– Чем? А чем всегда заканчивались истории с ересями? Сначала Рим будет решать эти вопросы миром, а если не получится, то за дело возьмется Святой трибунал11 и сделает своё дело. Может быть что-то изменится, что-то забудется. Но люди все равно будут верить в Бога и ходить в свои храмы. Все образуется.
– Пожалуй, Люсьен, ты прав. На все воля Бога.
Карета, увлекаемая резвыми лошадьми, неслась по дороге. Леммель возлегал на своем диване, отделанном пурпурной парчой, так же было отделано и всё внутреннее убранство кареты. Позади него, чуть повыше головы, гордо сиял его вензель. Витиеватый рисунок с латинской буквой Б по середине, вышитый золотом на пурпурной обивке. Сам хозяин кареты со своего места его не видел. Зато у гостя, сидящего напротив него, этот вензель все время находился перед глазами напоминанием того, кто здесь главный.
«Всё образуется … Наивный Люсьен, как просто он всё для себя мыслит. И ошибается, конечно. Ничего само собой не сделается, если к этому не приложить вполне определенных усилий. А усилия наши, и мои, и всего рода Леммель и других, похоже начинают приносить должные плоды. Пришло время кое-что поменять, пусть даже для этого придется пододвинуть в сторону папу и его Церковь. И в этом, как и всегда, нет ничего личного, только интересы дела. И дело это совсем не в Церкви и не вере». Так, размышляя, Леммель погрузился в воспоминания о том, с чего все началось.
А началось все в прекрасной Флоренции. Здесь семейство Медичи набрало слишком уж большую силу и влияние. Ещё больше оно возомнило о своей избранности и величии. Конечно, стоит отдать им должное – свою деловую империю Медичи создали сами, собственным трудом. Но разрастаясь, они презрели интересы других уважаемых семей. Медичи подмяли под себя банки, мануфактуры, порты, рынки, да почитай всё, что могло приносить хороший доход. И церковные приходы в их числе. На обычные увещевания не вторгаться в сферы интересов иных семей Медичи отвечали высокомерным молчанием. А продвинув к Святому престолу своего кардинала Джованни Медичи, у которого даже не было сана священника, но который всё же стал папой Львом X, они и вовсе перестали видеть берега дозволенного. Что ж, тем хуже для них. Делегаты иных семей, собираясь иногда на Совет для обсуждения хода своих дел, раздумывали и о судьбе Медичи. Можно было, конечно, попытаться одолеть этих флорентийцев, устроив войну денег и влияний. Однако хорошенько подумав, делегаты остановились на тезисе, что в этой войне победителя быть не может, ибо любая сторона свары рискует издохнуть до того, как сожрёт другую. На одном таком Совете году в 1516 Леммель предложил свою идею, как можно победить надменность глухого семейства. Для этого нужно расшатать Святой престол и сбросить представителя Медичи с папского трона. Лишившись святейшей протекции, другие члены этой семьи станут менее алчны и более сговорчивы. Только и всего. Идея эта была Советом принята. Осуществить принятую страте-гему было поручено самому Леммелю. Чем он и занимался все последние годы. И, нужно сказать, кое в чем преуспел. Он наводнил и Флоренцию, и Рим своими агентами настолько, что знал не только содержание тайных разговоров папы Льва X с посланниками престолов, но и что тот предпочитает на завтрак и с кем уединяется после ужина. С помощью нескольких лояльных прелатов римской курии (лояльность их оплачивалась отдельно и довольно щедро) Леммель пытался втянуть папу в различные интриги, где тому предназначалась роль жертвенного животного. Благо поводов для интриг было предостаточно. Однако Лев X оказался достаточно проницательным правителем и искусным дипломатом, поэтому удивительным образом избегал расставленных Леммелем и его подручными ловушек. Потому и умер внезапно и прежде времени. Казалось, дело сделано. Папа из рода Медичи похоронен и даже без почестей. Святой престол занял безобидный Адриан VI, родом из далекой Фландрии. Однако, не пробыв папой и двух лет, Адриан мирно скончался, а его место (точнее уже не его) снова удалось занять представителю несговорчивого семейства. На этот раз Святой престол в Риме занял Джулио Медичи, ставший папой Климентом VII. Леммелю снова пришлось взяться за дело. Он повёл своё незримое наступление на Климента сразу с нескольких направлений. Во-первых, он решил уничтожить авторитет Климента как папы, пусть даже для этого пришлось бы разрушить Церковь и саму веру христову. Никаких моральных угрызений по этому поводу Леммель совершенно не испытывал, ибо помыслы и действия его никак не противоречили священному Танаху, скорее наоборот. В своей игре Леммель сделал ставку на Лютера и его последователей. Когда в последний день октября 1517 года Лютер приколотил свои бумажки к воротам храма, мало кто из власть имущих воспринял это серьезно. Риму и прочим элитам это показалось слишком мелким эпизодом. Однако простой люд этот поступок Лютера более чем взволновал и Леммель приметил это для себя. Когда же над Лютером сгустились тучи, Леммель через свои связи устроил так, что один из германских князей спрятал того до времени в своем замке. Разыграть лютерову карту в борьбе против тогдашнего папы
