Хурин вернулся к себе затемно. На душе было тяжело. Словно недоверие и даже неприязнь бессмертных тяжелым грузом повисли на плечах. Почему так? Разве он не верен им? Разве мечи Дор-Ломина не вместе с мечами Элдар? Впрочем, смертному трудно понять бессмертных и не дано мерить их своей меркой...
Элдар роптали. Но когда - сверх всякого ожидания - трубы возвестили о приходе Тургона, когда Фингон в восторге крикнул: "Смотрите, день наступает, день гонит ночь!" - все поняли мудрость смертного. Фингон даже крепко обнял своего вассала.
А Хурин чуть не расплакался от умиления, увидев встречу братьев. Он обоих знал и любил - как ученик любит своего учителя. Вековая мудрость - и вечная юность. Как не восхищаться ими? И как забыть радушие и ласку Тургона? Разве не от него темный Смертный узнал о Благословенной Земле и Могуществах Арды, о страданиях и подвигах Элдар и о жестокости и коварстве Врага? Разве не он указал ему путь, каким надлежит следовать Людям? И, словно мальчишка, кричал он в восторге хвалу, приветствуя знамена владыки Гондолина.
Тургон тоже был готов ждать Маэзроса. Но кто же знал замыслы Врага? Оказалось достаточно одной искры... Когда Орки зарубили у всех на глазах брата Гвиндора из Нарготронда, попавшего в плен еще в прошлой битве, Хурин бросился к королю, пытаясь хоть что-то сделать.
- Останови их! Задержи! Нельзя давать волю гневу, это смерть!
Фингон смотрел мимо Хурина, и лицо его было застывшим и бледным.
- Поздно. Уже поздно, - после тяжелого молчания выдохнул он.
...Долги часы богов. И не дано им забывать. Который раз Хурин прокручивал жернов воспоминаний, сызнова бередя свою рану...
...Четыре дня побоища. Сначала казалось - победа близка, столь яростен был напор. Гвиндор, ослепленный яростью, несся вперед... Где он теперь, что с ним сделали в черных застенках Врага? А эти черные воины, словно не ведающие боли и страха - может, и вправду живые мертвецы - что отбросили их от врат Ангбанда? Их было немного, но они поражали своих врагов цепенящим страхом сильнее, чем оружием...
...Проклятое тяжелое отступление. И вновь - надежда. Угрюмый яростный Маэзрос, наконец, пришел, хотя и поздно. Мрачный однорукий красавец с темным пламенем гнева в глазах был равно страшен и своим, и врагам. Может и удалось бы свести битву к равному исходу, но предатели, предатели Люди. Люди. Грязные восточные варвары, будь они прокляты!
А потом - лучше не вспоминать. Безнадежное отступление вместе с Тургоном. И какая-то странная горечь на душе, когда Тургон вновь исчез в своих колдовских горах, и Человек снова остался один на один со своей смертной судьбой.
Хурин был могучим воином, но кто устоит против Ахэро? Человек был готов к смерти.
- Приказ Властелина: взять живым и доставить к нему.
Валарауко поклонился и отступил: "Гортхауэр..."
Черный помог Хурину и оценивающе посмотрел на воина. Бледное красивое лицо Майя было бесстрастным. Да, хорошо его отделали... Идти сам он не сможет. Ну, что же...
Майя положил руки на плечи человеку. Даже сквозь одежду Хурин ощутил ледяное прикосновение. Боль и усталость постепенно покидали его тело.
В руке Хурин все еще продолжал сжимать рукоять боевого топора. Заметив это, Гортхауэр слегка надавил на правое плечо воина, и пальцы Хурина разжались.
- Следуй за мной, - спокойно и властно проговорил Гортхауэр. Властелин ждет тебя.
И, поражаясь своей покорности, Хурин последовал за ним. По бесконечным лестницам и темным галереям спускались они в сердце Ангбанда, в тронный зал Властелина Тьмы. И Хурин предстал перед троном Мелькора. Гортхауэр занял место по правую руку Властелина и застыл в молчании, опираясь на меч.
...Почему не убили? Зачем он Врагу? Может, ищет дорогу в Гондолин, расправившись с остальными? Пусть тогда не надеется. Что ж, этот замысел Врага Смертный разгадал. Может, потому эти живые мертвецы так почтительны с пленником. Хурин был готов ко всему.
- Вот ты каков, Хурин из Дор-Ломина. Рад видеть тебя.
Человек не отвел глаз, с вызовом глядя в изуродованное лицо.
- И я рад видеть, каким ты стал. Жаль, что не я это сделал!
- Да, жаль. Человека я бы мог понять. И, может, простить. Впрочем, не об этом речь, Хурин. Я велел привести тебя, дабы предложить тебе выбор. Ты можешь уйти, куда пожелаешь, если твое сердце стремится к Эльфам. Но можешь и остаться здесь, если захочешь. Если на то будет твоя воля - будь моим воином. Узнай их - может, ты сможешь понять меня и избрать свой путь...
- Мой путь избран давно! А те, кто служит тебе, коварно обмануты тобой, и ты еще возьмешь с них свою плату кровью! Я знаю все о тебе!
- Вижу, что не все.
- Ты - видишь? Ты в слепой злобе своей способен только тьму видеть, и только ее и будешь видеть! А сердец Людей тебе не знать никогда. Ты никогда не поймешь, к чему стремятся они, а и знай ты это, никогда ты не сможешь Людям этого дать. Не в твоей это воле... Мне жаль тех, кто поддался обману и служит тебе. Тысячу раз безумен тот, кто принимает дары Врага! Ты возьмешь сначала плату, а потом не сдержишь слова. Сделай я то, что ты желаешь, смертью ты заплатил бы мне!
- А ты разве знаешь, что я хочу? И уверен ли ты, что не запросишь ты смерти из-за своей слепой веры в Эльфов? Иди за мной!
Вся равнина была устлана трупами - Эльфы, Орки, Люди, звери... Страшное, невиданное побоище. Пир смерти. Казалось, больше в мире не осталось живых. И застыла кровь в жилах Хурина, когда увидел он холм из отрубленных голов людей Дор-Ломина. Как из небытия, послышался голос Мелькора:
- Вспомни - я ли начал войну? Не Эльфы ли телами Людей выстлали себе дорогу к вратам Ангбанда? Не ты ли виной гибели этих людей? Скажи, сын Галдора, какое зло причинил тебе я? За что ты погубил свой народ? Ты оставил на милость врага свою жену и сына. Что теперь будет с ними? В руке моей их жизнь. И лишь жалость моя им защитой.
- Ее нет у тебя, - глухо ответил Хурин. Сейчас вся уверенность покинула его. Если раньше он думал - Тургон помнит его, жалеет о нем, то сейчас его покинула и эта уверенность. Он ощутил странную пустоту и одиночество... - Но о Тургоне ты он них не узнаешь. Они ничего не ведают о нем! - он почти крикнул это в безотчетном страхе за родных.
