Но тут вдруг появляется неизвестно кто из столицы провинции, и добрейший приёмный папаша торопится сбагрить ему свою названную дочь.

— Наверное, жених хочет на вас посмотреть? — лукаво улыбнулась хозяйка комнаты, привычными движениями завязывая узелок. — Если он знатный и уважаемый дворянин, господин может ему это позволить.

Она посмотрела на гостью то ли с насмешкой, то ли с сочувствием.

— Вы же понимаете, Ио-ли, что сможете стать лишь одной из наложниц?

— Да, Анно-ли, — не стала спорить та, но всё же не смогла удержаться от кривой усмешки. — Я же не кровная дочь старшей госпожи.

— Не стоит так сильно переживать из-за этого, Ио-ли, — попыталась утешить её собеседница. — Так уж издавна заведено Вечным небом, и не нам, людям, это менять. Если господин принял вас в свою семью, он обязательно подберёт вам достойного и богатого мужа. И тут, главное…

Подавшись вперёд, Анно воровато покосилась на закрытую дверь и ещё сильнее понизила голос:

— Вам надо понравиться своему господину. Тогда никто в его доме не посмеет вас обидеть. А то, что он может быть не так молод, даже лучше. Не придётся угождать ещё и свекрови. Даже старшая госпожа не смеет перечить господину, но он обязан слушаться свою мать и не посмеет заступиться за вас перед ней.

"Зато у него уже есть куча других жён! — мысленно огрызнулась Платина, лихорадочно пытаясь придумать, как предупредить Хваро о столь резко возникших неприятностях. — И я буду самой младшей. Как ни ублажай старого пердуна, он всё равно из дома уйдёт или на службу, или ещё куда, тогда в доме останется распоряжаться кто-то из старших жён, а конкурентки никому не нужны. С потрохами сожрут. Если уж они здесь все по номерам, то тут такая дедовщина, то есть бабовщина, что просто так не отлаешься"

— Вы должны знать, — наставительно продолжила собеседница. — Что первую жену мужчине выбирают родители…

— А остальных он сам! — огрызнулась на неё девушка, не сумев скрыть прорвавшееся в голосе раздражение.

Она уже успела свыкнуться с мыслью, что станет женой барона, поэтому новый претендент на её руку, сердце и прочее откровенно пугал.

"Если я, действительно, так дорога Хваро, как он пишет, — озабоченно думала Платина. — Пусть срочно придумывает что-нибудь! Иначе приёмный папаша сплавит меня какому-нибудь важному старикашке".

Внезапно она заметила, что ранее вполне благожелательный взгляд хозяйки комнаты начал "подёргиваться ледком". Рассудив, что надо как-то сгладить впечатление от своих слов и интонации, гостья резко сменила тему:

— Что вы вышиваете, Анно-ли?

— Да так, — сухо передёрнула плечами наложница. — Хочу сделать подарок господину.

— А нельзя ли посмотреть? — попросила девушка.

— Я не особенно сильна в вышивании, Ио-ли, — с деланным пренебрежением проговорила собеседница, развернув в её сторону натянутое на квадратную рамку белое полотно.

— Какая красота! — совершенно искренне вскричала Платина, разглядывая двух пёстро раскрашенных уточек на фоне зелёного камыша.

Блестящие шёлковые нитки, как будто переливались на солнце. Ровные стежки казались совершенно незаметными. Работа удивляла не только совершенством исполнения, но и молодостью автора.

— Вы правда так считаете? — с ревнивым недоверием в голосе спросила наложница.

— Я слишком плохо разбираюсь в искусстве вышивания, Анно-ли, чтобы судить, — девушка попыталась изобразить смущение как можно натуральнее. — Но мне в самом деле очень нравится. Всё так ровно, чудесно подобраны цвета, и уточки такие милые.

— Это мандаринки, — "оттаяла" собеседница. — Вы знаете, что один раз выбрав себе пару, они уже не расстаются всю оставшуюся жизнь?

— Не слышала об этом, Анно-ли, — покачала головой гостья, всем видом показывая заинтересованность и готовность слушать.

Но, прежде чем хозяйка комнаты продолжила свой рассказ, в дверь постучали.

— Кто там? — нахмурилась та.

— Это я — Усуя, — донеслось с веранды. — Я принесла чай.

