— Я позвоню тебе позже, детка, — говорит Тревор, садясь в свой грузовик.

Он пропускает взгляд, который я бросаю в его сторону. Надеюсь, с Дэнни все в порядке, хотя он сам виноват.

— Ты можешь идти? — Я злюсь на себя за то, что так переживаю за Арта, когда ему на все наплевать.

Он медленно поднимается на ноги. Желание помочь Арту одолевает меня, но я чертовски зла на него, и мне нужно соблюдать осторожность при общении с ним, когда мы на людях. Мои глаза блуждают по его телу, чтобы убедиться, что он цел, пока он хромает к своему мотоциклу.

— И это все? Ты просто собираешься уйти? — спрашиваю я.

Он ставит мотоцикл и, не обращая на меня внимания, садится на него и уносится по улице прочь. Похоже, мотоцикл не получил серьезных повреждений.

— Очевидно, что ты не покончила с ним. Ты должна это сделать, пока не стало слишком поздно, — шепчет Аннели.

Я прошла точку невозврата, так что уже чертовски поздно.

— Что она тебе сказала? — спрашивает Лайла.

— Ничего, давай убираться отсюда.

Глава 25

Син

Я врываюсь в дом, намереваясь высказать Арту все, что думаю. Он не вздрагивает, когда дверь его спальни распахивается. Просто лежит на кровати с пакетом замороженного горошка, закрывающим левую сторону его лица. Мое тело вибрирует от гнева, но когда он ухмыляется, я срываюсь. Хватаю пакет с горошком и бью его им по лицу. Арт хватает меня за шею и прижимает к кровати. Его тяжелое тело накрывает мое.

— Я всегда знал, что у тебя есть когти, но по сравнению со мной ты просто детеныш.

— Ты мог погибнуть! Ты гребаный псих! — Я размахиваю руками, борясь с ним всем, что у меня есть.

Мне никогда не сравниться с его силой, и он доказывает это, схватив мои запястья одной рукой, чтобы зажать их над моей головой.

— Почему ты плачешь?

— Я не плачу.

Он слизывает слезы с моего лица.

— Не плачь по мне. Я не стою твоих слез.

Я поднимаю голову, яростно впиваясь в его губы, и Арт дарит мне такую же энергию в ответ. Я вкладываю всю себя в наш поцелуй, обнажая свои эмоции и не думая ни о чем. Он — кукловод, а я — марионетка, которой он управляет. Мы рвем друг на друге одежду, пока не остаемся обнаженными, наши тела и наши сердца. Я закрываю глаза в чистом восторге, когда он заполняет меня. Арт трахает меня так потрясающе сладко, словно это последний раз, когда он испытывает такую близость. Он выворачивает меня наизнанку, разбивает на мелкие кусочки, а затем собирает снова. Хрипы, стоны наслаждения и звук соприкосновения наших тел разносятся по спальне.

Мой оргазм берет верх, утоляя жажду, в которой так отчаянно нуждается мое тело. Арт следует за мной, стонет, когда достигает своей кульминации.

Арт

Моя голова удобно лежит на коленях Син, пока она очищает и наносит мазь на мои царапины. Мы оба обнажены, ее идеальная грудь совсем близко. Син в полном негодовании ворвалась в мою спальню, но забыла закрыть дверь. Нас могли застукать. Учитывая то, как мы трахались, мы бы не услышали ничьего приближения. После Син пришла в ужас, когда заметила это. Я никогда не видел, чтобы она двигалась так быстро. Я наслаждался видом ее попки в форме сердца. Хоть она и маленькая, но все же немного покачивается. У меня появилась возможность изучить лицо Син, пока она сосредоточена на своей задаче.

— Почему ты смотришь на меня?

— Потому что ты великолепна.

Красивый оттенок красного румянца заливает ее щеки.

— А-а-а, она краснеет.

— Все готово. — Син закручивает колпачок на тюбике с мазью.

— Что побудило тебя покрасить кончики волос в розовый цвет? — Я провожу пальцами по блестящим прядям.

Она пожимает плечами.

— Хотела изменить свой внешний вид, наверное.

— Тебе идет этот цвет.

— Спасибо.

— Твой пирсинг в пупке чертовски сексуален.

Боже, ее улыбка яркая, как гребаное солнце.

