– В голове не укладывается! – возмутился я, расхаживая по кабинету в Небесном штабе.

Не удосужившись даже снять доспехи после нападения на Облачную темницу, пришлось тут же отправиться в штаб, и разогнать братьев по домам, а самому же остаться раздумывать над произошедшим.

Уму непостижимо, что демон смог пробраться в Рай и забрать пленницу из темницы. Да, Кейт – моя дочь, но Отец всю жизнь говорил нам о том, что за проступком следует наказание, а предательство у нас особо расценивается. То представление, что мы предоставили толпе – лишь одна из мер урока. Ей следовало бы быть хоть немного благодарной за то, что тут же не казнили, а дали возможность насладиться свободой. А зря. Ускользнула из рук, как только что пойманная рыба с крючка.

Часы на стене в это время отстукивали время, словно бы издеваясь надо мной. Секундная стрелка точными ритмами говорила о том, что ничего уже не исправить. С каждым новым насмешливым щелчком часы становились словно только громче, заставляя неприятно морщиться и расхаживать по кабинету, как загнанный в клетке зверь.

– Они оказались слишком точны в своих расчётах, – с сожалением произнес Гавриил, что сидел на стуле напротив стола и опирался на свой одноручный меч.

Конечно, всех братьев отправить не получилось. Младший упёрся всеми крыльями, заставляя от бессилия согласиться. И что он тут забыл? Я чувствовал, как жестоко облажался перед всей армией, допуская такую оплошность.

– Отец следит за Раем! – внезапно воскликнул я, пугая тем самым Гавриила и заставляя его заметно вздрогнуть. – Он передал нам бразды управления, но ведь должен сам хоть немного следить! В первый раз он позволил Люциферу проникнуть в Райский сад, искушая тем самым Еву, второй – когда позволил этим ирамитасам появится на свет. А теперь? Сатана свистнул у нас из-под носа вместе с каким-то ангелом-предателем девчонку.

– Если бы следил, – негромко начал брат, но я его перебил:

– Это вопрос. Вопрос в том, насколько сильно Отец, вообще, следит за Раем, и собирается ли он хоть иногда появляться. Ты же понимаешь, насколько, крылья их подери, ирамитасы обнаглели? Им падения не хватило! Очищают крылья, чтобы бесами не стать!

Жар ненависти и гнева внутри только сильнее разрастался, словно огромный и колючий кустарник. Он колол самые тонкие струны души, заставляя негодовать всё больше и больше. И от чего же? От полного бессилия над ситуацией, которая с каждым часом становилась только хуже.

– Мы не справляемся с обязанностями Отца, Гавриил, – тяжело выдохнул я, наконец падая в кресло за своим столом и теперь оказался лицом к лицу с братом. – Нас семеро и, несмотря на то, что я ставлю точку в каждом споре, мы не можем прийти к нужному решению. Нам нужен Бог, – после чего тяжело уронил голову на руки и впервые почувствовал, как же, оказывается, в этих доспехах натирает крылья.

А может, это всего лишь мне так показалось? Я чувствовал, как на спину давит тяжелый камень, размером, наверное, с целую гору. Он прижимал к столу, заставляя едва хватать воздух в лёгкие и пытаться не задохнуться. Этим камнем была ответственность, и я чувствовал, как перестаю с ней справляться.

Всё, что происходило в Раю, – моя вина и только. Да, Совет архангелов официально придерживался той позиции, что мы решаем всё коллективно, но точку ставил я. Каждое собрание подводил итоги именно я. Да даже смерть Иеремиила – нашего брата – была тоже моей виной.

– А если вдруг узнается, что Отцу всё надоело и он исчез? – вкрадчиво поинтересовался Гавриил, беря в руки маленький камушек и начиная вертеть его в руках.

– Быть такого не может, – фыркнул, отметая эту идею в сторону, словно какой-то мусор. – Он пообещал, что всегда будет рядом. Значит, смотрит за тем, что происходит и пытается нас чему-то научить. Разве не так? – я вскинул голову на брата и заглянул в голубые глаза напротив.

Казалось, что младший хочет что-то сказать, донести до меня, но почему-то сам этого не заметил. Был слишком зациклен на себе и своих промахах.

– Так, но, – архангел только набрал воздуха, чтобы что-то сказать, как я вновь перебил его.

