Они голосили так безудержно-радостно, так неистово, так самозабвенно, что в казарме зазвенели стекла.

Дневальный покосился в сторону распахнутой настежь двери в «ленинку» и не удержался от завистливого вздоха. Уж он-то прекрасно знал, какой это праздник – дембель.

На следующий день они прощались.

- Что-то у меня, Фара… На душе скребет как-то… – пожаловался Саша. – Прощаемся вроде бы…

- Да брось ты, Сань, – обнял его друг. – Знаешь, один мудрец когда-то сказал: если души не умирают, значит прощаться – отрицать разлуку!

- Ну, началось… – усмехнулся Белов.

За два года Саня уже привык к тому, что Фарик постоянно сыпал восточными мудростями, называл себя ассирийцем, знал всех своих предков чуть ли не до двадцатого колена и жутко гордился этим. Парнем он был классным, правильным, и при мысли о том, что они возможно больше никогда не увидятся, Белову становилось грустно.

Фара захватил из казармы старенький ФЭД, и друзья отправились в питомник, к собакам.

Поль безошибочно почувствовал предстоящую разлуку: он жался к ноге и тихо, по-щенячьи поскуливал. Позируя для снимка, Саша присел к овчарке и положил руку ей на загривок. Пес тут же повернулся и поднял на своего хозяина полные тоски глаза. От этого взгляда сержанту стало не по себе.

«Обязательно заведу дома собаку» – смятенно подумал Саша. Непонятная хандра стала еще сильнее. Его армейская жизнь подошла к концу, казалось бы – радуйся, чудак! Но сегодня дембелю Белову было отчего-то невесело.

Да, в этой жизни хватало и трудностей, и тупой армейской дури, в ней было много однообразной рутины и совсем немного радостей. Но зато в ней все было предельно ясно и просто – служба, казарма, наряды, караулы…

А что его ждало на гражданке?..

Писем от Ленки не было уже почти полгода. Ленка, Леночка, Ленок, неужто забыла солдата, неужто закрутила с кем?..

«Что там с Елисеевой?» – спрашивал в каждом своем письме в Москву Саша, но о Ленке ни слова не писали ни мать, ни ребята.

Ребята…

Красивая и хитрая Пчёлкина – не по годам деловая и практичная, она всегда была в курсе всех слухов и знала, казалось, всё и про всех. Варя всегда отличалась красотой. Длинные светло-русые волосы. Расширенные тускло-голубые глаза. Изысканные черты лица.

Баламут и приколист Космос, сын, между прочим, профессора астрофизики, неугомонный затейник, выдумщик и большой охотник до всего нового.

Невозмутимый молчун Фил, мастер спорта по боксу, всегда готовый прийти на помощь, надежный и крепкий, как скала…

Они вместе уже сто лет, с первого класса, и, конечно, ждут не дождутся Сашиного возвращения. Вот только… Мать как-то упомянула, что его друзья связались с какой-то шпаной, да и сам Космос в своих посланиях прозрачно намекал на какие-то левые делишки…

В Москве предстояло все выяснить и насчет Ленки, и насчет пацанов с Пчёлкиной. А ведь еще надо было найти работу, подготовиться к институту и постараться поступить хотя бы на вечерний… Хлопот выше крыши!

- Эй, Белый, ты чего?.. – наводя на Сашу с Полем фотоаппарат, окликнул его Фархад. – А ну-ка, сделай «смайл»!

- Что-то все равно тоскливо, – смущенно признался Саша и вздрогнул – это Поль, вывернувшись из-под руки, лизнул его в щеку. – Поль, дружище… – потрепал пса по загривку и широко улыбнулся.

Щелк! Сработал затвор фотоаппарата, и довольный Фара крикнул:

- Есть, снято!

«Ладно, приеду – разберусь! И с Ленкой, и с пацанами, и со всем остальным!» – подумал Саша.

Он встал и, отбросив невеселые мысли, решительно сказал:

- Все, Фара, пошли собираться! Пора домой двигать, в Москву!

Назойливый будильник продолжал звенеть, доказывая, что это не сон и что этот день все-таки наступил. Варя лениво приоткрыла один глаз, надеясь, что противный звук ей снится. Но нет – звон не унимался.

Пчёлкина протянула руку и, выключив будильник, села на кровати, оглядывая комнату. Все стены обклеены постерами кумиров Пчёлкиной, рядом с кроватью – простенькая, но такая родная гитара, сколько же во дворах на ней было сыграно песен.

