— Слава Пресветлым! Господин Алмор! Ваш брат уже здесь.

Нас пропустили за оцепление.

— Лекаря сюда, живо! — выкрикнул я, передавая свою ношу в руки подоспевших солдат. — В лучшую палатку её! Это приказ!

Глава 20 Бред и истина

Сначала было больно. Мне казалось, что всё моё тело горит и каждый вдох только усиливает агонию. Но это продолжалось недолго. На смену боли пришли безразличие и апатия. Хотелось отпустить всё это и просто перестать существовать. Уйти в темноту и остаться там навсегда. Только что-то не давало покоя. Стоило холоду опутать меня целиком, как правую руку начинало, жечь будто на ней браслет из раскалённого железа. Стоп! Браслет. Это же то свадебное украшение диалов? Оно не даёт мне покинуть этот мир? Почему?

Я пыталась посмотреть на руку, чтобы понять, как мне избавиться от надоедливого раздражителя, но поняла, что не в состоянии ни открыть глаза, ни пошевелиться. Может, я уже умерла? Разве тогда замок на украшении не открылся бы сам собой? Люций говорил, что стоит одному из супругов умереть, браслет сам спадёт с руки второго. Значит, я жива. Что-то или кто-то держит меня в этом мире, растягивая мою агонию. Как же холодно. Хочу согреться. А рядом никого. Совсем. Где же мой тёплый Ивар с его милым смущением? Где Люций, у которого на любой вопрос готов ответ? Где этот нелюдимый, но такой притягательный Дуэйн? Точно…мой муж. Это он надел мне на руку браслет. Из-за него я никак не могу уйти к Пресветлым и наконец обрести покой.

А потом я ощутила тепло. Лёгкое, поначалу просто поглаживающее меня, будто младенца, и обнимающее, как руки матери, а затем более настойчивое и надёжное. По всему телу заструилась сила. Я поняла, что это именно она, так как видела перед собой кого-то, отдающего её мне. Видела так ясно, что сперва перепугалась, а потом, поняв, что он мне не враг, стала с любопытством рассматривать его. Это был немолодой мужчина, очень щуплого телосложения, лысенький, одетый во всё чёрное. Странный господин положил руки мне на лоб, что-то зашептал, а потом по-отечески погладил по голове и сказал: “Ну вот и всё, госпожа. Справились. Сильная Вы. Это хорошо. Поспите немного, Вам теперь нужно сил набраться. А мне за новым беритом послать, а то весь на Вас перевёл.” Он кому-то кивнул и отошёл от моей постели, а мне показалось, что я в момент обмякла и куда-то провалилась. Не во тьму, нет. Она отступила. Видимо, тот седой господин её отогнал. Мой собственный разум решил показать мне спектакль из моих воспоминаний и, как мне почудилось, фантазий.

На улице весело щебечут птицы. Самый разгар лета. Мама испекла мои любимые пирожки с яблочным повидлом, мы пьём ароматный хвойный отвар и ждём, когда отец вернётся из шахт. В такие дни он всегда приходит пораньше, чтобы как можно больше времени провести с нами. Летом добыча берита идёт плохо. В шахтах жарко и работа не спорится. А вот и он. Я сижу у окна, поэтому замечаю его первой. Со всех ног бегу на улицу встречать любимого родителя. Прыгаю в его распахнутые объятья и он кружит меня, как куклу, и весело улыбается. Затем целует в макушку и опускает на землю.

— Здравствуй, моя ненаглядная, — отец как всегда ласков и приветлив. — Как прошло твоё утро? Узнала что-то новое?

— Всё хорошо, папочка. Мы с мамой напекли пирожков, собрали горные травы для отвара, а потом я ждала твоего возвращения. Узнала ли я что-то новое? Скорее нет, чем да, — я честно призналась в том, что не озаботилась чтением или вышиванием, а просто помогла матери и валяла дурака всё оставшееся время.

— Что же, это легко исправить. Смотри, какой я камешек тебе принёс, — он достал из кармана рабочей формы небольшой светящийся берит. — Знаешь же, что значит это сияние?

— Да, конечно, папа. Это значит, что он не такой, как все остальные, которые вы добываете в шахтах. Особенный камешек, — я смотрела на переливающуюся синим сиянием находку отца и улыбалась.

— Теперь он твой. Держи. Позже попрошу мастера сделать для него оправу, чтобы ты всегда могла брать его с собой. Пусть он приносит тебе удачу.