— Заходи! — распорядилась наложница.

Служанка внесла поднос с двумя чашечками и чайником с длинной ручкой.

Поклонившись хозяйке и гостье, она аккуратно выставила посуду на стол, после чего отошла в сторонку, замерев у стены.

Третья наложница начальника уезда лично разлила по чашечкам горячую воду и, посмотрев, как разворачиваются в кипятке скрюченные листочки, заговорила:

— Мандаринки считаются символом верности и супружеской любви. Поэтому я и хочу подарить их нашему господину.

"А ты и в самом деле любишь его такого старого и толстого? — мысленно усмехнулась Платина. — Или притворяешься, как у вас тут принято?"

Сделав крошечный глоточек, молодая женщина зажмурилась от удовольствия и покачала головой. Длинные висюльки на серебряных шпильках закачались, поблёскивая золотом.

— Вам надо обязательно научиться вышивать, Ио-ли, — внезапно заявила она. — Иначе. Что вы будите дарить своему господину?

От подобной постановки вопроса приёмная дочь Бано Сабуро поначалу даже растерялась. Однако, прежде чем она смогла подобрать подходящий ответ, снаружи донёсся какой-то шум.

Кто-то дважды тихонько стукнул по косяку, и не успела третья наложница и рта раскрыть, как дверь распахнулась, и через порожек переступила сама супруга начальника уезда Букасо — госпожа Азумо Сабуро.

Хозяйка комнаты и её гостья дружно вскочили, чтобы отвесить ей глубокий почтительный поклон.

— Здравствуйте, старшая госпожа, — выпрямившись, поприветствовала её Анно.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — проговорила вслед за ней Платина.

— Здравствуйте, третья госпожа наложница, — чуть склонила голову женщина. — Здравствуйте, Ио-ли.

— Не желаете ли выпить чаю, старшая госпожа? — предложила собеседница. — Я прикажу Усуе принести ещё одну чашку…

— Не утруждайте себя, Анно-ли, — устало махнув рукой, хозяйка дома тяжело опустилась на табурет. — У меня слишком мало времени. Я пришла поговорить с Ио-ли.

— Понимаю, старшая госпожа, — поджала губы наложница. — Тогда, с вашего позволения, я вас оставлю?

— Ступайте, Анно-ли, — улыбнулась женщина.

Проводив её долгим взглядом, она строго посмотрела на продолжавшую стоять приёмную дочь своего мужа.

— Садитесь, Ио-ли.

— Благодарю, госпожа Сабуро, — изнывая от неприятного предчувствия, девушка осторожно присела на край табуретки.

— Наш господин приказал мне послать за вами, — медленно заговорила хозяйка дома, глядя куда-то мимо слушательницы, и у той внутри всё сжалось.

Неужели Анно права, и названный папаша намерен выдать её замуж? Хотя бы подождал до официальной церемонии удочерения.

— Какой-то негодяй подал жалобу самому губернатору, — сведя брови к переносице, продолжила Азумо Сабуро. — Где написал, что вы не дочь нашего троюродного племянника, а дикарка из какого-то варварского племени.

Обалдевшая второй раз за столь короткий промежуток времени, пришелица из другого мира совершенно растерялась, напрочь позабыв все уроки и наставления многомудрой наставницы.

Брови её скакнули на лоб, веки захлопали, душа ухнула куда-то в район колен, и, не выдержав, она рявкнула, вскакивая на ноги:

— Я?! Дикарка!?

— Успокойтесь, Ио-ли! — поморщившись, прикрикнула хозяйка дома. — И сядьте! Вы должны понимать, что у любого государственного служащего столь высокого ранга, как наш господин, всегда найдутся завистники и недоброжелатели. Эти низкие людишки знают, что наш господин честен, неподкупен и придерживается строгих моральных принципов, вот и сочиняют про него разные небылицы.

"Теперь понятно, почему он так тщательно продумал мою историю, — мелькнуло в голове ошарашенной Платины. — Даже поддельное письмо кровного папаши приготовил. Боялся чего-то подобного".

— К нам уже не раз приезжали чиновники со всякими проверками, — продолжила рассказчица, успокаивая то ли слушательницу, то ли саму себя. — Только в этот раз губернатор почему-то прислал своего младшего брата?