Похороны Томми прошли красиво.

    Крис никогда не присутствовала на католических похоронах. Отец считал, что такие семейные фотосессии не так хорошо работают на имидж, поэтому Крис избегала пустых политических панегриков. Что-то было одновременно и поэтическое, и уродливое в том, что молодой священник, прилетевший с Санта-Марии устроить свадьбу Томми, отслужил и похоронную мессу. Нет, священник утверждал, что это была месса Воскресения, празднование жизни Томми и надежды на будущую жизнь. Вот тогда-то Пенни его и потеряла.

    Пенни так упорно старалась выглядеть респектабельной вдовой офицера Космофлота, старалась сдерживать слезы и вообще держаться твердо, но обещание будущей жизни и то, как ловко женщина-священник включила другого священника, со стороны Пенни, в этот Праздник Надежды, было уже слишком. Может, все обернулось бы по другому, не вернись к ней зрение и день не был бы прекрасным, весенним, небо не было бы таким темно-синим, что, кажется, продолжалось так далеко, что можно увидеть даже Рай. И пушистые облака, идеально подходящие для ангелов. И святых, как сказал священник с Санта-Марии с заметным ирландским акцентом.

    Кто-то нашел волынщика, тот затянул сначала «Удивительную грацию», потом «Ты больше не вернешься домой».

    И все плакали. Все, кроме Крис.

    Она стояла с сухими глазами, как примерный Лонгнайф, наблюдая, как еще одного храброго солдата, погибшего за легенду о Лонгнайф, опускают в могилу. Скольких похоронил дедушка Рэй? А дедушка Троубл? Скольких похоронит сама Крис, если продолжит заниматься семейным ремеслом? Нельзя позволять себе сочувствовать каждому из них. Плакать за каждого. Если начнет сочувствовать и плакать, от нее ничего не останется. Может, разве, позволить поплакаться наедине с собой.

    Ну вот, теперь она одна, а в глазах столько же влаги, сколько в пустыне. Не то, чтобы она себя чувствовала также. Боже правый, боль в груди просто невыносима. Но ни одной слезинки.

    – Крис, ты здесь? – раздался из-за двери голос Джека.

    – Уходи.

    – Так и знал, что найду тебя здесь. Ты еще не проголосовала?

    – Нет. И не собираюсь.

    – Твой папа не обрадуется.

    – Он выиграет или проиграет и без меня. Так даже лучше.

    Ручка в двери задергалась.

    – Дверь заперта.

    – Я так хочу.

    – Нелли, откроешь дверь?

    – Да, Джек.

    – Нет, Нелли. – Но Джек уже вошел внутрь.

    – Извини. – Дверь снова закрылась.

    – Отлично, Нелли. Сарай сгорел, лошадь осталась внутри.

    – Извини, Крис, – повторила Нелли без всякого раскаяния. Еще  один повод поговорить с тетушкой Тру об исправлении компьютера. Если предположить, что даже у тетушки получится исправить Нелли.

    – Когда ты последний раз ела? – Джек уселся на стул у изножья кровати.

    – Год или два назад, – буркнула Крис. – Не твое дело.

    – Ладно. Судя по предварительным результатам, твое физическое благополучие вскоре может снова стать моим делом, несмотря на то, что ты отказываешься голосовать.

    – Может, партия выберет другого премьер-министра?

    – Если ты не заметила, фамилия Лонгнайф в последнее время приобрело новую, особую окраску. Не то, чтобы ты имела к этому какое-то отношение.

    – Едва ли, – Крис покачала головой.

    – Слушай, – нахмурился Джек, – судя по всему, за сохранность твоего тела ответственность снова буду нести я и, видя, как оно истаивает в ничто сейчас, мне кажется, тебе необходимо что-нибудь перекусить. Так что ты можешь выйти из комнаты, изображая леди или я переброшу тебя через плечо, как мешок с картошкой, и унесу. Что выбираешь?

    – Прямо до кухни? – спросила Крис, оценивая сильные руки и задавшись вопросом, каково это чувствовать себя в них, пусть даже несколько мгновений. Но он угрожает бросить ее на плечо, а не нести на руках. Ничего достойного и веселого. Встряхнув головой, Крис заперла эту картинку в небольшой сейф, который у нее был для подобного... очень маленький сейф... и уселась.

    – Я думал об особом месте. Где труженики, вроде нас с тобой, могут перекусить и выпить. Ничего личного и особенного.

    – Нужно переодеться?

    – Моряков кормят бесплатно.

    – А офицеров?

    – Ну, наверное, им придется платить. Не знаю. Давай, пойдем узнаем, пока там все места не позанимали.

    Крис позволила себя уговорить выйти из комнаты и сесть в машину Джека. Он не шутил об особом месте. «Убежище контрабандиста» находилось в более суровой части города, недалеко от старого порта для шаттлов, рядом с промышленной станцией загрузки космического лифта. Джек припарковался напротив. Некрасивое помещение заполнило подвал старинного кирпичного дома. Ступеньки кривые и неровные. Деревянный пол темный и стерт парой сотен лет топтанием ботинок работяг. На стенах плакаты с рекламой разливного пива. Свет освещал только те места, где кирпичи проступали сквозь сколы штукатурки. Крис бывала в пабах университета, где пытались придать помещению похожую атмосферу. Здесь никто ничего не пытался, чистый оригинал.

    Крис огляделась. Зал пустой, только где-то на том конце зала несколько мужчин и женщин в полном парадном обмундировании. Как раз в отдельной кабинке, что значит, ее поймали в ловушку.

    Крис резко развернулась, пытаясь уйти, но врезалась в Джека.

    – Ты не можешь уйти. Только не сейчас.

    – Смотри внимательнее, – огрызнулась Крис, но Джек крепко держал ее за руку. Хватка была удивительно крепкой. Джек развернул ее и потянул вперед. Крис пыталась упираться, но все бесполезно.

    – Привет, Крис, – сказал король Рэй.

    – Здорово, лейтенант, – кивнул прадедушка Троубл. Сегодня он был в зеленом, наверное, присутствовал на чьих-то похоронах.

    – Рада тебя видеть, – сказала Сэнди.

    – Привет, – ровным голосом ответила Крис.

    – Все настолько плохо? – выгнул бровь Рэй.

    – Похоже на то, – сказал Джек, усаживая Крис рядом с прадедушкой Троублом и подвинул стул, чтобы сесть рядом и не дать Крис возможности сбежать. Король одет во фланелевую рубашку и брюки. Сэнди тоже не при параде из-за гипса на ноге. В майке, чтобы через рукав проходила загипсованная рука. Идеальное сочетание.

    – Устраивала похороны? – спросил Троубл.