— И мне очень хочется пирог с самкой скорпида, херцег, — крикнул он им сверху. — Люблю сложные задачи.

Бришен рассмеялся и отдал честь, а потом распорядился трогаться.

— Ты слишком беспечно танцуешь со смертью, лорд Пангион, но если таково твоё пожелание...

Серовек тоже отдал честь и исчез с парапета. Ильдико покачала головой.

— Порой я раздумываю, чего в нём больше: храбрости или безрассудства.

Бришен подъехал к ней ближе.

— Мне кажется, в равной степени того и другого. Он из тех мужчин, которые хватают жизнь за шкирку и хорошенько встряхивают её, даже когда та норовит укусить в ответ.

Ильдико нахмурилась. Явное безрассудство. Такая черта характера ей не нравилась.

— Я рада, что ты другой.

Муж улыбнулся, сверкнув в серебристо-позолоченной темноте острыми клыками.

— Я вырос среди тех, кто слишком охотно кусал и пожирал даже без хорошей встряски. В осторожности есть много тонкостей, жена. Приятно знать, что ты ценишь её так же сильно, как и я.

Его слова не выходили у Ильдико из головы всю обратную дорогу в Саггару. Бришен действительно весьма осмотрителен. При необходимости он принимал и выполнял быстрые решения, но предпочитал во всём следовать более медленному и продуманному подходу. Но если осторожность превратилась в сдержанность, сможет ли она убедить его отказаться от естественной склонности в уединении их спальни?

Цокот лошадиных копыт по горной тропе смешивался с голосами каи, сопровождавшими их в Верхний Салюр. После похищения и пыток, а также покушений на жизнь Ильдико, Бришен не позволял ей покидать безопасную Саггару без половины гарнизона. То, что она разделяла подобные чувства по отношению к нему, не помешало мужу вернуться к патрулированию окрестностей, стоило ему почувствовать себя достаточно уверенно в седле и владении мечом после частичного лишения зрения.

Ильдико понимала стремление Бришена защитить, но заточение за стенами Саггары через несколько недель начало сводить её с ума. Она скучала по прогулкам, по лугам или посещениям красилен. Каи не возражали, когда она появлялась с небольшим отрядом из шести или около того солдат. С тремя дюжинами или более её появление стало походить не столько на визит, сколько на вторжение.

Всегда наблюдательный и заботящийся о её благополучии Бришен неохотно принял приглашение отужинать с Серовеком в Верхнем Салюре. Ильдико тогда прыгнула в его объятия и осыпала поцелуями его лицо. Энтузиазм поубавился, лишь когда её губы скользнули по опущенному веку, закрывающему покрытую шрамами глазницу, где когда-то был правый глаз.

У неё самый любящий, храбрый и благородный муж, который делает всё возможное, чтобы её осчастливить. Ильдико всем сердцем желала доставить ему все радости и удовольствия, какие только могла, в том числе и более плотские. Согласится ли он попробовать то, от чего любой его сородич в ужасе отшатнулся бы? Сможет ли он довериться, что она не причинит ему вреда, даже непреднамеренно?

— Ты глубоко задумчива, Ильдико. Может быть, ты хотела бы поделиться со мной какими-то секретами?

Окружённая отрядом остроглазых и остроухих солдат, Ильдико не собиралась делиться своими мыслями, пока они не останутся одни, поэтому пожала плечами.

— Просто кое о чём раздумываю. Обещаю обо всём рассказать, когда мы доберёмся до Саггары.

Бришен откинулся на кровать жены и смотрел, как она расчёсывает волосы. Синуэ перед уходом помогла госпоже раздеться. Облачённая лишь в тонкую сорочку, Ильдико примостилась на табурет рядом с кроватью, пропуская свои длинные рыжие локоны сквозь щётку, пока те не стали струиться по плечам огненной рекой.

Она бросила на него сонный взгляд.

— Ты не сводишь с меня глаз.

Бришен перевернулся на живот и стащил одну из подушек, чтобы подложить под подбородок.

— Почему бы и нет? Ты прекрасна.

Он усмехнулся про себя. Его комплимент вызвал бы одобрительные кивки у людей и недоверчивые выражения у каи.

Бледная кожа Ильдико порозовела от его комплимента, хотя на лбу появилась морщинка.

— Рада, что ты так думаешь.

