Отец Родригес медленно перебирал бусины четок, шевелил губами в беззвучной молитве и с такой доброжелательностью и благосклонностью поглядывал на Леонардо, что у более слабого духом давно бы маршировали по коже бесчисленные легионы мурашек. Старший секретарь мэйстер Фавом откровенно скучал и томился ожиданием — после оглашения своего ранга отцом Родригесом и вручения им неограниченных полномочий Леонардо, его присутствие на допросе было ненужной фикцией. Брат Олонсон непрестанно скрипел стилусом и с тихим шелестом перелистывал страницы Кодекса и Устава. Мастер Слова Черри с ожесточенным рвением перебирал свой набор инструментов дознания. Чем-то то громко клацал, бумкал и гремел. С затяжным шуршанием щелкал, стрекотал натяжными барабанчиками и тщательно протирал, предварительно жарко дыхнув, бархатной тряпочкой все блестящие и острые поверхности. Время от времени он хмуро поглядывал на своего, допустимо, простодушного ученика Себастьяна. Тот отвечал ему открытой улыбкой и безмятежным взглядом «солнечного дитя». Кстати, он уже установил в углу допросной непонятный механизм под названием crucis и тоже чем-то там щелкал и клацал. Леонардо отвлекся от изучения своей новой инсигнии насыщенного синего цвета, что одновременно торжественно и как-то буднично, как безделушку, как сувенир, вручил ему Тайный представитель Третьего отдела Святой Конгрегации старший отец-инквизитор Родригес и попытался разобраться в назначении устройства.

С виду вроде бы обычный, горизонтально расположенный крест, не более. Но не Х-образный, а буква «Т» с добавленной к горизонтальной перекладине короткой вертикальной чертой и его опоры заканчиваются шарообразными устройствами, что предполагает перестроение сего устройства в разные формы. Широкие удерживающие ремни на концах креста, такая же широкая проклепанная лента с прошитой толстой нитью тканной полусферой, «шапочкой», в окончании самой короткой перекладины креста. А сами перекладины все какие-то нерационально толстые, будто бы вложенные одна в другую. Леонардо равнодушно выпустил из пальцев инсигнию, заставляя ее небрежно, на перекосе, повиснуть на толстой нагрудной цепи. Вещь, бывшую ранее предметом его вожделения, сновидений, недостижимой мечты, а ныне просто острый на кончиках фигурных крыльев крестообразный кусок стали с кучей черепов, расположенных на одной линии сверху вниз. Кстати, у инсигнии и у этого устройства, crucis, одна форма. Форма вот такого креста, с палкой вверху. Совпадение? Возможно и совпадение, а возможно это символ или знак. Леонардо усмехнулся собственным мыслям — игра разума, бег мыслей, заскучавшего в бездействии сознания. Это просто кусок стали, пусть и хорошей стали. Ну синяя она, не простая красная, ну дает право игнорировать приказы и указы всех, кроме Наместника Святого престола. Ну может он взять, если такое глупое желание возникнет в его разуме, под свою руку хоть легионы Астра Милитариум и легионы Адептус Астартес, да хоть Первую роту Адепта Сороритас и что? Они ему нужны? Нужны на целых десять дней? Если только создать из них Зверей — Слуг из этих твердолобых фанатиков не выйдет, да и Звери сомнительны. Вот твари — да, твари, сотворенные из них, будут великолепны! Но это пока неосуществимо ни за десять дней, ни за сотню. Так что там с перекладинами этой штуки?

Леонардо медленно подошел к непонятному crucis, внимательно вгляделся — так вот тут направляющие, это вот шестеренчатый механизм. Крутим этот рычажок, щелкает храповик и перекладины постепенно выдвигаются друг из друга по направляющим. А нижняя перекладина помимо этого разделяется на две части. То есть руки и ноги можно вытянуть до разрыва связок и жил, а ноги добавочно развести в стороны также до разрыва паховых мышц. Обычная дыба, но неплохо усовершенствованная с добавочными функциями и облегчающая нелегкий труд палача. Для задуманного им она подходит идеально.

