Девочка подслушивала разговоры отца о политике, вникала в ситуацию, сложившуюся в мире, испытывала ненависть к пунийцам, которые закреплялись на юге Иберии. От Тарквиния не укрылся этот интерес дочери, но он не стал осуждать Терцию, на свой страх и риск иногда сам делился переживаниями по поводу положения, сложившегося в колонизируемом врагами регионе.

   "Пунийцы пошли от Феникса, брата Европы, сына Агерона, - рассказывал грек. - Они горды и хитры, беспринципны и алчны, жестоки и несправедливы. Но Зевс словно бы из-за стыда за то, что похитил сестру Феникса, благоволит им, когда начинается бой. На войне они бесстрашны и отважны. Лишь римский народ сумел охладить амбиции пунийских олигархов и продажных суффетов".

   "Род Баркидов не уймется, пока не развяжет войну", - вторил в свою очередь отец Терции, обсуждая политику Карфагена с приглашенным в дом Коллатинов сенатором.

   Про Барков Терция слышала многое. Непримиримый Гамилькар, некогда погубивший множество римлян, Газдрубал, искусно правивший в Иберии вместе с тестем.

   "Я видел старшего Баркида, смотрел ему в глаза, - рассказывал грек. - Видел в них желание погубить всех римлян, задушить Республику. А еще я видел в них страх. Он боялся поражения и не верил в победу, потому что знал - римляне сильнее пунийцев, воля народа, победившего этрусков, крепче воли торгашей и ростовщиков. Но попомните мои слова - пока существует род Баркидов, пунийцы не успокоятся!".

   Народ Карфагена представлялся Терции чудовищами, которых необходимо было задушить, иначе они загрызут Рим.

   Она мечтала о том, что легионы войдут в Карфаген и сожгут его, превратят в пепел. Но, как могло бы показаться, не жалела, что родилась девочкой. Напротив, Терция быстро разобралась в премудростях человеческих отношений, видела и понимала, какой властью может обладать женщина, если будет действовать подобно пунийцам, используя хитрость и смекалку. И не смотря на то, что никаких определенных планов о будущем она не строила, в мечтах всегда представляла себя супругой полководца, сокрушившего Карфаген.

   - Ты опять витаешь в облаках? - мягкий материнский голос вернул ее на землю. - Почему так небрежно волосы убрала? Неужели забыла, что я тебе говорила по этому поводу?

   - Нет. Уже теперь я должна следить за тем, как выгляжу, иначе меня осудят, и я не смогу выйти замуж, - произнесла Терция.

   - Молодец. Давай помогу тебе, но только чтобы в последний раз, - сказала Лукреция.

<p>

...</p>

   Парменид крутил вещицу в руках, разглядывал ее со всех сторон.

   - Где ключ? - спросил он у оборванца.

   - Нет ключа, Парменид, - оправдываясь, произнес старьевщик. - Но мне очень нужны деньги, я продаю тебе шкатулку за бесценок, в то время как мог бы требовать за нее значительно больше.

   - Три сестерции за замкнутую шкатулку без ключа - бесценок! - возмутился Парменид. Грек огляделся по сторонам.

   - Где тут у тебя кухонная утварь, дай чего-нибудь, - скромно обставленная лавка торговца переживала не лучшие времена.

   Старьевщик извлек откуда-то плоскую железку, протянул ее греку.

   - Если повредишь, придется заплатить, - предупредил он Парменида. Грек только хмыкнул. Взяв железку, принялся пытаться поддеть ею крышку и открыть-таки шкатулку - а вдруг там что-то ценное. Но крышка не поддавалась.

   Парменид отвел в сторону железку, посмотрел на нее с сомнением, вздохнул.

   - А есть шкатулка более изящной работы? Эта слишком широкая, - сказал грек.

   - Парменид, ты покупать собираешься? - старьевщик нервничал. - Если нет, возвращай шкатулку мне.

   - За три сестерция, когда она асса не стоит, - возмутился Парменид. - Да и нет у меня таких денег, не богаче тебя.

   "Как же, - подумал старьевщик. - Не богаче. Тебе глупые богатеи за одну небылицу столько отдадут, сколько я за месяц не заработаю"

   - За сестерций, так и быть куплю, - сказал Парменид, пытаясь изобразить на своем лице снисхождение.

   - Хочешь торговаться? Пожалуй, два асса я тебе уступлю, но не квадрантом больше, - заявил торговец.

   Парменид вздохнул, потянулся к кошельку, спрятанному у него за поясом, выложил требуемую сумму.

   - Рвач ты, безделушку да еще и без ключа продаешь за такую сумму, - вздохнул Парменид.

   - Как без ключа? Неужели я сказал, что без ключа? - торговец хлопнул себя ладонью по лбу. - Видимо я запутался, господин Парменид, ключ-то есть, но цена ему один денарий. Ты же жаловался, что средствами не располагаешь, вот я и решил, что не стоит тебя огорчать и рассказывать про ключ.

   - Мошенник! - возмутился Парменид. - Что внутри?

   - Купи ключ, узнаешь, - заявил старьевщик. Грек вздохнул, полез в кошелек, высыпал все монеты без остатка.

   - Три сестерции три асса - больше нет, - заявил Парменид.

   - Будешь должен три асса.

   - Почему три? Считать разучился! - в который уже раз возмутился Парменид.

   - А за то, что сразу заплатить не в состоянии, два асса доплатишь.

   Ничего не сказав, Парменид выхватил ключ из рук торговца и быстрым шагом покинул его лавку. В тот самый момент, как грек вышел, торговец ухватился за амулет, висевший у него на шее, и шепотом вознес благодарственную молитву богам. Он наконец-то избавился от шкатулки и ключа.

   Прикидывая, сколько денег он сумеет выручить у своих слушателей, рассказав трагическую историю о том, как шкатулка попала ему в руки, Парменид вставил ключ в разъем и повернул его. Раздался тихий щелчок - сработал какой-то механизм внутри шкатулки.