XVI столетие – время бурного развития картографии и хорографии (описания местностей). Путешественники, паломники, дипломаты и военные чины спешили поделиться с согражданами личными впечатлениями о нравах и обычаях других краев, а также оставить записи о различных провинциях своей родины. Во Франции эта тенденция поощрялась королевской властью, со времен Франциска I стремившейся к централизации страны; отчеты о состоянии дорог и населенных пунктов имели чрезвычайно высокое экономическое и стратегическое значение для короны. Сообщения же о зарубежных путешествиях ложились в основу внешней политики государств (в этой связи стоит упомянуть «Записки о Московии» имперского дипломата Сигизмунда Герберштейна и особенно отчеты венецианских дипломатов).

Первая половина XVI в. ознаменована появлением печатных путеводителей – нового жанра литературы, рассчитанного на массового читателя: паломника, коммивояжера, сезонного рабочего. В них приводились краткие сведения о населенных пунктах, общие обзоры экономического состояния провинций и подробные описания маршрутов с точными сведениями о расстояниях между населенными пунктами, постоялых дворах, а также опасностях, которые в том или ином месте угрожали путешественнику.

Признанным лидером на рынке путеводителей во Франции стал крупный издательский дом Этьенов, пользовавшийся личным покровительством королевской семьи. Два их путеводителя, по Франции и по Европе и Ближнему Востоку (Le guide des chemins de France, chez Charles Estienne, Paris, 1552; Les voyages de plusieurs endroits de France: & encores de la Terre Saincte, d’Espaigne, & autres pays, Les Fleuves du royaulme de France, chez Charles Estienne, Paris, 1552), на много лет стали непревзойденными по надежности образцами этого жанра.

Мишель Нострадамус непрестанно демонстрировал глубокий интерес к географии как своей страны, так и остальной Европы. В его «Альманахах», как и в «Пророчествах», мы видим широкий спектр топонимов – Греция, Мальта, Алжир, Польша, Венгрия, Англия, Германия, Италия, Нидерланды, Испания… Франция исследуется им подробнейшим образом, – почти все провинции королевства становятся ареной предсказанных Нострадамусом событий. Активное возвращение к античному наследию, с одной стороны, и интерес к отечественной языковой традиции – с другой, заметен и в использованных Нострадамусом топонимах. Здесь примечательна непоследовательность автора: он использует как «вульгарные» (народные) названия населенных пунктов – зачастую в местной диалектной форме, что затрудняет их идентификацию, – так и их классические (латинские) имена. При этом какой-либо системы не прослеживается: в «Пророчествах» фигурируют и Барселона, и ее латинское название Барцинон; и Венгрия, и Паннония; и Париж, и Лютеция.

Последняя «партия» катренов, с которыми мы знакомы лишь по изданию 1568 г., содержит, однако, ряд отклонений от линии, намеченной изданиями 1555 и 1557 гг. Мы говорим о ряде катренов, в которых упоминаются населенные пункты, расположенные преимущественно в Мене, в герцогстве Орлеанском и на севере Испании, на знаменитом паломническом пути в Сантьяго-де-Компостела (Камино-де-Сантьяго):

Речь идет о совсем крошечных поселках и городках, чьи названия в XVI в. к тому же еще окончательно не устоялись, что приводило к разночтениям даже на страницах одного и того же путеводителя (того же Этьена). Идентификация Пьер-Бланша, Воторта, Бривьески, Понтеросо (это вообще мост), пустыни в лесу Торфу и многих других топонимов вызвала серьезные затруднения у комментаторов; в ряде случаев они даже видели в этих топонимах анаграммы, т. е. зашифрованные названия, имена или прозвища. Катрен 9-20 был сочтен предсказанием печальной судьбы Людовика XVI, схваченного революционным народом в городке Варенны; остальные топонимы катрена были сочтены анаграммами. Однако городков с названием Варенны во Франции существует множество, но только близ Варенн в Мене (совсем не там, где был арестован король) есть Пьер-Бланш, Воторт, Эрне и Реннский лес. Эти топонимы недвусмысленно перечислены в гиде Этьена, при ознакомлении с которым все становится на свои места. Понадобилось, однако, более 400 лет, чтобы привлечь путеводитель в качестве источника.

Однако даже после успешной идентификации у исследователя остается чувство недоумения. Возникает правомерный вопрос: зачем Нострадамусу понадобилось переносить действие своих катренов в третьестепенные поселки, в забытые Богом городки в Швейцарии и Австрии (9-15, 10-61), названия которых ему явно пришлось заимствовать из путеводителей Этьена, – в то время как в его «Пророчествах» не упоминаются, например, Константинополь, Краков, Варшава, Вильно, Киев, Москва, Эдинбург, другие крупные и важные европейские центры. В то же время «Альманахи» избавлены от подобных «географических излишеств»; зато в них фигурируют значимые области и города, которых нет в «Пророчествах».

При оценке значимости тех или иных населенных пунктов следует, впрочем, учитывать реалии XVI в. Например, Бужи (Беджая), Байонна, Сен-Жан-де-Люз, Эгморт и Монако, ныне мало чем примечательные, во времена Нострадамуса имели большое экономическое и стратегическое значение; Лион был одним из центров общеевропейской торговли, потому появляется в «Пророчествах» чаще, чем, например, Париж. Тот же Берлин, без которого немыслима современная Европа, в Европе XVI в. не занимал такого важного места.

Предположения о причинах такой диспропорции могут носить лишь гипотетический характер. Путеводители Этьена предназначены, как уже сказано, для мирных людей – торговцев, паломников, путешественников. В «Пророчествах» же Нострадамуса по дорогам Мена, Иль-де-Франса, по Камино-де-Сантьяго идут злонамеренные беспощадные солдаты. Такой взгляд вполне в духе столкновения благих намерений с суровой реальностью общей напряженности в жестокой атмосфере XVI в. в Европе.

Четкое понимание исторического контекста эпохи, в которой увидели свет «Пророчества», тем более необходимо для их понимания, что их автор, как увидит читатель, проявлял глубокий интерес и к современной ему политике и видел в ней ростки будущих событий.

Несомненно, что XVI столетие – одно из самых насыщенных и противоречивых во всемирной истории. О многом говорит, в частности, выделение его изучения в той же французской историографии в отдельную дисциплину – сезьемистику (от франц. seizieme – шестнадцатый). То, что последует ниже, не претендует и не может претендовать на исчерпывающую картину эпохи, в которой жил и творил Нострадамус; отсылая заинтересованного читателя к богатейшей историографии XVI в., мы попытаемся дать лишь контуры исторической панорамы, лежавшей перед глазами Нострадамуса.