«Я качался в далёком саду

На простой деревянной качели,

И высокие тёмные ели

Вспоминаю в туманном бреду»

Осип Мандельштам

Меня зовут Адам. Необычное имя для коренного петербуржца, не правда ли? Не знаю, почему маме оно так нравилось. Возможно, у неё были какие-то польские корни. Папа всегда шутил, что это имя ухажёра времён маминой молодости, но она как-то сказала, почему-то смущаясь, что с детства знала, что у неё родится сын и назовёт его Адамом.

Я пишу «коренного петербуржца», но эта фраза режет мне слух. Питер я помню плохо. Как будто видел город давным-давно в каком-то старом фильме, и всё, что было в той, прежней жизни, было не со мной, а с его героем. Как странно – часто сны мне кажутся более реальными, чем моя жизнь. Время стирает события из памяти, но иногда, через пелену забвения, перед мной встают голубые купола собора или блеск тёмной воды в канале под лучами заходящего солнца.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, мы иммигрировали в Америку, в город Сан-Франциско. Здесь моё имя не вызывало никакого удивления. Конечно, оно не так распространенно, как, скажем, Майкл, Джон или Алекс, но даже в школе я не был единственным Адамом.

Мы сразу поселились в районе Ричмонд, в северо-западной его части, что рядом с парком «Златые врата» и недалеко от океана. Несмотря на удачное расположение, в те времена район не был престижным. Тогда в нём жили в основном работяги и мелкие служащие, много русских и китайских эмигрантов.

В каждом районе города свой микроклимат, и наш печально знаменит своими туманами. Но я сразу влюбился в Ричмонд. В белой кисее тумана город и парк становятся неузнаваемыми, таинственными. Если и есть место на земле, где я чувствую себя дома, так это Ричмонд. И история, которую я вам поведаю, произошла именно здесь, в этом районе. По совету Евы я изменил большинство имён, но об остальном расскажу всё, как помню, всё, что знаю.

Я сидел в офисе компании и делал вид, что работаю, задумчиво вглядываясь в экран компьютера, на котором изображался какой-то график. Не было сомнений, что если сзади тихонько, в своей обычной манере подойдёт Пол, мой менеджер, и бросит взгляд через моё плечо, то вопросов у него не возникнет. Пол был лет на десять младше меня и являлся счастливым обладателем степени магистра по бизнесу, закончив статусный университет. Тем не менее он показал себя полным профаном в инвестициях, которыми занималась наша компания, одновременно проявив удивительную ловкость в вопросах корпоративной политики. Было понятно, что должность директора у него не за горами.

Я пришёл в компанию сразу после колледжа, работал в ней больше десяти лет, но по-прежнему занимал должность финансового аналитика. В этом признании нет никакой обиды, ведь я не очень хороший материал для корпоративной карьеры. Несколько лет назад мой бывший начальник предлагал мне повышение, но я отказался, заявив, что для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фер – слишком мало. Он, конечно, ничего не понял, поскольку не читал в детстве Дюма. По правде говоря, финансы мне были не особенно интересны. Жизнь казалась скучным, нескончаемым сном, лабиринтом, в котором я потерялся и хожу по кругу. Ночью не удавалось долго уснуть, и, может быть, именно поэтому события дня через затемнённое стекло недосыпания представлялись игрой моего воображения, а то, что мне снилось, наоборот, ощущалось невыносимо реальным.

В компании программистов я надевал бы шорты и футболку, но у нас был строгий дресс-код. Потому к усталости и чувству скуки к концу недели примешивалось раздражение на сдавливающий шею галстук. До конца рабочего дня оставалось ещё два часа.

Если привстать и повернуться налево, то над стенкой соседнего кубикла можно разглядеть краешек окна, за которым царил ранний вечер. Самые наглые сотрудники уже сбежали, но офис ещё был полон людей. Парень напротив меня говорил по телефону, в группе недалеко от меня болтали о планах на выходные, а особо прилежные работали на компьютере. Царил типичный приглушённый хаос конца рабочего дня пятницы.

