— Закончишь со мной? — Во рту у нее так пересохло, что она с трудом выговаривала слова. — Что это значит?

Он шагнул к Винтер, прижав кончик пистолета к ее боку.

— Мы собираемся покинуть больницу. Ты будешь улыбаться, кивать и убеждать всех, что тебе приятно быть со мной. — Олли вонзил оружие в ее плоть, достаточно сильно, чтобы оставить синяк. — Поняла?

Мысли Винтер неслись вскачь. Какая-то часть ее сознания понимала, что она должна кричать о помощи. По правилам не следует безропотно отправляться в уединенное место с сумасшедшим безумцем, верно? Зачем облегчать задачу Олли? Но другая часть ее сознания предупреждала ее не делать глупостей. Ее дедушка может очнуться и сообщить в полицию. Или Ноа приедет за ней…

Пистолет вошел еще глубже, и Винтер поморщилась от боли.

— Да, я поняла.

Олли обнял ее за плечи, спрятав пистолет и притянув ее к себе. Любой, кто посмотрел бы в их сторону, решил бы, что они пара, поддерживающая друг друга во время стресса. Обычное зрелище для людей, входящих и выходящих из отделения интенсивной терапии. Винтер надеялась, что кто-нибудь заметит, что Олли прижимает ее к себе слишком близко и что его лицо раскраснелось от волнения. Малейшее отвлечение внимания, как она надеялась, придаст ей смелости, чтобы попытаться сбежать.

Но все шансы быть замеченными улетучились, когда он свернул в сторону от главного коридора и вошел в распашную дверь. Мгновение спустя они уже спускались на служебном лифте.

Глава 30

Винтер с трудом дышала. Паника, которую она отчаянно пыталась сдержать, накатила на нее, когда они вышли из лифта. Теперь совершенно очевидно, что никто не бросится на помощь. Она осталась один на один с психопатом, у которого все основания желать ее смерти.

Подойдя к узкой задней двери, Олли воспользовался ключом, который, решила Винтер, ему дали для проведения ремонтных работ. А может, он его украл. В любом случае, они миновали персонал и посетителей, пока он вел ее к своему фургону, припаркованному всего в нескольких больницы.

Винтер тихонько застонала, когда Олли открыл заднюю дверь фургона и втолкнул ее в темноту. Она всегда относилась к жизни с оптимизмом и ценила ее. Но вот сейчас, когда подумала о своей смерти, то поняла, как сильно хочет жить.

Она мечтала зайти в свой ресторан и почувствовать запах теплого хлеба. Хотела проводить вечера, работая в теплицах, собирая сочные овощи и копаясь пальцами в богатой земле. Она хотела засыпать в объятиях Ноа, чтобы его мягкое дыхание касалось ее лица.

Она хотела состариться, жалуясь, что у нее болят колени и что мир уже не такой, как прежде.

Олли заставил ее пройти мимо аккуратно сложенных инструментов и запчастей. Затем, когда они подошли к сетчатому барьеру, защищавшему водителя от груза в кузове, он заставил ее сесть на узкий выступ.

— Олли, ты не должен этого делать, — пролепетала Винтер, расширив глаза, когда он ловко схватил рулон клейкой ленты и связал ее запястья. Затем он оторвал кусок ленты и начал заклеивать ей рот. Винтер дернулась назад, ударившись головой о борт фургона. — Нет, пожалуйста, Олли.

Он нахмурился, но, возможно, почувствовав ее панику, свернул кусок ленты и отбросил его в сторону.

— Кричи, и я не только убью тебя, но и выслежу твоего отца и твоего драгоценного парня и уничтожу их. — Он направил пистолет прямо на ее бешено колотящееся сердце. — Ты мне веришь?

— Да. — И это не ложь. Винтер не только верила, что он убьет всех, кого она любила, но и получит от этого удовольствие.

— Хорошо.

Выйдя из фургона, он захлопнул дверь, и она услышала звон ключей, когда Олли поворачивал замок. Через минуту он уже сидел за рулем и заводил двигатель, чтобы выехать с парковки и свернуть на боковую улицу.

На мгновение Винтер показалось, что она потеряет сознание. Страх пронизывал ее до дрожи, голова кружилась, а дыхание перехватывало. Только понимание, что если она потеряет сознание, то уже никогда не очнется, придало Винтер мужества бороться с надвигающейся темнотой.

