– Не в гардеробе счастье, – опрометчиво поправил Василий Николаевич.

– Конечно, – зло фыркнула на него супруга, – не в гардеробе, а в тех деньгах, что ты весь прошлый год получал. Нет же, эта прохвостка ему говорит: потребуй повышения зарплаты. Он и пошел, даже меня не спросил. И что в итоге? Ее там не жалуют – она же разлучница. Так и этот еще капризы свои начал показывать. А Анастасия Андреевна ему правильно сказала, что «если вас это не устраивает, то вам не надо у меня работать». И правильно сделала. И он ушел. Пришлось уйти.

– Ну, если правильно, что ж ты ругаешься? – резонно, но без всякой агрессии, заметил муж.

– А ты больше Ирку слушай.

– А Ирина – это няня? Она ваша племянница? – спросил Кирилл.

– Племянница, – ответила женщина за своего супруга скверным голосом, – она дядечке своему, помогла, устроила к своей однокласснице на работу водителем. Все хорошо. Анастасия Андреевна его даже не уволила, когда Ирка мужа ее увела. Так нет, месяц назад пришла и давай на него давить, чтоб повышения зарплаты требовал.

– Ничего она на меня не давила.

– Защищай, защищай ее. Больше некого защищать? Про внуков бы подумал. Не давила она на него, – она махнула рукой на мужа и повернулась к Кириллу – это меня дома не было. Я бы его не пустила требовать. Старый балбес. Иринка там нашкодничала, так еще и нам свинью подложила.

– Ну чего ты? – вяло сопротивлялся Василий Николаевич, – она же не знала. Она как лучше хотела.

– Ой, – устало махнула она на мужа, – она всегда как лучше хочет. И только свои цели преследует. Только одному лешему известно, что она преследует. Вроде и помогает, но как-то грубо. Как медведь в посудной лавке. Лешку, племянника его, тоже решила к Насте пристроить. Водителем. Вы меня, конечно, извините, – голосом противоположным словам, проговорила она – но у Леши прием алкоголя четко по графику – два через один.

– А Леша кто? – заинтересовался Кирилл.

– Племянник мой троюродный.

– Ой, послал бог родню – зло посетовала женщина.

Всю дорогу обратно он задавал себе вопросы, на которые не мог сам ответить. Но поразмышлять стоило. Что-то тут не так с этим ремнем. Стоит ли говорить о нем Анастасии Андреевне? Не понятно, мог ли кто надрезать ремень? Для чего? Чтобы она погибла во время поездки? Когда он говорил Василию Николаевичу о том, что заменил ремень, то внимательно наблюдал за реакцией бывшего водителя. И по его ответу Кирилл понял, что тот не желал зла своей хозяйке и не держал на нее обиды за увольнение. Он, наоборот, предложил новому водителю еще и тормоза проверить. Если ремень на самом деле надрезан, то напрашивается следующий вопрос: а кому это надо? Да кому угодно.

Он ничего о ней не знает. Не знает, какая она на самом деле. То, что она совсем не такая, как хочет казаться на людях – это ясно и без сомнений. Он не знает о ее семье. Где ее муж? Бросил? Разошлись? Или развелись? Где он сейчас? Она такая общественная личность, о которой постоянно пишут газеты и журналы, пишут все что угодно, но ничего личного, только поверхностная информация. Что он о ней и ее семье знает из средств массовой информации?

Вспоминать, что читал о ней, не составило труда. Буквально несколько дней назад перечитывал. Писать стала в свободное от работы время. Писать стала сразу хорошо. Тра-та-та, ля-ля-ля и т. д. и т. п. Одно и тоже. Одинаковыми словами и фразами. Ее сразу опубликовали в издательстве и полюбили в народе. В издательстве ее тоже полюбили – это он и сам уже мог сказать, без СМИ. Писали про семью, есть муж и дети. Значит, информация о том, что она уже не живет с мужем, еще не просочилась к журналистам. Интересно, как давно она с ним не живет? Писали, что она была замешана в каком-то уголовном деле, но информация не подтвердилась, и ее посчитали слухом. А на самом деле просто кому-то очень выгодно было спрятать это уголовное дело и «посчитать его слухом». А какое уголовное дело? И с чем это связано? Никто не знал, никто не понял. Так все и замяли. Живет за городом, не любит суету и социально застенчива – но это правда, он уже заметил. Не любит светиться на людях и телевизионных передачах. А кем она раньше работала? Этого он точно нигде не читал. Не писали об этом. Как она раньше жила? До того как стать знаменитой писательницей? Была обеспеченная наследница какого-то американского миллиардера или бедствовала с мужем и детьми?