— Ты сегодня просто рассыпаешься в комплиментах.

— Я делаю их только тогда, когда они заслужены. Твоя мама знает, что он у тебя есть?

— Да. Она отвела меня на пирсинг в мой шестнадцатый день рождения.

— Хочешь еще что-нибудь проколоть?

— Может быть, несколько раз мне приходило это в голову. А тебе?

— Не-а, шести проколов вполне достаточно.

— Шесть? Я вижу только пять — язык, губа, нос и обе твои мочки ушей.

Я поднимаю язык, чтобы она могла увидеть пирсинг уздечки.

— Это больно?

— Нет, все прошло как по маслу. Старик и моя мама просто обалдели, когда я вернулся домой с татуировкой и пирсингом.

— Ты сделал это, чтобы их разозлить?

— Типа того, но я сделал татуировку на спине в честь брата.

— Это отличный способ сохранить память о нем.

Становится слишком легко довериться Син.

— Что означает татуировка с запятой?

— Что я пережил самоубийство.

— Ты счастлив, что остался жив?

— Да, потому что смерть для меня недостаточно хороша. В смерти есть покой.

— Я рада, что ты выжил. Тебе есть ради чего жить.

— Хотел бы я, чтобы это было правдой.

— Так и есть. Ты...

— Какой национальности твой отец? — быстро спрашиваю я, надеясь закончить этот разговор.

— Бразилец.

— О, вот откуда твоя напористость. Где он?

— Он живет в Аризоне, но редко бывает дома.

— Ты с ним когда-нибудь видишься?

— Не часто. Он дальнобойщик, поэтому большую часть времени путешествует, но когда я навещаю бабушку, он приезжает домой, если может.

— У вас с ним хорошие отношения?

— Я бы сказала, что да. Когда у нас есть время побыть вместе, он всегда заботится о том, чтобы я веселилась от души. А как насчет твоего отца?

— А что с ним? — Я не в настроении говорить об этом ублюдке.

— У тебя с ним хорошие отношения?

— Нет. — Вот дерьмо, если бы знал, что мой вопрос приведет к тому, что Син спросит о моем отце, то точно бы избежал этого.

— Просто «нет»?

— Да.

— А как насчет твоей матери?

— Она шлюха, любящая золото. Отец — жалкая бесхребетная тварь которой управляет мой дед-манипулятор. Рики выбрался до того, как его успели испортить. А теперь брось это. Я не хочу о них говорить.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Нет.

— До смерти твоего брата ты планировал поступать в колледж?

— Конечно. Какой богатый парень в расцвете сил не хотел бы иметь возможность посещать вечеринки братства и трахаться с сотнями девушек в кампусе?

— Как типично.

— Эй, ты спросила. Я не виноват, если тебе не нравится ответ.

— Какую специальность ты хотел изучать?

— Да хрен его знает.

— Ты планировал присоединиться к семейному бизнесу?

— Нет, черт возьми.

— Ну, а что ты собирался делать после колледжа?

— Это глупо.

— Не говори так.

— Это правда. Это была глупая мечта.

— Ничьи мечты не бывают глупыми. Расскажи мне.

— Я хотел профессионально играть в футбол. Хотя сейчас это не имеет значения. Я не играю уже много лет, и у меня больше нет духа для игры.

— А как насчет футбола во второстепенной лиге? Ты мог бы попробовать.

— Забей.

— Почему?

— Потому что у меня нет будущего, и я его не заслуживаю. Я планирую умереть в одиночестве с бутылкой самого крепкого алкоголя под боком.

— Прекрати наказывать себя. Ты ведешь себя так, будто сам утопил своего брата.

— С тем же успехом.

— Что ты имеешь в виду?

— Это еще один мой секрет. Хочешь услышать его?

— Да, только если ты хочешь поделиться им со мной.

— В тот вечер Коул попросил меня пойти с ним в бассейн.

Я делаю паузу, чтобы глубоко вздохнуть, потому что впервые рассказываю эту историю кому-то.

— Ты не обязан говорить об этом, если не готов. — Син вытирает слезы с моего лица.

Черт, я даже не заметил, что начал плакать.

— Я должен кому-то рассказать.

Син убирает волосы с моего лба, прежде чем его поцеловать.

— Хорошо, я слушаю.