От них исходило такое напряжение, такая энергия, что все вокруг замерло. Даже электричество, казалось, перестало гудеть в проводах.

Их войска тоже застыли в ожидании. Но были готовы в любое мгновение в пух и прах разнести противника. Если что-нибудь, не дай бог… И тут в глазах Белова появились несвойственные ему смущение и изумление. Замедлил шаги и таджик, снимая на ходу свои темные очки. — Твою мать! Белый! — заорал он дурным голосом, но без малейшего намека на недавний акцент. — Рядовой Джурабов! — в ответ ему заорал счастливый Саша. — Два наряда вне очереди! Упал — отжался! — А-а-а! Белый! — А-а-а! Фара! Они завопили так, как когда-то в Ленинской комнате, перед самым дембелем. И бросились в объятья друг к другу. Вооруженные до зубов бойцы двух противоборствующих фронтов застыли в бесконечном недоумении. — Все нормально! Это мой корешок армейский, — крикнул Саша, обернувшись к своим. Нечто подобное, похоже, крикнул и Фара на своем гортанном таджикском. — Отбой! Свои! — передал по команде приказ свыше Фил. — А я бы их все равно постригла, — с искренним сожалением пробормотала Пчелкина. Космос довольно похоже изобразил мусульманина, сложив ручки на груди и мелко-мелко бесконечно кивая головой в такт молитве. Бой не состоялся. Провода могли спокойно гудеть себе дальше. Оружие вновь побросали в багажник, а оттуда хохочущий Саша вытащил неожиданно пригодившийся футбольный мяч. Надо же было им с Фарой выпустить распирающую их энергию. Так они и шли по шоссе, перекидываясь мячиком и воспоминаниями. А позади них параллельными курсами ехали классные автомобили. Шесть штук. С поразительной скоростью — километров пять-шесть в час. — Фарик, ты помнишь, как мы второе отделение сделали? — Да… У них вратарь Махмудов был. Шикарный вратарь. Сейчас чебуреки продает на базаре, ко мне не пошел… От воспоминаний перешли к делу, по инерции все еще пиная друг другу мячик. — С деньгами решим, скажи своим — через неделю проплатим. — Угу, — согласно хмыкнул, Фара и, улыбаясь, ткнул Сашу кулаком в плечо. — Ну, Белый, я до сих пор поверить не могу. Важный стал! — А ты просто эмир бухарский, — отдал ему пас Белов. — Чем занимаешься, кроме алюминия? — По-разному, на Востоке всего много… Я вообще-то к Артуру предложение вез от моих друзей. — Давай обсудим, чего там, — предложил Саша. — У нас в горах есть плантации — мак, — объяснил Фара. — Мы хотим в Москву возить. — Идея хорошая. А как возить? Курьерами? — прикинул Саша. — Курьеров ловят, везут мало. Хочется больше. — Фара поцокал языком. — Надо думать. Пасуй! — Опа! — И Фара ловко набросил мяч прямо под правую ногу старого друга. Тому оставалось только добить мяч в ворота, которых, правда, поблизости не наблюдалось. На бригадирском «мерседесе» Саша с Фарой подкатили к парадному, ярко освещенному входу ресторана «Узбекистан». Их команды отстали. Если уж Саша садился за руль, то выжимал из машины все, на что она была способна. — Мне «бээмвэшка» вообще больше по кайфу, — признался он сидящему рядом Фаре. — Да брось ты, — отмахнулся тот, — «мерседес» — супермашина! — Ну, где там мои опричники? — оглянулся Саша. — А где мои? — оглянулся и Фара. — Будешь?

Фара достал из внутреннего кармана пальто миниатюрную серебряную шкатулку.

— Да нет, — отказался Саша, смеясь. Фара щелкнул безделушкой, крышка открылась. Зачерпнув длинным ногтем порошок, Фара привычным жестом «зарядил» нос, а остатки порошка с пальца размазал по зубам. — Кровный брат из Афгана подарил. — Он защелкнул шкатулку и перебросил ее Саше в ладони. — Попробуй открой. Белый покрутил коробочку и неожиданно легко вскрыл ее. — Ну, гений, — восхитился Фара. — Осторожнее, не рассыпь. — Гроб какой-то, — вновь захлопнув волшебную шкатулку и приблизив ее к глазам, подивился Саша. — Не надо нам никаких гробов, — отбирая зелье, неловко пошутил Фара. — Слушай, алюминий же в чушках у вас? — вдруг спросил Саша. — Ну да. А что? — Да я придумал вроде. — Саша хитро улыбнулся. — Что придумал? — насторожился Фара. — Да ничего, — решил помучить его Саша. — Давай, Белый, колись. — Ну что, еще не сообразил? — Сашины глаза откровенно смеялись. — Нет, — честно признался Фара. — Эх, — вздохнул Саша. — Ну ладно… Значит, берем чушку. Делаем там полость. Забиваем наркоту. Ни одна собака, ни один рентген не найдет. — Он счастливыми глазами смотрел на Фару. Тот ошарашенно молчал. — Пять чушек на сто — двести тонн. И ни одна собака… — Значит, я тупой, — задохнулся Фара от восторга, — а ты… ты… Ты — гений! Ты — Аристотель! Ты — Ницше! — В «Жигулях» ездить надо! — подначил его Саша. — Потому что я — чурка, — не слушая Сашу, уже выходил из машины Фара. Он ладонями обхватил голову, будто в припадке жуткого горя. — В хорошем смысле, парень, — от комментировал его «чурку» Саша. Тут подкатили остальные. — Где вы ездите? — беззлобно прикрикнул на них Саша. День сегодня выдался по кайфу: и друга встретил, и новое дело обещало деньги. Море денег. Море-океан.

