Запахло свежестью, росой, молодостью и жизнью. Третью ночь мучившаяся бессонницей Лена почувствовала сонливость. Может ну её, эту бабу Машу?
Прикрыв дверь дома, девушка обогнула его угол, прошла по узкой тропинке, разделявшей стену и забор, открыла калитку и вышла на улицу. Вокруг никого. Лена зевнула, потянулась. На секунду позабыла, зачем шла, настолько ей захотелось спать. Приблизилась к соседней калитке, дернула за ручку. Не заперто.
Лисницкая вошла во двор, подошла к крыльцу, поднялась по старым прогнившим ступенькам, открыла дверь соседнего дома.
- Бабушка Маша, - окликнула девушка соседку. - Я пришла, где вы?
Темно, ничего не видно, девушка стала шарить рукой по стенке в поисках выключателя, но такового не обнаружила. Стала продвигаться в темноте на ощупь. Уныло, словно бы на последнем издыхании скрипели половицы, пальцы Лены скользили по шершавой поверхности стены. Отовсюду доносились шорохи и перешептывания. То ли крысы шуршали под половицами, то ли Лене примерещилось.
- Бабушка Маша, вы ещё здесь? - чуть ли не шёпотом спросила Лисницкая. А что, если старуха уже умерла? Лена войдет к ней в спальню и обнаружит труп. Стеклянные глаза вопьются в Ленино лицо, бледно-голубая кожа изомнётся, словно высохший лист бумаги, губы раздвинутся, обнажив в хищном оскале немногие оставшиеся зубы.
"Я умерла из-за тебя", - с укором и ненавистью произнесёт труп, не шевеля своими закоченевшими синими губами.
Образ настолько явственно представился Лене, что она замерла на месте и, не в силах заставить себя идти дальше, дожидалась, когда бешено колотившееся сердце успокоится. Тут-то она и услышала слабый хриплый голос, зовущий её по имени. Девушка нащупала дверь из коридора в одну из комнат, повернула ручку, вошла туда. Тусклый лунный свет показался Лене ослепительно ярким. Невзрачный круглый коврик на полу, у стены справа от Лисницкой стоял диван, слева телевизор, рядом с которым соседствовал табурет. Больше ничего здесь бы и не поместилось. Окон в комнатке не было, свет попадал сюда из дверного проема смежного помещения.
- Лена, это ты? - отчетливо расслышала Лисницкая голос, доносившийся из комнаты.
- Да, бабушка Маша, я уже иду, - отозвалась Лена. Она позабыла о своих страхах, сонливость как рукой сняло. Девушка пересекла комнатушку и вошла в спальню. Бабушка Маша лежала на широкой кровати в центре комнаты. Прямо у неё под рукой тумбочка с телефоном и пустой стакан с водой. Занавески не закрывали окна, лунный свет свободно проскальзывал внутрь помещения. Баба Маша выглядела не лучшим образом. Лицо бледнее белого, зрачки дергались в разные стороны, казалось, каждый жил свой собственной жизнью, губы превратились в тонкую полоску, через которую проглядывали беззубые челюсти. Лена держалась, но не смогла скрыть отвращения и заставить себя подойти к постели старухи.
- Вы не волнуйтесь, - отойдя от шока, выдавила из себя девушка. - Сейчас я вызову скорую. - Лена с сомнением посмотрела на телефон, стоявший слишком близко к старухе. Что если баба Маша попытается ухватить Лисницкую за руку, когда девушка подойдёт ближе? Перспектива этого заставила лицо Лены исказиться в гримасе отвращения. - Сейчас, я вернусь домой и позвоню, помощь скоро подоспеет, - приняла решение Лена и уже направилась к выходу из комнаты, как вдруг старуха окликнула её. Лисницкая повернулась.
- Не уходи, Леночка, - как змея прошипела баба Маша. - Непослушная рука старухи стала блуждать по поверхности тумбочки. Пальцы сомкнулись на граненом стакане. Баба Маша протянула трясущуюся руку Лисницкой. - Воды, - прохрипела старуха.
Лене не хотелось прикасаться к умирающей бабке, но и отказать она не могла - всю жизнь потом вспоминать будет, как сказала нет умирающему человеку. Лисницкая подошла к постели и осторожно приняла стакан из пальцев старухи. Баба Маша удовлетворенно крякнула, судорожно стала хватать воздух. Зрачки закатились, рука, ещё секунду назад висевшая в воздухе, упала вниз. Старуха застыла. Изо рта и носа со свистом выходили остатки воздуха.
Лена выронила стакан и бросилась бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от страшной покойницы.
<p>
...</p>
Мать растолкала меня посреди ночи.
- Славка, поднимайся! - недовольно приговаривала она, настойчиво теребя плечо. - Тебе звонят.
Я с трудом разлепил глаза, медленно приходил в себя. Отработать десять часов на стройке это вам не шутки.
- Кто? - спросил я, когда, наконец, смысл маминых слов до меня дошёл.
- Женщина какая-то. Скажи, чтоб больше не смели звонить посреди ночи, мне в шесть часов подниматься на работу, а твои подружки толком выспаться не дают! - сердито пробурчала мать и вышла из моей комнаты.
Я обул тапочки, краем глаза глянул на старые электронные часы, отсвечивающие ярко-зелёными цифрами в кромешной темноте: без десяти четыре.
- Ничего себе у меня подружки, - сказал я, встал, направился в гостиную, поднял со столика лежавшую на боку телефонную трубку, поднёс её к уху.
- Алло, - по привычке сказал я. -Слушаю.
- Славик, - раздался чей-то заплаканный голос. - Это Лена Лисницкая, твоя бывшая одноклассница. Тут такое... Баба Маша у меня на руках умерла. Ты прости, ради бога, что звоню поздно, но она в соседней комнате лежит, а я не знаю, что делать.
Во время учебы я близко дружил с Леной, но в последний год наши дорожки разбежались: я провалил поступление, а она вроде бы стала студенткой. На улице мы довольно часто сталкивались - жили-то на одной улице - обменивались парой фраз из вежливости, тем наше общение и ограничивалось. Я немного удивился тому, что она позвонила именно мне.
Впрочем, удивление это быстро отошло на второй план, когда я понял, что Лена говорит о смерти бабы Маши. Вредная старуха, злая. Каких только ругательств от неё мы с ребятами не наслушались в детстве, когда рвали черешню и кизил с её приусадебного участка. Помню, как то раз я на спор залез к ней в сад. Она меня заметила, вспыхнула, как Цербер, начала меня отборным матом и проклятьями крыть. С трудом ноги унёс. Помню, присочинил потом, что якобы ведьма она, в наказание за безобидную шалость наворожила мне расстройство желудка. Впрочем, никто на улице в это не поверил.
