Рука об руку они пошли вперед, по коридору — длинному, узкому, извилистому. Темный камень в полумраке напоминал лесную змеившуюся тропу, а холод — прикосновения злого ветра. Брентер делал один шаг за другим, и понимал, что ничем хорошим их с Ольмой любовь не закончится.

— У меня для вас чудесная новость, листар Райтон, — сказала Селма скорее с вызовом, чем с радостью. — Я беременна.

Он не поверил своим ушам. Хотел что-то сказать, но голос внезапно сел, охрип, сорвался.

— Через девять месяцев я подарю вам сына.

Брентер прерывисто вздохнул. Он находился в таком положении, где счастье слышать такие слова от жены, а не от любовницы.

— Я очень рад, дорогая Селма, — в голосе мужчины прорезалось странное дрожащее волнение. — Немедленно отдам распоряжение насчет обустройства детских комнат.

— Не стоит, мой дорогой, — опять этот злой вызов в надломленном женском голосе. — Я справлюсь со всем сама. И обращусь к вам только в случае крайних затруднений.

— Хорошо.

Что он почувствовал? Облегчение? Отчаяние? Радость и тревогу одновременно? Все это совершенно неважно, сильные чувства кипели в измученной душе Брентера, а противоречивые мысли терзали его. Ясно одно: теперь он точно не сможет сбежать с императрицей, даже если им выпадет шанс. Потому что листары не бегут от своих детей.

— «Хорошо» — это все, что вы можете сказать мне?

— Не совсем, — снова удалось вымученно улыбнуться и посмотреть в блестящие глаза жены. — Мои мысли заняты делами наших земель. А еще я слишком бесчувственный из-за… специфики магического дара.

Чувствующий Повелитель Смерти, страдающий Повелитель Смерти, раскаивающийся Повелитель Смерти быстро сходит с ума от боли и горя, и долго не живет. Это знали все фиаламские маги, мудрецы, шаманы. А уж Райтон Брентер и подавно.

— Ладно, — чуть капризно произнесла Селма, смерив его недоверчивым взглядом. — Я поверю вам, а вы поцелуйте меня.

И Брентер, не раздумывая, поцеловал ее в губы. Потом украдкой дотронулся до плоского живота жены, скрытого роскошным платьем, и та улыбнулась.

— Я буду ждать тебя, мой маленький Райтон, — сказал он, чтобы окончательно успокоить и развеселить Селму.

Счастье, что этого не видит Ольма! Догадывается, понимает, злится, но не видит.

Издалека, наверное, от самого холла, донеслись приглушенные голоса, грозные окрики и приближающиеся торопливые шаги. Они были не тяжелыми, в замок вошли не воины.

Зорко вглядевшись в полумрак, слабо освещаемый парой факелов, Брентер понял, что слегка ошибся. Это и правда были не воины, но женщины в мужских хитонах и штанах. Прекрасные благородные женщины из столицы прибыли за своей императрицей.

Обернувшись, Брентер Райтон печально посмотрел на закрытую дверь, за которой осталась Ольма. Разговор предстоял неприятный и скверный, но он просто обязан его провести.

Императрица Ольма Ариас угодила в опасную ловушку.

Приезжая сюда, она обрекла на опасности и угрозу опалы не только себя и своих прислужниц, но и весь Запад, из которого была родом. Ведомая любовью и порочной страстью к листару Райтону, она совершила непоправимую ошибку, из-за которой многие люди будут расплачиваться до конца кватриона.

С детства Повелительница Жизни обладала отличным слухом. И негромкие, но четкие фразы прислужниц уловила, несмотря на каменные стены.

Сердце немедленно пропустило удар, хоть молодая женщина этого и ожидала.

— Мы приехали за императрицей. По приказу Его императорского Величества.

Пути назад больше не было, все мосты сгорели за спиной несчастной Ольмы. Оставалось только гордо вскинуть голову и идти навстречу своей погибели. Мрачно посмотрев на нетронутую и стремительно остывающую еду, Ольма решительно встала из-за стола и покинула обеденную торопливым, семенящим шагом.

Сердце в ее груди билось учащенно, срывалось дыхание, от быстрой ходьбы возникла мучительная резь в легких. Но остановиться нельзя! За закрытой дверью ее ждало самое худшее, и решительная Ольма готова была это принять в свое наказание.

