Разумеется, он этого не хотел, разумеется, это получилось случайно. Глупо получилось... Выпив чуть больше полкружечки вина, принесённого именинницей, Николай Алексеевич почувствовал себя необыкновенно легко. И ужасная Гарифовна показалась ему не такой уж... ужжжасной. Её стало жжжаль. Как-то легко жаль - как в песнях. И вообще, всё в Николае Алексеевиче как-то пело, жужжало, свет лился в окна такими толстыми, насыщенными лучами, что можно было смотреть и смотреть... Поедать глазами! Это был просто какой-то... световой жир. И вот бы это написать!.. И тут Николаю Алексеевичу стало интересно: неужели, дай Фаскиной кисть, она бы и сейчас какой-нибудь вазон изобразила?..</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Об этом он её и спросил.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
А оказалось - оскорбил.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Он, конечно, извинился, но, конечно, только на следующий день, когда уже - конечно! - было поздно. И они стали открытыми врагами. Вернее, Фаскина стала. Николаю Алексеевичу, человеку по природе мирному, всё это было трудно и неприятно. Его бы в это и не втянули - Бердников был согласен на любой график, на любой расклад чего угодно - но Галина Гарифовна пошла войной на импрессионистов. Где-то на задворках сознания Николай Алексеевич отметил, что хоть это характеризует её как человека неглупого... Ну, или хотя бы сообразительного. Ведь сообразила же она, что это (это и только это!) вынудит его нервничать, отвечать, - в общем, участвовать. А как не участвовать, когда дети приходили с её занятий такими... анти-импрессионистскими! То Галина Гарифовна сказала, что на природе гуляют, а не картины пишут, то заявила, что "этих Моне всё равно не пересчитаешь"...</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- Что же вы, Галя, делаете! Им же историю искусства сдавать!</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- Не Галя, - обрывала Фаскина.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- Что?..</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- Не Галя я, говорю.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- А кто?</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
- Галина Гарифовна, видимо... - мстительно хмыкала она. И такое повторялось, и повторялось, и повторялось... Николай Алексеевич стал нервным. Усталым. До него дошёл слух, что Фаскина хочет отправить его на пенсию. "Она же не директор..." - махнул рукой Бердников. Но испугался. Чем больше думал об этом, тем больше пугался. Он не хотел на пенсию. Он не чувствовал, не знал себя стариком...</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Пленэры стали его отдушиной. Разумеется, он и раньше работал на открытом воздухе, любил ловить какие-то минутные отсветы, краткие природные состояния - не называя это импрессионизмом, уж тем более "моим творчеством", а так и называя, работой. Теперь это было ещё и лекарство. От того, чтобы совсем не издёргаться, не лечь костьми на этой глупой войне.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Как ни странно, были во всём этом и какие-то плюсы. Взбудораженные нервы Николая Алексеевича обострили его чувства ("Плохо с работой, но хорошо с работами!"). Ярче, свежее стали краски. Хотелось большего. Он мало спал. Искал и находил всё новые живописные места (чего не делал уже несколько лет, вполне благополучно располагаясь на старых). На одно из таких новых мест он и рассчитывал, отправившись в Соколовский парк...</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Погода была великолепной. Может быть, жарковато, зато какой свет!</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Пруда всё не было. Парк просто не мог быть таким бескрайним. Николай Алексеевич предположил, что ходит кругами, но это его не расстроило. Он только сожалел, что начинал уставать.</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Однако побродив ещё немного, Бердников, к ужасу своему, заметил, что его усталость нарастает, что она нехорошая...</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Дело в том, что он ("как всякий нормальный старик", беспомощно пошутил он, оказавшись впервые, года полтора назад, в неотложке) имел проблемы с сердцем. Не имел привычки о них распространяться, но проблемы - имел. И вот теперь, утомившись, - а может, от жары, а может, это были отголоски его нервотрёпки в школе, - он почувствовал давление на грудину. Как будто упёрся во что-то. Перестать бы упираться, да вот... не перестаётся, не перестаёт!..</p>
<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">
Николай Алексеевич не боялся умереть. В 77 этого можно не бояться. 77 - хороший возраст, можно пожить, а можно и умереть. Но ему хотелось, страстно хотелось ещё поработать. Да, он не Моне, и не Мане, и не Дега - никогда не забудет, как мама коверкала - Дёга! - так вот, он не Дёга, он безнадёга. Только осознавал он это без горечи, в самом прямом простом смысле - в том, что нет на это надежд. Нет и не надо. Не считал он себя неудачником, или, как ученики бы выразились, лузером (слово-то какое глупое!). Ему нравилось - работать, писать, что-то понимать. Пожалуй, он и мог-то что-нибудь понять - по-настоящему понять - только когда работал... Признание, слава? Наверно, он мечтал об этом. Лет сорок назад. Да и не то чтобы мечтал, а ждал, что понятое им поймёт кто-то ещё, и ещё, и ещё - вот такая цепная реакция. Многие поймут и узнают - и вот это и есть, это и будет - слава... Но если бы ему уже тогда сказали: нет, не будет, - он всё равно бы занимался тем, чем занимался. Всегда.</p>
