Лысый с ним тягаться даже и не пытался. Тихо — мирно считал воображаемых ворон за дальним столиком в углу, потягивая безобидную содовую.
«Расшевелить что ли муравейник? — подумал Фил. — А то проходу от них не стало. Совсем оборзели, ребята».
Но быстро смекнул, что это в нем играет хмель. И не всегда нападение лучшая защита. А по сему лучше принять еще дозу и по — прежнему держать паузу. Пусть даже музыкальную.
Маковский сполз с непомерно высокого шаткого табурета, проследовал к «музыкальной шкатулке», подсвеченной всеми цветами радуги, запулил в нее монетку и нажал первую попавшуюся кнопку. Автомат не отреагировал. Маковский нажал другую — эффект тот же. Тогда он грохнул в сердцах по этой «технике» кулаком…
— Зря стараетесь! — крикнул из-за стойки бармен. — Только кулаки отобьете. Он парень привычный и играть ни за что на свете не будет. Молчун от рождения. Чего-то у него там не контачит…
— Предупреждать надо, — буркнул Фил.
Бармен пожал плечами.
«Ну и черт с ним! — не очень-то расстроился Маковский. — Обойдемся без фанфар. Факир был пьян и фокус не удался. Сами подойдут, когда надо будет».
Ждать пришлось недолго.
Не успел он — к удивлению и разочарованию бармена — выйти на улицу и завернуть за угол, как его обхватили железной хваткой со спины, заломили руки, накинули на голову черный пластиковый мешок и куда-то потащили. Недалеко, правда. До поджидавшей в нескольких шагах машины. Фил догадался об этом, когда ему звезданули по шее, чтобы пригнулся, впихнули без особых церемоний между двумя какими-то потными мужиками.
Слишком грубо. А ведь он особо и не сопротивлялся.
Ехали долго. Сначала петляли по городу, потом выскочили на побережье. Сквозь прохудившийся от старости целлофан — идиоты, был бы пакет поновее, доставили бы по адресу синюшный труп! — он почувствовал отрезвляюще-йодистый запах океана, а, судя по шуму волн, конечная цель их романтического путешествия, которой они наконец-то достигли, располагалась чуть ли не на пляже.
Маковского вытолкали из машины, еще круче заломили руки и потащили внутрь здания. На входе тщательно обыскали, отобрали кошелек и мобильный телефон, втолкнули в комнату и только тогда сняли мешок. Сами — ба, знакомые все лица! — с чувством выполненного долга застыли, как вкопанные, у двери. И впрямь истуканы.
Пользуясь временной передышкой, Фил с интересом осмотрелся вокруг. Судя по всему, он оказался в студии художника. Просторное помещение с огромным, во всю стену, окном, выходящим на океан. У окна — мольберт, все стены от пола до самого потолка увешаны картинами. Одну, видимо, повесили только что, даже заляпанную олифой стремянку убрать не успели. У стены диван, кресло и журнальный столик, заваленный кистями и красками вперемешку с газетами и глянцевыми журналами. В кресле сидел некто маленький, круглый, чернявый, похожий на сытого кота. Оглядел Фила с любопытством и представился:
— Поляк.
— Русский, — не соврал в свою очередь Фил.
— Мы знаем, — улыбнулся собеседник и кивнул головой на застывшего у двери «солдата». А это Лысый. Вы его, наверное, уже видели.
— Неоднократно, — согласился Фил. — Все глаза намозолил…
И кивнул на другого давно не стриженного бандита: — А это, должно быть, Волосатый?
— Угадали! — восхитился Поляк.
Улыбка уже не помещалась у него на лице, сползала куда-то за уши.
— Ну, как вам здесь? — он обвел рукой студию с явной гордостью.
— Неплохо. Но я не большой знаток живописи. Это подлинники? — Филу показалось, что некоторые из висевших картин он уже где-то видел. Или, по крайней мере, очень похожие на эти.
Хозяин иронично наморщился, всем своим видом давая понять, что ему недосуг объяснять основы живописи дилетантам, но, в виде исключения, так уж и быть…
— Важна подпись, — доверительно поделился он. — А она фальшивая. Знаете, однажды художник Дали — слышали, надеюсь?! — сделал потомкам бесценный подарок: подписал сотню пустых холстов. Очень, знаете ли, удобно: приобрел за разумные деньги его подпись и рисуй, что хочешь…
— Осмелюсь предположить, что один из этих «подарков» я вижу на стене? — Фил кивнул на самое большое полотно, изображающее то ли испанский полдень, то ли корриду, то ли пожар в джунглях.
