Гад сверлит мою филейную часть!
Не оборачиваюсь, не проверяю догадку, чтобы не ошибиться, будет грустно, если босс опять уткнулся в свои документы…
Голова идет кругом от всего, что сегодня произошло. Неспешно иду по улице. Бегать некуда в принципе.
Я безработная. Ну временно, но все же. Солнышко макушку припекает. Птички в самом центре города нет. Не поют. Прохожусь по парку, покупаю себе мороженку и сажусь на лавочку.
Детки бегают, мамаши с колясками проходят, ну и народ в костюмах отдыхает. На ланч голубые воротнички убежали из стального нутра офисных небоскребов.
Как – то спокойно становится. Никуда не бежишь. Не боишься. А перед тобой одна сплошная неизвестность. Потерять работу в большой корпорации и стать няней.
Сильно меня подбросило. Это ведь не повышение, а скорее понижение в должности.
– Няня, – звучит не так чтобы очень.
– Няня для дочки олигарха – да определенно звучит лучше, но смысл не меняется. Мне придется работать с ребенком.
А кстати сколько ей лет-то?
На секунду вылетаю в астрал. А что, если ребенку пару месяцев от роду. Мало ли. Что мне с крохой делать?! Я же ничего не умею.
Кусаю мороженное.
– Ай, холодное зараза!
Зубы прям свербит. Ну что же, надеюсь мой босс не уехал кукухой, вряд ли он неподготовленному человеку в руки ляльку маленькую всунет. Веселые мысли перемешиваются с более серьезными. Кто мать девочки? Где она? А может и живет вместе с Демьян Сергеевичем?
Работа, Николаева! Это работа! По счетам платить нужно! А кто живет с боссом, есть ли у его дочки мать – не твое дело!
Почему-то становится грустно. Доедаю мороженное и плетусь в сторону остановки. Дожидаюсь автобус и добираюсь до своей квартирки.
Открываю шкаф, телефон звонит.
– Привет, Николаева, все впахиваешь? – радостный голос подруги отвлекает.
– Да нет, уволили меня.
– Да, ладно?! Твой секси – демонюка босс не мог так поступить!
– Я кое – что натворила.
– Ты всегда чего-то да творишь, – смеется подружка, затем чуть серьезнее продолжает, – что правда что ли?
– Ну… он уволил, но взял на другую работу.
– Какую?! – с подозрением.
– Няней.
– А?
– Б!
– Зоя!
– Не Зойкай. Это правда. Придется теперь жить в его доме. А ты знаешь, ведь после работы в школе, у меня как-то обломалось все внутри. Я боюсь. Мне страшно, что не смогу наладить контакт, да и ответственность это…
– Ты будешь жить с боссом?!
– Валь, ты из всего, что я сказала только это услышала?
– Николаева! Ты! Будешь! Жить! С! Боссом!
– Не ори мне в ухо! Я сейчас оглохну. Не с ним, а в его доме. Ты не слышала? Ему нужна няня. Тьфу ты! Не ему! Дочке его!
– Зоя, ты такая балда. О личной жизни своей подумай. Такой шанс тебе выпал, слышь, – пауза, чувствую Валентина сейчас по привычке наматывает локон на палец в раздумьях, – а раз у него ребенок, может еще и жена имеется?
– Хороший вопрос. Я не знаю. Я туда работать иду, а не
– А полезное с приятном можно и совместить. Твой Коршунов такой, что загляденье! – Пауза, – хотя, да, Зойка, ты права. Не наш это калибр. Увы. Эх, но мужик-то он видный, такой только смотрит, а трусики уже падают…
– Валя!
– Чего Валя, я уже двадцать пять лет Валя, а тебе, монашка, пора уже во все тяжкие.
– Так все. У меня молоко на плите убегает. Перезвоню.
– Какое молоко? – запоздало пищит подруга в трубке, но я уже скидываю звонок.
Достаю с антресолей чемодан, смачно чихнув протираю с него пыль. Я ни где толком-то и не была, поездка на море была лишь раз и то в пределах страны.
Складываю свои скромные пожитки. И в какой-то момент понимаю, что я не знаю что будет, как мне быть, примет ли меня дочка Коршунова…
Да и отвыкла я от детей. Когда только пришла в школы была окрылена надеждами, желанием работать и помогать, а сейчас страшно…
Я уже боюсь дочку олигарха босса. Кого увижу перед собой. Маленькую избалованную девочку, которая есть с золотых ложек и понукает всеми до такой степени, что у нее няни дольше двух недель не задерживаются?!