Льва X не получилось, слишком уж слаба она была в то время. Но прошли годы и о Лютере теперь заговорили не только в трактирах и рыночных площадях, но и во дворцах. Зёрна протеста против папства проросли и стали набирать силу. То, что витало в воздухе в виде настроений, выкристаллизовалось в словах. Слова сложились во фразы, обозначающие принципы, а те запустили следующую волну настроений, да так, что задрожали стены Святого престола. «Sola scriptura» и папа уже не нужен. «Solus Christus» и следом за папой в небытие отправляется весь церковный клир. А если к этому добавить еще и «Sola fide», то исчезают храмы с их ящиками для пожертвований, не говоря уже о реликвиях, мощах, индульгенциях, иными словами всё, что приносит деньги в церковную казну. И что же теперь могло статься с римской курией и самим Климентом VII? Без авторитета, без организации, без денег. Крах? То, что и было нужно Леммелю и Совету семей. А едва Джулио Медичи, стал папой Климентом VII, как о себе заявил и не менее громко еще один последователь Лютера – Ульрих Цвингли из Цюриха. Тамошний городской совет не без влияния со стороны счел вполне допустимым и устроил публичный диспут сторон о канонах веры, на котором Цвингли так разнёс папского делегата, что тому пришлось с позором бежать из города. Подобные выступления начали происходить по всей Европе постоянно и перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Профессора университетов, приходские священники позволяли себе открыто выступать с кафедр с идеями, отличными от папских доктрин. Горожане, способные думать не только о хлебе насущном, студенты, ремесленники, торговцы, собирались в кружки и делились мнениями, выдумывали новые идеи и т.п. От всего этого папский трон Климента с каждым годом дрожал и раскачивался всё ощутимее, а вместе с ним и авторитет всей семьи Медичи. Помимо войны идей Леммелю удалось втянуть Климента и в войну самую обычную, кровавую. Король Франции Франциск I и император Священной римской империи Карл V, два достославных монарха, соревнуясь в тщеславии, уже который год отвоевывали друг у друга земли. Для пущей важности в 1526 году Франциск даже собрал своих союзников в Коньякскую лигу, к которой не то по недомыслию, не то поддавшись влиянию прелатов (а по чьей указке действовали сами прелаты, очевидно, нет нужды повторять), примкнул и Климент. После этого, по замыслу Леммеля, Климент должен был не просто потерпеть военное поражение, а вообще исчезнуть как авторитет политический и духовный. Что-то подобное и произошло. В 1527 году в самый разгар войны Между Карлом и Франциском против Климента вдруг восстали города Милан, Венеция и даже родная Флоренция, а в самом Риме против него ополчился некогда верный кардинал Помпео Колонна. Отправив свои войска на усмирение мятежных городов, Климент оставил Вечный город без защиты. И именно в этот момент к Риму подступили полчища наёмников императора Карла. Сам Карл не хотел захватывать Рим и, прекрасно понимая, к чему это приведёт, не отдал такого приказа. Однако, всё решилось без Карла. Точнее решили за него кредиторы императора, коими оказались семьи, составляющие достопамятный Совет. В тот самый момент, когда пришла пора платить наёмникам жалованье, императорская казна, до того исправно кредиторами пополняемая, оказалась вдруг пуста. В итоге, так кстати обозлённая и вооружённая орава наёмников, одна половина из которых была добрыми католиками, а другая лютеранами, развернув императорские знамёна, ринулась грабить Рим. В один день Священный город был подвергнут невиданному со времён варваров поруганию. Всё, что доселе олицетворяло величие веры Христовой, было сметено, разграблено и разрушено ради поживы самими христианами. Незадачливого Климента тогда заперли в замке Святого ангела, дабы не мешал грабежу. В один момент авторитет папы и доминанта римской курии превратились в руины вместе с самим Римом. После всего произошедшего можно было считать влияние Климента и всего семейства Медичи низвергнутым окончательно. Леммель выполнил свою миссию блестяще.