— Не стесняйтесь, посмотрите поближе, — посоветовал Поляк. — Она того, безусловно, стоит…
Фил подошел к стене и едва успел взяться рукой за стремянку, как тотчас же подскочивший, словно на пружинах, Поляк приковал его руку к стальной перекладине наручниками. Голова Фила ударилась об стену. Он вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли.
— Что ты знаешь о принципиально новом товаре из России? — жестко спросил Поляк.
И Фил понял, что светские беседы закончились.
— Что за товар? — на всякий пожарный, больше по инерции скорчил он изумленную физиономию.
— Кончай ваньку валять, — снова наморщился Поляк. — Здесь фраеров нет…
— Охотно верю, — пожал плечами Фил, — но при чем же тут я?
— Вот и мы думаем, при чем же здесь ты? — задушевно спросил хозяин положения…
Убедившись, что нет никакого шухера. Лысый с Волосатым, не привлекая к себе внимание, незаметно покинули комнату. По винтовой лестнице они поднялись на второй этаж, где в полупустой комнате — оторвавшись от компьютера — у окна стояла девушка, напряженно вглядывающаяся в бинокль. Она обернулась на звук шагов и сообщила:
— Чисто. Электроникой не пахнет…
На столе валялся открытый бумажник, который Лысый схватил, вывернул чуть ли не наизнанку, жадно проверил содержимое, удовлетворенно поцокав языком:
— Таскать с собой целую кучу наличных!.. Небедный парень! Вот именно такие и провоцируют уличную преступность. Слушай, а может, это ко-повские штучки?
Девушка покачала головой, не оборачиваясь:
— Ни по копам, ни по федералам он не проходит.
— А твой источник, он никогда не ошибается?
— Источник у нас на довольствии…
Девушка обернулась, приглашая Лысого взглянуть в бинокль. Тот не замедлил прильнуть к окулярам.
— Этот «Мустанг» притащился прямо за вами. Даже не прячется, сучонок…
— Ну и черт бы с ним, — пробурчал Лысый, отрываясь от бинокля и между делом поглаживая девушку по аппетитной попке. Девушка не отстранилась. Волосатый хмыкнул и в свою очередь принялся рассматривать бумажник Фила, прикидывая, не восстановить ли относительную справедливость, не сыграть ли роль уличного грабителя, выудив оттуда пару-тройку купюр…
…Беседа Маковского с Поляком тем временем протекала, выражаясь газетным языком, в обстановке пусть не дружбы, но взаимопонимания. Наручники были сняты, собеседники, смахнув все лишнее на пол, по-приятельски сидели за столиком и пили кофе. Поляк явно ловил кайф не только от нарисовавшейся неизвестно откуда бутылки французского коньяка. Все, что он хотел знать, Фил, нюхнувший вместе с ним, поведал ему. Разговор близился к завершению.
— Ну что ж, мы подумаем. Но ты нас не забывай, мы теперь не чужие. А рука, как у вас говорят, руку моет…
Поляк в который раз натужно улыбнулся. Его самого с души воротило от этих улыбок. Он прекрасно видел, что Фила от них тошнит. Но такова се ля ви, как говорят в окрестностях Эйфелевой башни, и не им ее менять. По крайней мере, в ближайшее время. Так что все разборки на потом.
— А у вас разве так не говорят? — подивился Фил.
— Говорят, еще как говорят, — улыбнулся Поляк и поймал себя на том, что его рука непроизвольно нащупывает кобуру под шелковым халатом.
От Маковского тоже не ускользнуло это движение.
— Тогда, надеюсь, обратно в бар вы меня доставите?
И хотя отсутствие логики было очевидно, лицо Поляка снова свело и уже не отпускало:
— А как же?! Куда пожелаешь…
На этот раз обошлось без мешка на голову, хотя нельзя сказать, что подельники Поляка сменили гнев на милость и вели себя с Маковским чересчур вежливо.
— Пошевеливайся! — приказал ему Лысый, когда он замешкался у дверцы машины. И с трудом удержал руку, уже готовую придать Филу дополнительное движение.