Встревоженный странной интонацией в голосе он перевернулся на спину и сел. Ильдико перестала расчёсывать волосы, когда её взгляд упал на его колени. В отличие от неё, он был нагим и в мгновение ока возбудился при виде готовящейся ко сну жены.

— Ты очень красивый, — сказала она, и лёгкая улыбка заиграла на манящих губах. — И... весьма одарён.

Он прикрыл бёдра одеялом.

— Смотри сюда, Ильдико, — сказал Бришен, согнув палец и указывая на своё лицо. Ему нравилось внимание, но сейчас хотелось, чтобы она сосредоточилась на чём-то другом, кроме томящейся в нём страсти.

Её взгляд проследил за его рукой. Ильдико безропотно пожала плечами.

— Кто станет меня винить? Ты такой красивый. Мне нравится смотреть на тебя, а то, что ты сидишь голый на моей кровати, отвлекает.

Бришен вспомнил, как он впервые открыл ей своё лицо в королевских садах Присида, и её слова: «Если бы вы выползли из-под моей кровати, когда я была ребёнком, я бы забила вас насмерть боевым молотом отца».

Как всё изменилось с их первой встречи.

Ильдико положила щётку на туалетный столик и поднялась с табурета, чтобы встать перед ним. Он тихо хмыкнул, когда она забралась к нему на колени и будто оседлала. Бришен положил руки ей на поясницу, чтобы удержать на месте. Невесомое тело прижималось к нему, вызывая самые сладострастные ощущения.

Прохладные руки, в сравнении c его кожей, путешествовали по его плечам и шее, прежде чем наконец ладошки обхватили его челюсть. Он поднял подбородок в ответ на её молчаливую просьбу.

— У тебя вопрошающий вид, а ещё эрекция, муж, — поддразнила она.

Прозрачные складки льняной сорочки скользнули по его бёдрам, дразня член, а запах наполнил ноздри. Он глубоко вздохнул, почти забыв о своих вопросах.

— А у тебя вид женщины, столкнувшейся с дилеммой, — ответил он. — Что тебя так расстроило за ужином? И почему по дороге домой ты была столь задумчива?

Ильдико вновь стала выглядеть отстранённо, как и во время их путешествия из Верхнего Салюра в Саггару. Бришен подавил удовлетворённый вздох, когда пальцы Ильдико скользнули в его волосы, массируя кожу головы. Его руки не остались в долгу. Её кожа излучала тепло сквозь сорочку, и он проследил за гладкими линиями ног и талии, прежде чем скользнул вниз, обхватив ягодицы.

Когти, вырванные мучителями три месяца назад, снова отрастали. И хотя Бришену недоставало этого боевого преимущества, данного каждому каи, ему нравилось ласкать свою жену, не беспокоясь о том, что он случайно прорежет тонкую одежду и оставит кровавую царапину на плоти любимой.

Его прикосновение вернуло внимание Ильдико, и она посмотрела на него своими странными человеческими глазами.

— Между нашими народами много различий, о которых я до сих пор не задумывалась.

Её слова застали его врасплох, и узел беспокойства сдавил грудь. Как человеческая супруга каи и единственная из людей, живущая в военном гарнизоне, населённом каи, она имела множество возможностей наблюдать и прочувствовать, насколько их народы отличаются друг от друга.

Список был длинным и выходил далеко за рамки очевидных физических особенностей. Ильдико справилась со всем в своей обычной прагматичной манере. Её сила заключалась не в боевом мастерстве, а в гибкости. Бришен подозревал, что жена жила по принципу «приспосабливайся и побеждай». Какое открытие она сделала среди гостей Верхнего Салюра, что оно столь взволновало её во время ужина и на обратном пути в Саггару?

— Меньше различий, чем некоторые могли бы предположить, — возразил он. — К чему ты клонишь, жена?

Она накрутила прядь его волос на палец.

— Возможно, ты об этом не догадываешься, но когда женщины собираются вместе, они не всегда обсуждают рукоделие и воспитание детей.

Бришен фыркнул, все ещё озадаченный, но уже и удивлённый.

— Я каи, выросший среди каи, Ильдико. Если встречи человеческих женщин похожи на наши, то не обошлось без сплетен, сравнений и хвастовства. Кто с кем переспал, кто продержался дольше, у кого гордо стоит или понуро висит, и кто потерпел сокрушительное фиаско в любом из пунктов этого списка.