— Спасибо, папочка. Идём в дом. Мама, наверное, уже заждалась.

— Погоди минутку. Я должен сказать тебе кое-что. Запомни мои слова. Когда-нибудь ты вспомнишь о них и это многое изменит в твоей жизни. Камень — лишь сосуд. Он не так важен. Всё зависит от Творца. Где любовь — там и сердце. Повтори-ка, милая.

— Сосуд не важен. Где любовь, там и сердце, — бормочу я, не особо обращая внимание на отца. Меня больше занимает блеск его подарка.

— Вот и умничка. А теперь идём к маме. Мне не терпится отведать её пирожков, — он берёт меня за руку и мы заходим в дом.

Надо же, а мне всегда казалось, что всё было совсем не так. Может я брежу?

Только войдя внутрь, я вижу уже совсем другую картину. За столом сидят мои сводные сестрички и раскладывают только что принесённые камешки, рассуждая, сможем ли мы продать хоть один из них по хорошей цене. Весь берит совершенно чёрный. Ни одна из их находок не светится силой. Мне так грустно. Не хочу расстраивать девочек и говорить, что на этот раз нам ничего не выручить. Вот только стоит мне подойти к столу и прикоснуться к паре камней, как те начинают излучать едва заметное сияние. И я вспоминаю, что делала так не раз и не два. Каждый раз именно после того, как я касалась берита, он начинал сиять. Едва-едва, но всё же.

А затем я вижу Ивара. Тот самый момент, когда он спас меня там, на поляне. Заступился, а потом так мило смущался, что я тайком удивлялась детской непосредственности взрослого мужчины. Вижу то, как обнимаю его в шахте, пытаясь хоть как-то помочь справиться с ранением. Вспоминаю, как тепло было на душе, когда он держал меня за руку и уверенно вёл за собой вперёд. Мне было нестрашно. Наоборот, хотелось порхать и кричать на весь мир, что я наконец-то не одна. ОН рядом. Именно в тот момент я касаюсь стены шахты и замечаю под пальцами берит, который приняла за Каменное сердце. Он такой яркий, что почти слепит своим сиянием. И я думаю, что нашла его совершенно случайно.

А после я держу в руках листок со стихами, написанными для меня. Они так нежны и прекрасны, что мне хочется побежать к их автору, обнять, сказать, что мне тоже не всё равно. Что сердце трепещет и полнится каким-то новым для меня, ранее неизвестным ему чувством. А моя подвеска в этот момент светится так ярко, что в темноте ночи этого невозможно не заметить. Вдруг череда воспоминаний обрывается и я резко открываю глаза.

— Ивар! — зову сама того не осознавая. — Где ты?

Рядом с кроватью, на которой я лежу, сидит молодой солдат. Точнее почти спит. Своим внезапным пробуждением я разбудила его и бедолага чуть не свалился со стула.

— Госпожа? Очнулись? — спросонья спрашивает он.

— Госпожа? Это ты мне, что ли? — смотрю, как он удивлённо таращит на меня глаза.

— Конечно Вам. Вы же супруга генерала. Кто ж как не госпожа, — паренёк зарделся и смущённо потёр свою шею.

— Кхм…генерала? — я не понимала даже, где я, что уж говорить о генералах и прочем. — А где Люций? — решила зайти немного с другой стороны.

— Так они с Его Светлостью, это…на совещании. Передать, что Вам стало лучше?

— Нет. Не надо передавать. Дай мне что-нибудь накинуть. И берит…есть тут камни?

— Дык, есть, конечно, — он поднялся и подал мне нечто похожее на шаль. Я же торопливо встала с кровати и накинула её поверх ночного платья. Я явно ощущала, что под ним на мне намотан не один слой повязок. Но боли не было. Будто я и не была ранена.

— А теперь веди.

— Куда?

— К генералу вашему. У меня к нему очень срочное дело.

Из моей палатки мы вышли второпях. Я недовольно поёжилась от налетевшего порыва холодного ветра. Всё же зима совсем скоро, а я в одной ночнушке и шали поверх. Вокруг заметила ещё несколько палаток, возле которых, разведя костры, чтобы согреться, сидели простые солдаты. Кто-то ёжился от холода и недовольно ворчал, но большинство обсуждали что-то с таким воодушевлением, что мне захотелось прислушаться к их разговору.