-Ты скоро станешь совсем Квазимодой — попеняла мне Яна на одном из свиданий. Мы только вышли с показа “Женя, Женечка и “катюша” — обсудили все перипетии сюжета фильма и тут я вытирая лоб, зацепил бровь часами. Полилась кровь.

— Что за Квазиморда? — поинтересовался я, прижимая платок к лицу

— Квазимодо! — засмеялась девушка, доставая свой платок — Ты не читал Гюго? Собор Парижской Богоматери? Горбун-звонарь. Скончался, обнимая тело любимой девушки

-Не читал — я тяжело вздохнул, приобнял Яну за талию — Что же он, дурак, скончался? Обнимая девушку, надо не совсем наоборот

Мы шли по пустым аллеям парка Горького и я прижав к себе девушку показал как надо наоборот. Поцеловал и тут же дал волю рукам.

-Коля! — Яна задышала, сначала подалась ко мне, но потом, когда я уволок подруку с дорожки к деревьям и уже запустил ладонь под подол платья, оттолкнула — Не так быстро… я… так не могу! Ну не в парке же…

Тут даже возразить было нечего. И правда, не в парке же. А где? Не в офицерской общаге. И не дома у Алидиной — там папа с мамой. И любопытный пес. Сука, где?!?

На Малую Пироговскую я приехал даже раньше, чем рассчитывал. Москва образца лета 67-го обходилась совершенно без пробок и все мои навыки из будущего "выехал пораньше, чтобы прибыть вовремя" — тут были не нужны.

Припарковавшись прямо у ворот института медицинской паразитологии и тропической медицины имени некого Марциновского, я быстрым шагом вошел в здание.

— Товарищ! Сюда без пропуска нельзя! — ко мне на проходной кинулся пожилой "вратарь" в старомодных круглых очках

— Мне можно — я небрежно махнул ксивой.

Комитетское удостоверение, на котором даже не успела высохнуть краска, произвело должное впечатление.

— Чем могу помочь, товарищ...

— Майор. Где у вас тут стационар?

— Прямо, направо, потом на второй этаж. Только у нас там все строго — требуется разрешение лечащего врача — "вратарь" покосился на букет роз, что я держал в руке. За цветами пришлось заезжать на Даниловский рынок — не ближний свет, но собственные колеса и пустая Москва — все сильно облегчали.

Проигнорировав предупреждение, я направился в сторону стационара. Второй этаж был разделен на мужское и женское отделение. В последнем мне пришлось выдержать новую битву с дежурным врачом. И это еще хорошо, что я попал в институт в субботу -лечащий доктор меня бы без вопросов завернул.

-.... нельзя! У нас тут заразные больные

Молоденькая кудрявая докторша в халате и смешной белой шапочке "пирожком" встала насмерть на моем пути. Сначала я пробила брешь в ее обороне удостоверением, потом добил доверительным тоном:

— Вы же врач! Должны понимать, как моральное состояние больного влияет на его выздоровление — я переложил розы из правой руки в левую. Несколько лепестков упали на халат кудрявой.

— А если вы что-то подхватите? — докторша тяжело вздохнула, собрала лепестки — Мне отвечать?

— У вас же совсем заразные отдельно лежат?

Дождавшись кивка, я продолжил — Мне буквально на минутку!

— Хорошо, кто вам нужен?

— Калиновская

— Елена Станиславовна? Она в 7-й палате. Вот, наденьте халат. У вас пять минут.

— Десять! — я решил поторговаться

— Хорошо десять. И ни минутой дольше

Найдя седьмую палату, я осторожно постучал. Дождавшись "войдите" заглянул внутрь — моя "Валькирия" была одна. И выглядела она... плохо. Круги под глазами, "пергаментная" кожа, герпес вокруг губ. Большой больничный халат скрывал все прелести фигуры.

— Орлов?!

Я увидел, как радость в голубых глазах Лены сменилась страхом. Женщина отвернулась, глухо сказала:

— Уйди! Я сейчас не расположена принимать посетителей

— А я расположен нанести тебе неожиданные визит — мне пришлось обойти койку, чтобы увидеть лицо Калиновской — Давай без этого детского сада!

— Разве тебе не сказали, что у меня?

— Звонил по тому телефону, что ты мне дала. Говорил с твоей мамой — я поискал, куда можно поставить розы, вазы не нашел, положил букет на тумбочку

— У меня малярия!

Ну не СПИД же — чуть не брякнул я

— Знаю. Поэтому заехал проведать.

