Перевод на русский язык Натальи Пуминовой-Амброзяк (Российский государственный гуманитарный университет)
Раздел I
Ссыльные участники Январского восстания в свете русских мемуаров, повествований и публицистики (составили Яцек Легеч и Татьяна Мосунова)
№ 1. Сергей Григорьевич Стахевич – Среди политических преступников (Из моих воспоминаний)
О детстве и молодых годах Сергея Стахевича мы знаем немного более того, чем он сам написал в своих воспоминаниях. По чаще всего встречаемым сведениям, он родился в 1843 году в Путивле Курской губернии. Между тем, на одном из российских генеалогических форумов человек, выдающий себя за правнука Сергея Стахевича, написал, что он родился годом раньше и не в Путивле, а в местечке Лугань Севского уезда Орловской губернии. По семейному преданию, его дед был поляком – участником восстания Т. Костюшко, сосланным в Орловскую губернию[49].
Сергей Стахевич происходил из дворянской семьи, его отец был чиновником. Окончил гимназию в Орле, а затем поступил в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. 4 марта 1863 года был арестован за распространение прокламации организации «Земля и Воля» под названием «Льется польская кровь» и 12 марта заключен в Петропавловскую крепость. Суд Сената приговорил его к лишению всех прав и шести годам каторги с последующим пожизненным заключением в Сибири. Приговор был утвержден 30 декабря 1863 года.
В феврале 1864 года Стахевич прибыл в Тобольск. Пребывание в Тобольской этапной тюрьме должно было стать лишь кратким эпизодом его дороги на каторгу. Однако все произошло по-другому. Поскольку, согласно приговору Стахевича, каторгу он должен был отбывать в крепости, а крепостей в Сибири не было, руководство тобольской тюрьмы обратилось к властям Петербурга с просьбой дать указания. В результате он провел в тюрьме не несколько дней или недель, а почти полгода. Позже содержался в тюрьме в селе Акатуй, а с 1865 года отбывал каторгу на Александровском заводе в Забайкалье.
В марте 1870 года освобожден от каторги и направлен на поселение на территории Иркутской губернии. Работал бухгалтером на частных предприятиях и волостным чиновником. В 1887 году был освобожден от полицейского надзора, а пять лет спустя ему было разрешено вернуться в европейскую часть государства. Вернувшись из Сибири, он поселился в Петербурге, где также был бухгалтером. В российской столице он пережил 1917 год и русские революции. Однако новая власть не оценила заслуги старого революционера и ссыльного. Он умер в мае 1918 года, а причиной смерти – по некоторым данным – стало голодание[50].
Свои обширные воспоминания о пребывании в Сибири Стахевич записал в двух частях в 1908–1912 годах. В первой части, под названием «Среди политических преступников», он описал свою судьбу с момента ареста до конца каторги, то есть до весны 1870 года[51]. Часть вторая, под названием «В медвежьих углах», включает в себя 1870–1876 годы. Стахевич описывает в ней первые годы своего пребывания в Сибири после освобождения с каторги[52].
До сих пор публиковались лишь небольшие отрывки из воспоминаний Стахевича. Два начальных раздела первой части (касающиеся пребывания в Петропавловской крепости и Тобольской тюрьме) были опубликованы на страницах журнала «Былое»[53]. Из заметок на рукописи видно, что к печати на страницах этого журнала готовились очередные фрагменты текста, однако по неизвестным причинам редакция отказалась от этого. В конце 50-х годов также был издан обширный раздел первой части мемуаров, посвященный встрече автора с Николаем Чернышевским[54].
