— Это всего лишь конфеты, — сказал он, но не смог сдержать улыбку.

— Я так люблю шоколад, но мне никогда не достается. Спасибо! — Оживившись, она бросила в рот шоколадку. — Хотите?

— Нет, спасибо. Как просто, — пробормотал он, изумленно покачав головой. — Можно мне немного побыть с вами?

Она заколебалась, желая сказать «да», смущенная тем, что вовсе не против, но слишком гордая, чтобы признать это, и только пожала плечами.

Он стал выкладывать ей местные новости и сплетни. Сэм Хендерсон, недавно приехавший из Нью-Йорка, вложил деньги в тысячу акров к северу от города для виноградников. Все решили, что он псих. «Эмпориум» Поттера продан, но никто не знает кому. Прошлой ночью завязалась крупная драка в третьеразрядном салуне, в результате погибло двое и пятеро серьезно ранены. Барбара Уоткинс — в положении, за Леанной Сен-Клер ухаживает Джеймс Брэдфорд, завтра вечером будет вечеринка у Деноффов, но, конечно, теперь они не смогут пойти. Он встретил Пола и рассказал ему о несчастном случае, и Пол собирается навестить ее, как только будет можно, через пару дней.

— Вы рассказали ему? — в ужасе ахнула Сторм.

— Я сказал, что вы упали с лошади.

Сторм глядела на него как на сумасшедшего.

— Я также наткнулся на Гранта и рассказал ему то же самое, и они оба досмотрели на меня с тем же выражением. Я все-таки думаю, им незачем знать, что произошло на самом деле.

— Имея в виду, что я упала с дерева вашей любовницы.

— Да.

Достигнутое взаимопонимание вдруг исчезло, и его сменило остро ощутимое чувство неловкости. Сторм показалось, что Бретт ждет от нее извинений. Она и извинится — когда рак свистнет.

Наконец он встал:

— Я не даю вам спать.

— Вы можете поехать к Деноффам без меня.

— Предпочту не ездить. — У двери он остановился: — Я загляну к вам утром.

— Желаю хорошо провести время. — Эта реплика, поданная весьма язвительным тоном, вырвалась у нее сама собой.

Он уже собирался открыть дверь, но остановился и повернулся к ней:

— Что это значит?

Ей показалось, что он понял. Никогда еще он не слышал от женщины такой издевки, но когда он взглянул на Сторм, вид у нее был ангельский. Если не считать того, что ее глаза метали сапфировые искры.

— Это значит, что я желаю вам хорошо провести время, — вспыхивая, сказала она нормальным тоном.

— Что это значит конкретно, черт побери? Она вздернула подбородок:

— Это значит, что мне точно известно, куда вы направляетесь.

— О! — холодно произнес он.

— Да.

— Так просветите меня, куда я иду, по-вашему, — резко приказал он.

— К ней.

У него задергалась щека.

— Но мне это безразлично, я даже рада. Лишь бы вы оставили меня в покое.

Он сосчитал до десяти, потом продолжил до двадцати.

— К вашему сведению, — медленно произнес он, — я направляюсь вниз, в кабинет, чтобы прочесть несколько документов, до которых у меня не дошли сегодня руки, потому что утром я потратил целый час на то, чтобы принести вам завтрак. — Его глаза загорелись гневом.

На мгновение она лишилась дара речи, а он, теряя с трудом обретенное самообладание, добавил:

— Почему, Сторм? Почему вы все время стараетесь вывести меня из себя? Зачем вам понадобилось вспоминать о ней? Зачем разрушать то хорошее, что только что было между нами?

— О! Разве она исчезнет, если о ней не вспоминать?

— Так вы этого хотите?

— Нет! — выкрикнула она, отлично понимая, что лжет. — Я посылаю вас к ней! Идите! Идите, спите с ней — мне наплевать.

Бретт стоял неподвижно, сжав кулаки. Возможно, вся чертова проблема именно в этом.

Она заплакала:

— Просто уходите… оставьте меня одну!

— С удовольствием, — сказал он и с грохотом захлопнул дверь.

— Марси!

Сторм никогда в жизни никому так не радовалась.

— О, Сторм, милая моя! — Они обнялись.

— Привет, Сторм, — из-за спины жены произнес Грант. — Оправились после своего падения?