— Спасибо, конечно — Лена начала оттаивать — Ты прости, что я тебя так приняла. Ужасно выгляжу...

— Да и чувствуешь себя не лучше, наверно...

— Рвота уже прошла, приступы тоже теперь реже — "Валькирия" шмыгнула носом, потянулась к цветам. Понюхала бутоны роз.

— Ничего не чувствую. Запах пропал

— Ну это, наверное, временно... — растерялся я

Прям здравствуй ковид.

— Да, должно пройти. Я уже на поправку пошла. Повезло еще, что подхватила четырехдневную малярию, а не тропическую.

— Повезло?

— Она легче лечится.

Мы еще немного поболтали, я узнал, что Лену навещал Зотов — мне была продемонстрирован целый набор фруктов. Яблоки, апельсины...

— Поносит от всего — усмехнулась "Валькирия", глядя на меня внимательно — Не раздумал навещать то?

— Мне и в сортир не впадлу тебя отнести — отмахнулся я — Ты главное на поправку иди поскорее. И это... шипы свои втащи обратно, лады? Я как бы не чужой тебе человек

— Не чужой?

— Ну голыми же видели друг друга — пошутил я неуклюже

— Орлов!

— Все, все, затыкаюсь. Хотя нет, есть еще один разговор — я посмотрел на часы. У меня оставалось две минуты

— У тебя какие жизненные планы после выписки?

Планы у Калиновской оказались вполне конкретными. В Азию вообще и во Вьетнам в частности больши ни ногой. Опционально шло желание вообще уволиться из армии.

— Поругалась с Зотовым — вздохнула Лена — Со своим начальством тоже. Ходят, уговаривают... Мать тоже постоянно плачет. Стращает, что от тропических болячек стану бесплодной.

— И у меня есть решение этой проблемы! — я театрально раскрыл папку с документами по Грому, показал Калиновской служебку с автографом Андропова — Совершенно, невероятно и ужасно секретно, перед прочтением съесть.

Дождался неуверенно улыбки Лены, дал ознакомиться с документом.

— Ну специальная группа... И что?

— А то, что ей требуется врач. И желательно твоего профиля — огнестрельные ранения, реанимация, короче военная медицина.

— Опять?! — "Валькирия" чуть не подскочила в кровати — Я из Союза ни ногой!

— А и не надо! Группа будет действовать на территории страны. Максимум какие-то перелеты между городами. А так — все в Балашихе.

Лена нахмурилась, я заторопился — Ты не говори нет, подумай! Посоветуйся с мамой, с Зотовым. От ГРУ никаких препятствий не будет — Гром согласован на уровне Ивашутина. Мне дали полный карт бланш.

Я достал ручку, записал свой телефон на Лубянке — Вот по этому номер можешь звонить, вся мощь советского государства встанет на защиту плодоносия Елены Станиславовны Калиновской!

— Ну и дурак ты Орлов!

— Уж каким родился.

Мы померялись взглядами, я положил ладонь на колено "Валькирии".

— И каков будет ваш положительный ответ?

— Я подумаю! И убери руку, дон-жуан балашихинский!

— Вот! Теперь узнаю Калиновскую. Все, побежал, жду звонка.

Последний день июля 67-го года выдался необычным. Иво выдернул меня с занятий группы, усадил в приданный нам Газ 69 — он же в народе козлик — и повез на Каширку. Две проходных, вооруженные вахтеры — мы зашли в неприметное серое здание. Тоом провел меня в небольшой цех, где трудилось человек десять разных возрастов.

Немного пооглядовавшись, мой зам кивнул сам себе, пошел к ближайшему белохалатнику.

-Николай Гаврилович? Вам звонили насчет нас — и уже шепотом мне — Это специальная техническая лаборатория КГБ.

Главой секретных самоделкиных оказался сухонький старичок, поразительно похожий на актера, который в куче фильмов играл баб яг и прочих кащеев. Такой же выдающийся нос, живые глаза и радость при виде очередного “ивашки”, которого можно съесть. Ну или на уши присесть, что в нынешнем мире почти одно и то же. А когда он стал показывать закрома своих сокровищниц, то на ум пришло уже другое сравнение — с доктором Кью из бондианы. Конечно же, я тут же включил супершпиона и чуть не заказал мартини с водкой — взболтать, а не смешивать. Примерять на себя роль Бонда оказалось приятно и даже любопытно. Но только по началу.