На фоне русских мемуаров, в которых описана жизнь польских ссыльных в Сибири, воспоминания Сергея Стахевича – полное исключение. Ни в одних других воспоминаниях этой проблеме не было посвящено столько места. И в этом нет ничего удивительного, поскольку первые четыре года в Сибири автор провел практически исключительно среди поляков. Поэтому мы решили опубликовать очень обширные отрывки из этого произведения, включая первую главу, в которой автор описывает обстоятельства, при которых он попал в Сибирь. Правда, из пяти опубликованных разделов только один касается исключительно пребыванию Стахевича на территории Западной Сибири, но познавательное значение воспоминаний Стахевича для исследований судеб ссыльных после Январского восстания и польско-российских взаимоотношений в Сибири настолько велико, что публикация фрагментов, описывающих его пребывание на территории Восточной Сибири, кажется, оправданной.
Рукописи мемуаров Сергея Стахевича хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства, в фонде «Коллекция воспоминаний и дневников» (фонд 1337). Неизвестно, как они попали в этот архив и из какого собрания были переданы именно в этот фонд.
Рукопись полна всевозможных приписок и зачеркиваний. Приписки нанес сам Стахевич, а зачеркивания (или, по крайней мере, их часть) сделал редактор, подготовив дневники к печати. Мы решили опубликовать текст, включая исправления и зачеркнутый текст. Поправки Стахевича выделены курсивом, зачеркнутые фрагменты текста помещены в квадратные скобки.
Публикация главным образом основана на рукописной версии дневника. Однако в связи с тем, что в рукописи отсутствовали части листов, для воссоздания текста использовались – когда это было возможно – печатные фрагменты дневника.
Глава 1
Петропавловская крепость
1
В январе 1863 года началось польское восстание. В феврале в Петербурге появился листок, выражавший отношение некоторой политической группы к этому восстанию. Приблизительное содержание листка было таково: «Льется польская кровь, льется русская кровь; для кого и для чего она льется? Владычествовать нравственно над Польшей мы не можем: ведь она не терпела уже и запаха рабства в то время, когда мы за честь для себя почитали именоваться рабами. Владычествовать исключительно насилием – это пагубно не только для них, но и для нас. Нашему войску, усмиряющему поляков, следует вместо того обратить оружие против самодержавного правительства, которое одинаково душит и их, и нас»[55]. Вот, так сказать, скелет листка; кости этого скелета были надлежаще облечены мускулами и кожею; рассматриваемый с литературной точки зрения, как коротенькая публицистическая статья, листок был не ниже обычного уровня наших газетных передовиц или журнальных обозрений, не только тогдашних, но и теперешних. Внешность листка приличная: порядочная бумага, отчетливая, ясная печать, безукоризненная корректура. На каждом из тех экземпляров, которые мне пришлось видеть, была оттиснута синею краскою печать: по средине печати изображены две руки, как бы пожимающие одна другую; кругом крупными буквами слово «Земля и Воля»[56].
В то время я был студентом Медико-хирургической (теперешней Военно-медицинской) академии[57]. Начиная с осени 1861 года, подпольные листки время от времени появлялись в академии в довольно значительном количестве: «К молодому поколению»[58], «Великорусе»[59], «К образованным классам»[60], «Молодая Россия»[61]. Многие студенты (я почти готов сказать: большинство; всех студентов было около семисот) побаивались этих листков, сторонились от них, чтобы не попасть в ответ. Из тех, которые не боялись взять листок в руки и прочитать, большинство относилось к прочитанному более или менее сочувственно, меньшинство – с некоторым любопытством, однако же ни к чему дальнейшему не обязывающим. Упомянутый выше листок, благожелательный полякам, я получил от одного из знакомых в количестве тридцати или сорока экземпляров; из них шесть экземпляров я передал студенту-юристу Петербургского университета Цветкову[62]. Эти шесть листков он положил в своей комнате на стол; в его отсутствие в комнату зашел его сосед по квартире, какой-то маленький чиновник; прочитал листок и немедленно донес, куда следует; у Цветкова был произведен обыск, и его арестовали. При обыске оказалась в числе прочих бумаг моя записка к Цветкову; хотя записка не содержала в себе ничего подозрительного, тем не менее жандармское ведомство сочло нужным арестовать и меня; это было в начале марта 1863 года.