Зная о близости между Грантом и Бреттом, Сторм вспыхнула, но тем не менее позволила поцеловать себя в щеку.

— Да, — выдавила она.

— Я оставлю вас одних, — сказал Грант. — Где Бретт, в кабинете?

— Понятия не имею, — с оттенком горечи произнесла Сторм.

— Неважно, я найду его. — Грант вышел.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Марси.

Сторм было ненавистно напоминание о существовании Бретта. Кстати, где же он? Где он был последние два дня? Три, если считать сегодняшний, который уже шел к концу. Она велела ему оставить ее в покое, но она и понятия не имела, что станет от этого рассерженной и несчастной и вообще будет так скверно себя чувствовать. После их последней стычки он ни разу не зашел к ней — ни разу!

— Сядьте, Сторм, — сказала Марси, беря ее за руки и усаживая на диван. — Ну, вы прекрасно выглядите.

— Я и чувствую себя прекрасно. Но меня выпустят из дома еще только через три дня.

— К сотрясению мозга нельзя относиться легкомысленно.

— Я так рада, что вы приехали, — выпалила Сторм. — Вы — мой единственный друг!

— О, Сторм, это не так.

— Да. Пол солгал. Он меня предал. Он вынудил Бретта жениться на мне, и теперь мы оба несчастны. Вы мой единственный друг, Марси. — Ей стало очень жалко себя.

— А как же Бретт?

— Никогда не упоминайте при мне имени этого ублюдка. Марси нахмурилась:

— Сторм, как это вы умудрились упасть с лошади? Сторм не могла удержаться от смеха:

— Я не падала с лошади. Я упала с дерева!

— С дерева?

— Да. И угадайте, чье это было дерево? — Смех прекратился, и на ее глаза навернулись слезы.

— Чье же? — мягко спросила Марси.

— Его любовницы, — объявила Сторм.

— Что?

— Да, я за ним подглядывала, но ведь надо же мне было точно знать, куда он ходит по ночам, — и, можете мне поверить, я убедилась в этом. О, Марси, я видела их вместе. И она такая красивая!

Марси настолько разъярилась, что на мгновение потеряла дар речи. Она видела, что Сторм изо всех сил старается удержаться от слез, поэтому прижала ее голову к своей груди и стала гладить по волосам.

— Ничего, ничего, милая. Плачьте на здоровье.

— Я никогда не плачу, — поднимая голову, с пылом заявила Сторм. — Никогда. Но с тех пор, как я приехала сюда, я столько плакала… Не могу передать, как я его ненавижу.

— Вы так не думаете, — сказала Марси.

— Думаю. Вам известно, что в эти три дня я его ни разу не видела? Ни разу. Но я только рада, ведь мы все равно бы опять поссорились. Боже, я просто не могу дождаться, когда приедет папа и заберет меня домой!

Через полчаса Марси извинилась и решительно зашагала через весь дом в кабинет. Дверь была приоткрыта. Она коротко постучала и вошла, мельком взглянув на мужа. Потом перевела полный грома и молний взгляд на Бретта:

— Мне надо с вами поговорить, Бретт. Мужчины поднялись, и по лицу Бретта было видно, как поражен он ее тоном.

— Марси, привет…

— Как вы можете быть таким жестоким? Разве вы не понимаете, что Сторм всего семнадцать, она еще ребенок и совсем одна, без друзей, в чужом городе…

Бретт выпрямился. Удивление прошло, и его лицо окаменело.

— Вы вмешиваетесь не в свое дело, Марси.

— Она плачет там, в зале, черт побери. Бретт был поражен не только резкостью ее выражений но и тем, что она сказала.

— У нее что-то болит? — быстро спросил он.

— У нее болит душа. Почему бы вам хоть раз не подумать о ее чувствах, не только о своих? Неужели вы не можете на несколько дней оставить вашу чертову любовницу и поухаживать за собственной женой? Вас хоть сколько-нибудь волнует, жива она еще или нет?

— Вы заходите слишком далеко! — взорвался Бретт. — Моя любовница — не ваше дело, и мои отношения со Сторм вас не касаются!

— Я думаю, чем скорее отец приедет за ней, тем лучше, — крикнула в ответ Марси. — Вы три дня даже одним глазом не заглядывали в ее комнату. Мне так и хочется свернуть вашу чертову шею.