– Вот видишь! О чём я и говорю! – руки упали на стол, ударяя ребрами ладоней и сжимаясь в кулаки. – Отец просто хочет нас научить терпению. Он наверняка хочет научить нас быть богами.

– Я был бы поосторожнее с такими словами, – негромко вставил слово Гавриил.

– С Люцифером была другая ситуация, сам ведь помнишь, – отмахнулся я, – он против Отца тогда треть ангелов собрал. Я просто пытаюсь провести хоть какие-то параллели с тем, что происходит сейчас и почему Он пускает всё на самотек, – пытаясь показать брату, что это и так понятно, абсолютно забывал о том, что именно Гавриил входит в число тех, кому позволено общаться с ним в любое время дня и ночи.

– Понимаешь, Михаил, Отец ведь и впрямь…

– Да-да, я понимаю, Гавриил. – Я вновь встал с места, принимаясь расхаживать по кабинету. – Он отошёл от дел, чтобы дать нам возможность стать лучше, чем мы были. Так что сейчас не повод сокрушаться об упущенном. Когда мы в последний раз сидели в семейном кругу, общаясь по душам? – остановившись, я обратил взгляд на брата, показывая, что вопрос был глубоко не риторическим.

– Лет семьсот назад, наверное. Даже больше, тогда Отец ещё был с нами, – в явном смятении ответил брат, прекращая свои попытки сказать мне что-то нечто важное.

– Видишь! Семьсот лет назад! Мы встречаемся друг с другом только, когда надо решить основные проблемы, и это выматывает. Надо собраться. В саду, как это было в те самые незапамятные времена. Пообщаться, понять, что мы семья, а не куча работников, которые только и думают, чтобы поскорее вернуться домой и уснуть, чтобы на следующий день вновь вернуться в штаб. Как тебе? – обратился я к брату, делая небольшой шаг вперёд.

По правде говоря, видя явное воодушевление, мне кажется, Гавриил не мог сказать чего-то обидного в мой адрес, ведь ещё только некоторое время назад мне казалось, что я уже стал падшим, а сейчас крылья, даже не раскрываясь, сами несли меня куда-то очень далеко. Хотелось оставить всю грязь, что произошла с нами в прошлом и возобновить общение, переворачивая исписанную вдоль и поперёк чёрными чернилами страницу, открывая чистый белый лист.

Гавриил встал со стула и прошёлся по кабинету, изучая книги, что стояли на полках.

В кожаных переплетах они гигантами возвышались над братом, показывая своё величие.

Проведя по одной из них, Гавриил глянул на пальцы. Пыль, что очень давно осела здесь, никто не вытирал, да и надобности в этом не представлялось.

– Идея хорошая, только помнишь, что было в прошлый раз? – усмехнулся брат, стряхивая грязь и обращая взгляд на меня.

– Да ладно тебе. Какие братья не ругаются друг с другом? – усмехнулся я, подходя к Гавриилу и убирая из его рук книгу, что тот схватил с полки. – Понимаешь ведь? Ну, бывает, что Уриил начинает возмущаться, а Иегудиил ведётся, но…

– Ага, а ещё как ты начинаешь вступать в полемику с вечно спокойным Варахиилом, с чего сам начинаешь беситься и от этого ещё больше ругаешься, – скептично закивал он, отбирая несчастную книгу из моих рук и ставя обратно на место. – Это будет полным крахом! Я же знаю, как вы себя ведете.

– Зато ты вечно сидишь и молчишь, пока мы пытаемся спросить у тебя мнения! – уже откровенно рассмеялся я, скрещивая руки на груди и склоняя голову набок, поддразнивая брата.

– На чью-то сторону становиться опасно, и это можно понять из многовековой истории смертных, – парировал он. – Только представь: я встану на сторону Варахиила – обидишься ты, и начнётся не пойми что. Встану на твою – Варахиил не обидится, но втайне будет меня недолюбливать, а потом это выльется в очередную ссору. Вот мне это надо, скажи? – поинтересовался Гавриил, усмехаясь.

– На чью-то сторону он не хочет становится. Какой важный, – я закатил глаза и похлопал младшего по плечу. – Не переживай. В этот раз ничего подобного не произойдёт. По крайней мере, я тебе это обещаю, – посмотрев в глаза брата, я понял, что он, если и верит, то крайне слабо и натянуто.