Уверенный стук в дверь заставил быстро накинуть на плечи футболку и шорты и пойти открывать. На пороге стоял мальчуган, соседский мальчишка, и едва Варе удалось распахнуть перед ним дверь, он слету выпалил:

- Сонная тетеря, Саня вернулся!

Пчёлкина потерла глаза и замерла.

- Рубль дашь?

- «Спасибо» хватит, – зевнула Варя и захлопнула перед его носом дверь.

Потом, на пути обратно в спальню, девчонка вдруг до конца осознала смысл слов соседа. Саня вернулся! Любимый… друг!

Она вбежала в комнату, отодвинула шторку и помещение резко пронзили лучи солнца. Утро понедельника всегда дается сложно, особенно, когда за ночь ты поспал всего четыре часа. Присев на кровать, Варя легонько тронула Космоса за плечо.

- Кос, Космос! Пора вставать, подъём.

- Пчёлка, отстань, пожалуйста, – ответил ей Холмогоров и, перевернувшись на другой бок, снова задремал.

Она схватила подушку и огрела парня по ушам.

- Вставай, говорю! Сашка вернулся!

Холмогоров тут же подскочил с кровати и стал быстро надевать на себя брюки и белоснежную рубашку. Иногда Варьке казалось, что, уехав она на два года, Космос вряд ли бы так сильно скучал по девушке, как скучает по Белову.

====== Часть 4 ======

Комментарий к Часть 4 Telegram channel фанфика :https://t.me/brigada_bonni

Белов позвонил раз, другой – за дверью было тихо. От нетерпения у него чуть подрагивали руки. «Да что они там – спят, что ли?» – растерянно подумал Саша и припечатал кнопку всей пятерней. Ему было отлично слышно, как за дверью, надрываясь, верещит звонок. А больше – ни шороха.

- Лена! – крикнул во весь голос Белов и пару раз от души приложился к двери кулаком.

Еще раз прислушался – нет, в квартире Елисеевых была абсолютная тишина. Саша чертыхнулся про себя и, с досадой шлепнув напоследок ладонью по шершавой стене, подхватил свои вещички и рванул вниз, домой.

Он открыл дверь своим ключом, тихо, стараясь не шуметь, вошëл в квартиру. В большой комнате работал телевизор – шли новости. Не разуваясь, Белов шагнул вперëд и замер на пороге. Мама сидела в кресле спиной к двери и смотрела репортаж о выводе войск из Афгана. Саша разглядел ее отражение в выпуклом экране телевизора – напряженное, тревожное лицо, нахмуренные брови и незнакомые скорбные морщинки у рта… Мама…

- Ма, что ж ты замок-то до сих пор не поменяла? – вполголоса спросил он. – Разве так можно, а?..

Мгновенно развернувшись, женщина радостно охнула и бросилась на шею к сыну.

- Саня! Санька, мой золотой! Санечка! Солнце мое!.. – приговаривала она, смеясь и плача, покрывая лицо сына бессчетными поцелуями. – Что ж ты не позвонил, Саня… Я же ничего не приготовила…

- Мам, мам, ну что ты… – растроганно и смущенно бормотал Саша. – Я же прямо с вокзала… грязный… Ма, ну дай хоть умыться-то! Мам…

Когда Белов вышел из ванной – посвежевший, с мокрыми волосами и голый по пояс, мать уже вовсю хлопотала на кухне.

- Мам, а Елисеевы здесь, не знаешь?

Татьяна Николаевна замерла, закусив губу, и сделала вид, что за шумом воды не расслышала сына. Саша появился на кухне и повторил свой вопрос:

- Я говорю, Елисеевы-то где? А то я звонил, никто не открывает…

- Вот если б ты позвонил, я бы уже и пирожков разных напекла, и пельменей твоих любимых налепила… – Татьяна Николаевна, не поднимая головы, говорила о своем, снова оставив без ответа вопрос сына. – А сейчас будешь яичницу есть, как беспризорник какой-нибудь!

- Мам, да я в армии гвозди переваривал, а ты…

- Так-то в армии, горе мое, а здесь – дом! – она с улыбкой повернулась к Саше и невольно залюбовалась им.

Служба на границе не прошла бесследно – сын сильно изменился. Исчезла мальчишеская худоба и нескладность, плечи развернулись, руки налились мужской силой. И весь он был такой складный, здоровый, крепкий и упругий – ну прямо как молоденький гриб-боровичок!