Кирилл медленно въехал в ворота загородного поселка и не спеша поехал по улице. Воскресенье – суетливый день недели, все уже потихоньку уезжали из поселка в город, оставались только местные и отпускники.

Американского миллиардера скорей всего не было, а вот детки ее родились, когда она уже писала романы.

И что ему теперь делать? Говорить про ремень?

Он въехал во двор, пожалел, что не заехал на мойку, но не расстроился – можно ведь и самому помыть машину, тем более в его обязанности входит полностью смотреть и ухаживать за машиной. Он остановил машину возле колонки и пошел в гараж за моющими средствами и тряпками, все никак не понимая, стоит ли раньше времени пугать Настю и говорить про этот поврежденный ремень. Хотя ремень мог и просто порваться. И тогда нет смысла мутить чистую воду, решил он.

***

Она боялась, что он ее заметит, но не могла переубедить себя не подглядывать. Вот уж отвратительное дело. В окошко своей комнаты она с интересом наблюдала, как он моет и натирает машину. Если бы не было все так грустно, то было бы эротично.

Она хмыкнула сама себе, задернула штору, чтоб отгородиться от Кирилла и от мыслей о нем. Но нежная и тонкая материя штора смогла отгородить только от солнечного света, но не от мыслей о Кирилле.

«Ну вот. Пропала, – сама себе пророчила она. – И чего тебя к нему потянуло? Одним днем живешь? Теперь что делать будешь? Избегать? А как? Сильно не спрячешься. Особенно в машине. Может, заболеть? Но это проявление малодушия. Нужно с ним как-то поговорить и поставить все точки над ё. Нужно ему как-то сказать, что это было минутное влечение и что оно уже прошло».

Она опять подошла к окну и немного приоткрыла тюль. Кирилл натирал воском капот, металл заблестел и заиграл. Но внимание Насти было приковано к мужчине. Мышцы играли, а кожа блестела. В его руках чувствовалась сила, это она заметила вчера вечером на диване. Он не отличался спортивным телосложением, а брутальные мужчины с признаками косой сажени в плечах – это выдуманные герои ее романов. Кирилл был простым и в тоже время культурным и деликатным. Она поймала себя на мысли, что хотела бы сейчас оказаться в его объятиях.

Она поморщилась от стыда и тут же включила внутреннего адвоката. Оправдательный процесс начался.

«Вообще-то я взрослая женщина, почти не замужем. Почему мне должно быть стыдно от влечения к мужчине? Тем более к такому красивому и мужественному. Почему бы и нет».

Она отошла от окна, чтобы он ее не заметил, села за стол и даже включила компьютер.

«Нет. Точно нет. Это не может так продолжаться. Семьи и детей у него нет, но это же не оправдывает меня. А я веду себя как похотливая разведенка. Нет. Так нельзя».

Она категорически запретила себе даже думать о Кирилле как о мужчине нежном и в тоже время властном, о таком, как он себя показал вчера вечером на диване. С этой секунды он для нее водитель и только. Как и был до вчерашнего дня.

– А не то будет горе, – пессимистично заверила она себя.

Говорить она ему точно ничего не будет и объяснять – не будет. Не сможет. Тогда он должен как-то сам все понять. А может, он уже все понял?

А может, у него было такое же минутное влечение, как говорится, не обязывающее к продолжению.

Она открыла программу и решила не затягивать до понедельника, а начать сегодня написание нового романа. А чего бы и не начать, тем более он давно сидит у нее в голове. Главную героиню пора бы отправить в путешествие по ночному городу, при этом забыть заправить бак автомобиля – пусть помучается – именно это ждет читатель. С пустым баком навстречу своей судьбе – почти название романа. Судьба, естественно, брутальный мужчина, умеющий обходиться с баками и женщинами.