Командный состав Бригады и таджиков расположился в одной из ниш ресторанного зала. Рядовые бойцы сидели в общем зале.

Фил успел переброситься несколькими словами с солнцевскими, которые частенько проводили здесь вечера — кормили здесь по-восточному вкусно и обильно, да и место было не чужое, спокойное. — Сань, у Кабана проблемы, — шепнул Фил Белому. — Давай об этом потом. — Саша глазами указал на гостей. — Ну что, друзья… — поднял рюмку Саша и проследил, у всех ли налито. — Если позволите, — с заметным акцентом начал седой Абдула-Нури. — Я скажу, а Фархаджун будет переводить. Один великий мыслитель сказал следующие слова… И он заговорил гортанно и красиво. Но абсолютно непонятно. Напевная речь была похожа на стихи. Пацаны, переглядываясь, томились с поднятыми рюмками. Когда Абдула-Нури окончил торжественную речь, повисла напряженная тишина. — Не тормози, Фарик, — ткнул в бок чуток отлетевшего друга Саша. Фара встрепенулся и действительно заторможенно, но от этого еще более торжественно начал переводить: — Уважаемый Абдула-Нури говорит: «Никогда не теряй своих друзей. И пронеси эту дружбу в своем сердце через всю свою жизнь». Короче, за вас, пацаны! — скомкал перевод Фара. — Коротко и ясно, — одобрил Саша. Несколько заплетающимся языком Фара продолжил, перебирая длинными красивыми пальцами свои небесно-голубые четки из горной бирюзы: — Всю красоту и мудрость этого четверостишия невозможно перевести, — многозначительно завелся он. — Начинается, Фарик! — Саша с удовольствием встряхнул друга за плечи. — Ты мне еще в армии мозги компостировал мудростями своими. Ты короче скажи! — Ты мне друг, — как мог коротко сказал Фара. — Ну, это по-нашему, по-пацански! — обнял его Саша. — Честно говоря, — тихо сказал Фархад, — я этих с равнины через раз понимаю, но то, что они вас зауважали, — это точно. Абдула-Нури, поглаживая свою короткую седую бороду, что-то спросил Фару на своем наречии. — Он говорит, как здоровье твоих родителей, жены и детей? Ты, кстати, женат? — Да на Варьке. Месяц скоро, — признался Саша и кивнул в сторону жены, которая о чем-то говорила с Холмогоровым. — Ну? — обрадовался Фара. — И молчишь!.. Ну, она конечно красавица у тебя!

Саша согласно закивал:

— У нас в России следующий тост принято выпивать за родителей. Я предлагаю выпить за родителей. Тех, которые живы…

Саша с Фарой часам к трем ночи выбрались на ресторанное крыльцо, продолжая свой давно начатый бесконечный разговор. Варя и бойцы уезжали по домам часами двумя ранее. Саша предупредил жену, что, скорее — всего, будет дома под утро. После недавней ссоры дома и стычки в офисе отношения пары были довольно натянутые и Варе было даже не интересно, во сколько муж явится домой.

— Нет, ну вот ты скажи, ты кто такой? — настаивал Саша. Швейцар, уже порядком подмерзший в ожидании выхода последних гостей, сделал стойку, моментально оценив платежеспособность клиентов. Конечно, такие вот загульные гости порядком удлиняли его рабочий день, точнее, ночь. Зато от них перепадали и самые сладкие чаевые. Он сложил брови домиком и услужливо поклонился, забыв о холоде. — Сань, я же ариец, — взяв Сашу за пуговицу пиджака, доказывал Фара. — Ага, иранский, — ржал Саша. — Да, настоящий иранский ариец, — согласился Фара. — Клянусь мамой, мы же с тобой арийские братья! — воскликнул Саша. — Ну да. Характер нордический. Голубоглазый, светловолосый.