Я решила завести дневник. Иногда мне необходимо делиться с кем-то сокровенным. Без страха, что об этом могут узнать и использовать в своих интересах.

У меня есть несколько подруг. Правда, долго держать язык за зубами у них не получается. Потом приходится расхлебывать кашу. Надоело, да и доверие пропадает. Общаться мне хочется, а в некоторых случаях необходимо. Я решила рассказывать подругам только о пустяках, которые им кажутся важными. В основном это сплетни.

Самым лучшим моим другом была и остается мама. Но и от нее у меня появились секреты. Она совершила непростительную ошибку. А это значит, что рассказывать свои самые глубокие переживания теперь и ей не могу.

Сейчас всё объясню. Мама меня часто ругает, порой прилетает и подзатыльник. Знаю, такие рассуждения могут казаться странными для девушки моего возраста, но я кое-что осознала. Как бы глупо это не звучало, но в грубости и строгости воспитания моих родителей нет ничего страшного. Меня воспитывают не со злостью, а с любовью и как умеют. Я это вижу. Не со всем они хорошо справляются. Постараюсь не допустить их ошибки со своими детьми.

Так вот. Мама совершила серьезную ошибку. Теперь я не могу ей открыться полностью. В порыве злости, когда она в очередной раз ругала меня за какую-то оплошность, то неумышленно стала припоминать то, что когда-то я ей поведала как важную тайну. Ох, как это больно. Физическая боль и близко не стоит с душевной болью. Раны на теле заживут, а вот от душевных ран трудно найти лекарство.

Каждый раз, когда я рассказываю сокровенное, то обнажаю все болевые точки. Нельзя, слышишь, нельзя упрекать человека тем, что тебе поведали как тайну. В этот момент все раны начинают кровоточить одновременно. Слова дорогого человека превращаются в нож и без наркоза полосуют израненную душу.

Мама совершила эту ошибку всего лишь раз, но моя невероятная чувствительность не позволяет больше говорить. Я хочу, но не могу – в голове теперь установлен автоматический предохранитель. Я чувствую себя одинокой. Одной во всей Вселенной. Одинокой среди сотни тысяч людей вокруг.

Не знаю, как это объяснить, но иногда мне требуется сформулировать мысли в голове и высказать их. Как будто после этого становится легче. Почему как будто, так и есть…

Как видишь, дневник, кроме тебя мне больше некому рассказывать о своих проблемах и переживаниях. Для меня большое счастье иметь того, кому еще можно доверять. Так что не подведи. У меня для тебя очень много важных историй. Когда буду писать о своем горе, то буду сама себя лечить. Только, пожалуйста, не подведи. Я снова доверилась.

Возможно, когда повзрослею, уже не буду так горячо воспринимать все то, о чем тут напишу, а может даже дам прочесть свои истории будущей дочери. Поживем, увидим.

А пока, я расскажу тебе про себя побольше. Дневник, давай договоримся, я буду писать, как умею и что у меня на сердце и душе. Где-то я себя похвалю, где обижу, но здесь я настоящая. Принимай меня такой какая я есть.

Меня зовут Аня. Мне тринадцать лет. Я учусь в обычной городской школе Московской области. Все как у других, но есть особенность.

Знаешь, дневник, мне кажется, я намного умней своих сверстников. Нет, не по знаниям. В учёбе я твердая хорошистка. А вот чувствую мир гораздо глубже, чем мои одноклассники, или даже те, кто старше меня на класс-два. Внешне не заметно. Это внутри – размышления, мысли, интересы.

А не так давно, мне приснился очень странный сон. Я зашла в подъезд. Было темно. Потом стал появляться яркий свет. Я поднималась к нему. Вот странно, если бы это был не сон, а реальная жизнь, я бы скорее бросилась назад. Страшно. А вот во сне я продолжала следовать к свету.

Ты не поверишь, подойдя к источнику, я увидела… Иисуса. Он был в длинной светлой просторной накидке, а над его головой светился нимб. Лицо у него грустное. Знаешь, через некоторое время после этого сна я задумалась, почему все иконы, все Святые не улыбаются? Ведь в церкви священник говорят, что если мы будем хорошо себя вести на Земле, то попадем в рай, а там будем уже по-настоящему счастливы. Но Святые на иконах всегда печальные. Почему? Или счастье не в веселье… А в чём?