Там, в прохладной серости каменного коридора, пламенели ярко-рыжие волосы Адены Аллен. Ольма узнала бы ее в любом месте, где бы ни встретила. Эта белокожая надменная красотка сводила с ума всех встречных мужчин, но была верна только своему мужу, благородному западнику Дентону. Ее и еще нескольких храбрых девиц отправили вернуть беглянку обратно в столицу.

Императрица всегда должна нести ответ за свои слова и поступки. Это Ольма накрепко запомнила, в отличии от скучных наставлений южных почтенных неанит, чью радость жизни составляли только молитвы и замшелая любовь к мужьям. Такие святоши, да и верные женушки, вроде Адены, обречены на долгую и удивительно скучную жизнь.

Что же хуже — это или легкое безумие Повелительницы Жизни?

— Если вы не вернете похищенную императрицу, — пригрозила тем временем Адена Брентеру, и гордо тряхнула яркими кудрями, — мы возьмем в заложники вашу супругу с ее свитой. А потом ваше поместье будет осаждено войском императора.

Ольма не была бы Ольмой, если бы не решила действовать немедленно. Не потому, что супруга Брентера скривила удивительно некрасивое лицо, но просто не хотела лишних жертв. У Повелительницы Жизни редко бывает выбор.

— Я здесь!

Звонкий отчетливый голос разлился, словно дивный звук свирели, по коридору, отразился эхом от стен, превратившись в изящное эхо.

Красавица Адена подняла голову, отвлекаясь от хмурого Брентера с его надменной женушкой, метнула внимательный взгляд, словно острую стрелу, в Ольму, и улыбнулась с фальшивой сладостью.

— Ваше Величество! Вы целы и невредимы?

«Нет, ранена и побеждена любовью», — захотелось ответить Ольме. Но она через силу смолчала. На глазах появились обжигающие слезы.

— Да, неанита Адена. Не стоит беспокоиться. Все прекрасно.

Самое главное — суметь сдержать боль и отчаяние, рвущиеся наружу, и ей это прекрасно удалось.

Выразительные зеленые глаза благородной Адены презрительно сузились. Она-то все понимала, но будет держать язык за зубами. Иначе…

— Его Величество очень просил вернуть вас домой, — негромко промолвила она, продолжая оценивающе оглядывать Ольму с ног до головы. — Его беспокойство и тревога не давали покоя нам всем.

Значит, скандал был грандиозным? Ольме стало интересно, только она промолчала и на сей раз.

— Я вернусь, — холодно ответила она. — При условии, что вы возьмете назад угрозы листарке Райтон и ее свите.

— О, разумеется. Я просто… предупреждала.

— Не стоило.

В завершение разговора Ольма и Адена обменялись многозначительными взглядами. Если Адена недолюбливала императрицу, не стоило распространяться об этом и выставлять напоказ свое вызывающее поведение. Сейчас Ольма спустит ей это с рук, руководствуясь снисхождением, а потом будет проявлять строгость. Если придется, конечно.

Она решила держаться с истинно императорской гордостью. Нарочито напыщенное поведение — не самое лучшее для правительницы и колдуньи. Ехала из Веты в Эртвест Ольма почти налегке, поэтому сборы не заняли много времени. Но, что горше всего, она не сможет поцеловать Брентера на прощание.

Хорошо, что они провели вместе эту незабываемую ночь.

Ольма сама пришла к нему. Скользнула любопытной кошкой в приоткрытую дверь спальни, а потом сознание заволокло любовным туманом. И она помнила лишь его губы, руки, прохладу от наготы, жар от мужского тела, само соитие…

И сейчас они расстанутся навсегда.

Без улыбки она прошла мимо Брентера, стараясь не смотреть на него даже краем глаза, а сердце трепетало, словно птица, пронзенная меткой стрелой.

И точно знала, что он неотрывно смотрит ей в спину.

Один шаг звучал за другим резким и четким звуком безнадежной и тоскливой погребальной музыки. Но останавливаться нельзя. Любой жест, любое движение, любой промах, способные дать Адене и ее подпевалам возможность усомниться в верности Ольмы своему государю, станут для нее губительными.