— Добротная вещь, господин святой отец инквизитор легат, я вам имею доложить. Немцы ее сработали, они толк в этом знают, они этот, «сумрачный тАвтонский гений», как мастер Черри говорит. В Кемском волостном приорате испробовали уже, так только добрые слова и говорили. И на выездные комиссии трибунала брать такую механизму очень сподручно, одна лошадка ее везет или мул, или ослик даже. А ранее мы то спанский «сапог» с собой, то францеву «пилу» брали, а они неподъёмные и вдвоем. И толку от них мало, только материал то обмирает быстро, то портиться. Да и кровищи льется непомерно, чисти потом от нее до самого утра! А эта механизма чистая, лишь обделается кто, да то водой по-быстрому смыл и знай себе работай дальше! Нравиться она вам, господин инквизитор легат святой отец?

Ученик Мастера Слова Себастьян смотрел на Леонардо незамутненным думами глазами добродушного пса, ждущего похвалы и хозяйской руки на холке. Смотрел чистым взором недоумка и чуть-чуть убогого, что совсем немного не дотягивает до законченного дебила. Славный материал для изменения — силен и здоров, в меру разумен, уже выдрессирован. Из него вышел бы прекрасный Зверь, но мастер Черри его Леонардо не отдаст. Жаль. И вдвойне жаль, что ни разу этот низший не недоумок. Отличный актер и умелец мимикрии — да, но не дебил, отнюдь не дебил. Интересный юноша.

— Мне нравиться, Себастьян. Эта штука… Этот механизм уже готов к использованию?

— Ага, святой отец. Хоть сейчас, хоть потом — я все смазал и проверил не один раз!

— Будем использовать crucis, брат министр? — мастер Черри оставил в покое свой инструмент и неслышно возник с боку от Леонардо.

— Да, мастер Черри, мы будем его использовать. Ведь эта перекладина раздваиваться? То есть разводиться. То есть раздвигается. Так правильно?

— Да, брат министр, она раздвигается почти до двух метров.

— Ну столь большое расстояние нам ненужно — оценивающе протянул Леонардо — Достаточно и полуметра. Влагалище будет полностью доступно и видимо. Отрегулируйте удерживающие ремни под ребенка, мастер Черри.

— Под ребенка? То есть под дочь его? — мастер Слова качнул головой в сторону арбалетчика.

— Да. Именно под ребенка. И взбодрите этого Ксандра, а то он какой-то безучастный у вас. Возможно, перевисел?

— Сделаем. Отрегулируем — мастер Слова сильным тычком в плечо заставил захлопнуть раскрытый рот и приступить к работе внимательно слушающего их ученика — Взбодрим. А точно под ребенка, брат министр? Или может вначале с жены его начнем?

— Нет. Не вижу в этом смысла, мастер. Он оставил ее одну два года назад. В безвестности, без средств к существованию и с долгами. Вы в самом деле предполагаете, что что-то дрогнет в его зачерствевшей душе при ее муках? Да и позвольте вам напомнить, мастер, что эти отринувшие Господа нелюди, отрекаются от своих близких при посвящении в служение Совершенным.

— Так и от дочери он тогда тоже отрекся, так оно выходит.

— Да, отрекся. Только вот до конца ли?

Леонардо и мастер Черри одновременно посмотрели на исследуемого Ксандра. Полный боли и ненависти взгляд, вздутые синевой застоявшейся крови вены, потрескавшиеся от жара губы извиваются змеями, в горле что-то тщетно хрипит, наверное, обломки каких-то слов пытаются выползти разрубленными червями из его пересохшей гортани.

— Будьте добры, мастер, дайте ему воды. Полагаю, исследуемый Ксандр желает нам что-то сказать. Или сообщить.

Захлебывающийся кашель и шумные глотки небрежно вливаемой в рот воды из специального кувшина с длинным тонким носиком.

— Не-навижу… Твари! Бу-будьте вы прокляты, изуверы! Да сгорите вы в очищаемом пламени звери о двух ногах! Придет, придет время, и вы ответите! За все! Вы будете умолять о пощаде, скуля на коленях, но не будет вам пощады! А ты… Ты, чужой! Гореть тебе, гнить тебе в …

Ловко вставленный кляп заткнул извергающего проклятья арбалетчика. Леонардо недовольно поморщился:

— Не совсем то, что я ожидал услышать, но это тоже результат — исследуемый вполне бодр, в сознании и может говорить.

— Сарказм? — отец Родригес на мгновение отвлекся от перебирания бусин четок.