Тру переносицу. Закрываю собранный чемодан, и чтобы не соскользнуть в депрессию принимаюсь за работу. Не знаешь, что делать – мой окна.
Кто-то из великих психологов как раз кое-что втирал про сублимацию. Вот и я сейчас как засублимирую свою энергию!
Скидываю одежду и натягиваю драную майку с шортами. Наливаю теплой воды в ведро и забираюсь на подоконник.
Спустя пять минут я действительно вымываю стекла и на душе становится легче.
Если беспорядок в душе – наводи порядок в доме. Может и мысли прояснятся.
После помывки стекол, принимаюсь драить полы, объявляю капитальную войну пыли и грязи. Все лишь для того, чтобы не думать о своем боссе, о том, что придется жить в его особняке…
С мужчиной мечты под одной крышей.
Да.
Субординация, Николаева. Твой босс – не мужчина, он демонюка!
Почти без сил выпрямляюсь, в копчике стреляет.
– Дуреха, только бы не надорвалась, – бурчу и воюю с собой, скидываю одежду, чтобы принять душ, шлепаю в сторону ванны, как назойливая трель звонка заставляет подпрыгнуть на месте.
– Кого там нелегкая принесла?!
Накидываю халат и шлепаю к дверям, смотрю в глазок и выдыхаю, точно нелегкая.
– Николаева. Я знаю ты дома! Вижу, как в глазок смотришь! Открывай!
– Нет ее! – рявкаю в ответ.
– Как это нет? А с кем я, по-твоему, разговариваю?!
– С нечистой силой! Домашним барабашкой.
– Хватит! Я сейчас дверь измолочу и всех соседей взбеленю. Помню соседка справа ты говорила, что редкостная старая грымза!
Вот гад. Быстро щелкаю дверным звонком, пока соседка – пенсионерка – божий- одуван, не вышла на лестничную клетку разбор полетов этому подбитому летчику устраивать.
– Чего пришел, Вадим?!
Открываю дверь, но щеколду не снимаю. Не хочу чужих в своей квартире.
– Ну чего ты, Зой, – заглядывает в узкую щель и сует в проем веник, ну ладно не веник, а букет цветов. Ромашки. Мои любимые.
– Чего я?! – спрашиваю удивленно, – я как раз ничего, а вот ты здесь что делаешь?!
– Слушай, ну, хватит дуться. Пришел мирится я.
Букет исчезает из поля зрения, а вот наглая морда моего бывшего появляется.
И я смотрю в его голубые глаза, на в принципе симпатичную мордашку и меня передергивает.
– Я тебе ясно сказала, что, между нами, все кончено. Прощай.
Хочу нажать на дверь, чтобы закрыть, но кроссовок, вовремя просунутый в щель, сводит мои потуги на нет.
Плюс пятерня парня проскальзывает и удерживает дверь. Вся игривость исчезает в моем бывшем, а вот глаза наполняются яростью.
– Открой дверь. Николаева. Поговорим.
Приникаю всем своим телом и не даю хаму оторвать цепочку с корнем.
– Нет! Все кончено, Вадим. Хватит.
– Ничего не кончено. Поговорить надо.
– О чем?! Ты еще скажи, что я тебя не так поняла, что тебе плохо стало и ты упал в постель на голую бабу, а потом у тебя случился приступ эпилепсии и именно поэтому у тебя на ней тело в конвульсиях дергалось?!
– Зоя! Это ты виновата!
– Я?!
– Да. Ты! Сколько можно мужика мариновать?! Сколько ты мне не давала?! Цветочек у нее видители не сорванный!
– А что думаешь сейчас обломится?! Разочарую тебя, Петров.
У Вадима лицо идет пятная, щеки краснеют, а пальцы на двери бледнеют, он прикладывает усилие, и я с ужасом замечаю, как рвется цепочка, как я отлетаю в сторону и дверь в мою квартирку открывается перед парнем весьма нехилой комплекции. Явно крупнее меня и выше. Сильнее.
– Ты что сума сошел?! – кричу и хватаюсь за длинную ложку для обуви. Вытягиваю железяку вперед себя на подобии шпаги.
Парень делает шаг в мою сторону и я недолго думая ударяю его увесистой штуковиной по башке.
– Совсем чокнутая! – взвывает и как маленький прикладывает ладошку к ушибленному темечку. Двухметровая детина, а ведет себя как имбецил.
– Из квартиры моей уйди! И забудь адрес, Петров! – дергаю ложкой из-под обуви и верчу в руках, хорошая оказывается, вещь, вон как пригодилась в хозяйстве.