Об этом я рассуждала уже через неделю-две, после того как мне приснился этот загадочный сон.

Во сне, на лестничной площадке ободранного подъезда, я видела Иисуса. Он ждал меня. В первые секунды меня ослеплял исходящий от него свет, но потом глаза привыкли.

Иисус вытянул руку вверх, и поднял лицо смотря далеко ввысь. Я тоже посмотрела в потолок, но его там не было. Я увидела миллиарды ярких звёзд.

Он посмотрел на меня и заговорил очень тихим и легким голосом.

Ах, дорогой дневник, мне невероятно грустно, но я не запомнила почти ничего, что мне было поведано. Только помню, что Иисус говорил о чём-то очень важном. Я помню это ощущение важности после пробуждения, но что именно не помню. Запомнились лишь обрывки фраз – испытания, познание себя.

Больше я ничего не запомнила. Но в моей жизни стали происходить неожиданные изменения. Дорогой дневник, сейчас я расскажу тебе о том, как я поверила в то, что должна умереть.

Мне было двенадцать с половиной лет. На перемене мы с девчонками сидели у подоконника и, как всегда, шептались о чем-то секретном.

Всем моим подругам было уже больше тринадцати лет, мне еще чуть-чуть не хватало. И в этот день они решили поведать мне тайну. Тайну о том, что я скоро умру. Правда, есть небольшой шанс выжить. У меня в запасе еще полгода.

Рассказывала Лариса, она всегда думала, что умнее всех:

– Анют, мы сначала не хотели этого говорить, чтобы тебя не расстраивать, но ты наша подруга… Мы больше не можем от тебя скрывать, но ты скоро умрешь.

Да, дневник, вот так она начала свой разговор. Моё сердце превратилось в действующий вулкан. Мне было очень страшно. Они меня не разыгрывали, а действительно говорили то, что думают.

Лариса с громким выдохом продолжила:

– У нас всех уже пришли месячные, а у тебя до сих пор их нет. У Насти уже к двенадцати были, у меня вообще в одиннадцать. А тебе почти тринадцать, а пока ничего. Я спросила у своей бабушки. Ты же знаешь, что она у нас была очень важной знахаркой, кто к ней только не ходил, чтобы хотя бы совет получить. Так вот она сказала, что если у девушки не будет месячных до тринадцати лет, то она умрет на следующий день после своего дня рождения.

Дневник, ты не представляешь, как сильно она меня запугала авторитетом взрослых и тем, что лишь у меня все происходило иначе. Хорошо, что зазвонил звонок, и я лишь усмехнулась, что все это ерунда.

Ох, я уже не хотела просто сидеть на уроке, ведь мне оставалось жить еще всего лишь полгода. Да, я поверила подругам.

Домой я шла сама не своя. Мне казалось, что в голове моей жужжит рой пчел. Как хорошо, что, вернувшись домой, я никого не застала. Я могла, не стесняясь залить свою подушку слезами. Как больно мне было. Я думала, как будут страдать мои родители. Я у них совсем одна. Вот если бы у них был бы хоть еще один ребенок, то они бы может не так сильно убивались. Да и я не собиралась умирать. Я хотела жить. А после этого случая еще больше осознала это.

За окном середина апреля, жизнь просыпается после зимней спячки, а моя должна уснуть навсегда.

Дневник, я несколько дней проходила как сама не своя. Мама заметила, что со мной творится что-то не ладное. Она пыталась всячески выведать мою печаль. Она пыталась угадать, поговорить, чтобы прощупать на правильном ли она пути, но открыто вопрос не задавала. Боялась спугнуть меня. Все ее варианты помощи были похожи на обычные темы для разговора.

На самом деле забавно получается.... Видят ли родители себя со стороны? Неужели они думают, что подросток не понимает, что происходит?! Родители настолько привыкли думать, что они знающие и многого повидавшие, что не замечают, как дети выросли. Ох уже эти взрослые!