Она выживет, сказала она себе. Так или иначе, любым способом.

Мрачно очистив разум, Винтер посмотрела на окружающее ее оборудование. Должно же найтись хоть что-нибудь, что могло бы помочь ей спастись. Встроенные полки были забиты инструментами. В то же время она заставила себя прислониться к металлической сетке, отделявшей ее от Олли. Она должна его отвлечь. Иначе он поймет, что она что-то замышляет.

— Куда ты меня везешь? — потребовала Винтер.

Олли взглянул в зеркало заднего вида и послал ей улыбку, которая пробрала ее до костей.

— С тобой скоро произойдет несчастный случай. — Он насмешливо прищелкнул языком. — Какая жалость.

— Почему, Олли? Я думала, мы друзья. — Ей не пришлось изображать дрожь в голосе.

— Так и есть. — В его тоне прозвучало искреннее удивление, как будто Олли удивился вопросу. — Я всегда считал тебя своей младшей сестрой. Вот почему согласился избавиться от твоей мамы, когда Сандер попросил меня позаботиться о его проблеме.

Винтер поморщилась. Она никогда не простит своего дедушку. Ни за его участие в убийстве ее мамы, ни за то, что он выбрал мальчишку для выполнения грязной работы. Олли явно психически болен, но Сандер подтолкнул его к этому.

— Я думала, это ради денег, — напомнила она ему.

Ее взгляд скользнул по приборам и сантехническим деталям на полках. В пределах досягаемости не наблюдалось ничего, что она могла бы использовать в качестве оружия. Скорее всего, более острое оборудование заперто в стальных ящиках для инструментов, сложенных сзади.

Олли свернул на узкую проселочную дорогу, идущую параллельно шоссе. Боялся ли он, что его остановит полицейский патруль? Или просто избегал пробок? Какой бы ни оказалась причина, Винтер с трудом держалась на узком выступе, когда они подпрыгивали на крошащемся цементе.

— Если Сандер хотел, чтобы я вынес его мусор, то он обязан оплатить мои услуги, — сказал ей Олли.

Винтер охватила неконтролируемая ярость.

— Моя мама не была мусором.

Она видела, как Олли хмурится в зеркале заднего вида.

— Сандер заставил меня поверить в это. Он говорил снова и снова, что Лорел подвергает тебя опасности и лишь вопрос времени, когда с тобой случится что-то ужасное.

Винтер проглотила резкие слова. Спорить бесполезно. Пока она твердо верила, что мама любила ее, это единственное, что имело значение. Кроме того, сейчас у нее полно более важных дел.

Винтер уже собиралась потребовать ответа, направляются ли они в Ларкин, как вдруг резко полетела вперед и упала на колени, когда машина попала в глубокую выбоину. В то же время прямо напротив нее опрокинулось пластиковое ведро. Она заметила его, когда они только выехали со стоянки, но оно казалось заполнено только кистями, малярной лентой и другими малярными принадлежностями. Ничего, что могло бы послужить оружием. Только когда ведро перевернулось, она увидела на дне изогнутую рукоятку ножа для разрезания коробок.

Он не слишком велик, чтобы причинить какой-либо ущерб, но идеально подходит для разрезания ленты, скреплявшей ее запястья.

Все еще стоя на коленях, Винтер схватила нож и быстро спрятала его между ладонями, когда Олли сбавил скорость и оглянулся через плечо.

— Что ты делаешь? — прорычал он.

— Пытаюсь удержать равновесие. — Винтер неловко опустилась на выступ, просунув руки между ног. Олли продолжал сбрасывать скорость, словно обдумывая возможность остановиться, и проверить, не завладела ли она молотком или отверткой. — Ты следил за моей мамой, когда она ездила в Пайк в последние выходные? — поспешно спросила она.

В больнице Винтер почувствовала, что Олли не терпится раскрыть, насколько он умно поступил. Он не испытывал ни малейшего чувства вины, когда признался, что убил ее маму. Ему долгие годы сходило с рук убийство, но он так и не смог поделиться своим секретом.

Теперь ему не терпелось блеснуть своей находчивостью.

Олли изучал выражение ее лица, как бы пытаясь понять, действительно ли она заинтересована или просто пытается его отвлечь. Затем, похоже, удовлетворенный, он вернул свое внимание к дороге и нажал на педаль газа.