Взгляд Антона стал почти умоляющим, но мать в этот раз наотрез отказывалась понимать невербальный язык.
- Красивая. Умная. Из хорошей семьи. Ровня тебе. Не знаю, почему у вас тогда не вышло, - как-то очень уж отчетливо пожала плечами. - Кто не совершает в молодости ошибок?
Антон опустился в белоснежное кресло. Почувствовал вдруг что очень устал, и на работе, и вообще... Почему-то вдруг захотелось спросить, безо всяких предисловий, просто спросить "кто мой отец?".
- О чем ты задумался? - взгляд матери пытался проникнуть в мысли сына.
- Так, ни о чем, - уперся взглядом в хрустальную вазу на столе, в которой давно уже не было никаких цветов.
14
Филин ухнул и замолчал, словно хотел спросить "Зачем ты снова здесь?" на птичьем своем языке, но понял, что бесполезно.
Антон и сам не знал, зачем.
Зачем ему, живущему на двадцатом этаже лубочное это счастье? Пусть играют в него одни!
Антон сделал было шаг обратно в сторону автомобиля, но его остановила мысль, что если он и проявит решимость, все равно в машине что-то заглохнет или сломается. Чувство, не поддающееся объяснению. Мистика.
Сначала нужно сделать то, зачем он приехал на болото.
Обняв себя за колени, сел ждать. Вспомнил вдруг, что где-то видел такую фигуру, она называлась "Одиночество".
Где-то считала кукушка года.
- Кукушка-кукушка, - хотел было попросить Антон, но прежде, чем произнес "сколько мне осталось?", эхо разнесло по лесу "кукушка", а Антону в этом гуле отчетливо послышалось "лягушка".
"Лягушка, лягушка, сколько мне осталось?"
Смешно. Но раньше здесь не было эха.
Или все-таки было?
- Лягушка-лягушка! - крикнул Антон еще громче, не сразу даже поняв, что хочет, чтобы Макс услышал и пришел. И он, Антон, столкнет его в болото и спасет.
И они станут просто друзьями. Веселиться, пить на брудершафт, как с Олегом. Никаких тебе обязательств.
Лягушка удивленно таращилась с камня.
Та самая или уже другая лягушка?
Нет, наверное, все же другая, а та преспокойно сидит себе на дне болота.
Да, а есть ли у болота дно?
Антон даже почувствовал, как от мыслительного напряжения мышцы шеи легли бороздами на лбу.
Наверное, есть, иначе болото проступало бы сквозь магму на другой стороне земного шара.
"Лягушка, лягушка, сколько мне осталось?"
- Что ты здесь кричишь? - ответило эхо голосом Макса.
Нет, ответил сам Макс.
Совсем не удивлен, увидев Антона, точно ждал его здесь.
- Юля сделала, - кивнул на лягушку, хорошо, не добавил при этом "моя", опять, стало быть, пожалел...
- Слушай, - голос Макса вдруг стал раздраженным с строгим. - Зачем ты сюда опять приехал? Ради Юльки моей, да?
- Никакая она не твоя, - ответил Антон голосом Макса.
- Не моя, говоришь? А чья же тогда? Может, твоя? Уезжай отсюда по-хорошему. Уезжай и больше никогда не возвращайся, - приказал Макс голосом Антона. - Иначе...
- Иначе что? - невозмутимо спросил Антон голосом Макса.
Теперь они поменялись не только голосами, но и лицами, телами.
И Антон знал, ощущал каждой клеточкой, каждым малейшим движением мысли, каково это быть Максом Орловым.
Вообще это даже неудобно. Мешает округлившийся живот, хоть мышцы ног и рук по-прежнему сильны, в них даже ощущается приятная ломота от физической нагрузки, но прессу ее не достает, да и сказываются излишки в еде и питье. Юлька, блин, слишком вкусно готовит.
Но к телу быстро привыкаешь.
Покалывает, блин, сердце, и эта отдышка. Бьется быстро-быстро, как будто пробежал пять километров по жаре без остановки, а не сделал пару шагов в сторону от дома на зов друга.
Проклятая лень!
Все кончится тем, что кто-то останется в этом болоте.
Говорила ж Юлька... Юлька, Юлька... Вечно поучает, будто знает о жизни все.
- Иначе останешься здесь навсегда, - глухо повторяет Антон мысли Юли.
О чем это он?
Ну да, о том, что надо обнести колючей проволокой это болото.
Сколько раз он сам себе об этом говорил, но сейчас не до него.
Антон, осторожнее! Блин, сдалась тебе эта лягушка, в самом деле!
У нас в холле есть точно такая. Хочешь, скажу Юле, она тебе отдаст. Ее работа.
Для друга не жалко.