Длинные флуоресцентные лампы на потолке назойливым ярким светом освещали помещение. Прищурясь я посмотрел на них, и вдруг ко мне пришло воспоминание, перенёсшее в прошлое мгновенно, как при квантовом переходе.

Октябрьский день был тихим, солнечным, но прохладным. Я шёл по городу, и вдруг почувствовал дуновение тёплого ветра, боковым зрением заметил тонкую девичью фигурку. Меня охватило необычайное волнение. Я вздохнул полной грудью, как будто вынырнув из воды, где все звуки и краски были приглушены. Словно впервые я увидел зелень листвы, округлость булыжников мостовой и услышал гомон весеннего утра города, в котором сплелись отдалённый скрежет трамвая, звуки шагов и голосов прохожих, трели птиц из парка, по направлению к которому я шёл. Вдруг я ощутил, что весь этот мир озарён светом, идущим от этой девочки, и увидел невидимые нити, протянутые между людьми, вещами, прошлым и будущим.

Я смотрел на неё чуть сбоку и со спины, но ни на мгновение не сомневался, что это та, которую видел тогда в чудесном саду. Как заворожённый я последовал за ней, пытаясь отключить вдруг проснувшееся внутреннее зрение и рассмотреть её объективно. Девушка была среднего роста, лет пятнадцати, со стройной фигуркой, на которой ладно сидели джинсовая юбка чуть выше колена и тёмно-синий свитер. Волна чёрных волос, покрытых тонким шарфом красного цвета спадала на плечи и качалась в такт её танцующей походке. Я обогнал девушку и украдкой бросил на неё взгляд. Большие, чёрные глаза сияли на простом, но милом лице, которое дышало невинностью и радостью жизни, разлитой в воздухе этого солнечного дня. Да, это была она – та, что привиделась мне, когда я встретил странного незнакомца в парке «Златые врата».

Мне так хотелось приблизиться и заговорить с ней, но все слова казались нелепыми, все фразы, приходящие в голову, – неестественными и неуклюжими. Я решил подойти и молча подарить ей красную розу. Цветочный магазин был за углом. Туда и обратно я не бежал – летел. Но на остановке и вокруг, насколько далеко мог охватить мой взгляд, её не было. Словно солнце спряталось за большое облако. Всё вокруг потемнело, поблёкли краски, затихли птицы. Но троллейбус за это время не подъезжал, – я беспокойно наблюдал за дорогой сквозь витрину магазина всё время, пока в нём находился. Что происходит? Неужели она растворилась, как мираж? Может я просто сплю и через мгновение проснусь, забыв этот кошмарный сон? Мне стало так больно, что было трудно дышать, подкатила тошнота.

– Эй, Адам!

Я вздрогнул и обернулся. За мной стоял Пол, рассматривал экран моего компьютера и пытался понять, чем я занимаюсь. Как всегда, подкрался незаметно.

– Прочитал твой отчёт по «Дому антиквариата». Повысь прогноз на цену акций.

– Почему, Пол? Цены на антиквариат и произведения искусства не могут повышаться в таком темпе – прибыль перестанет расти.

– Как ты знаешь, до двадцати процентов всех лотов на Christie's и Sotheby's – это предметы, которые в какой-то момент прошли через «Дом антиквариата». Компания продолжает развиваться. И глава фирмы, Сэм Аэль, достаточно известная личность.

– Слышал о нём.

Наконец, Пол отошёл, и я мог привести в порядок мысли. Сегодня была пятница, а это значит мне предстоял обед в ресторане с мамой. На работе сидеть уже не было сил совсем, и, не дождавшись конца дня, я быстро собрался и ушёл из офиса.

Я подошёл к витрине ресторана, в котором мы встречались, и посмотрел внутрь через стекло. Мамы не было видно, но наверняка она уже ждала меня за столиком. Вдруг я уловил на стекле отражение молодой женщины с накинутым на плечи шарфом. Она, казалось, пристально на меня смотрела, стоя за моей спиной. Я вздрогнул и резко обернулся, но за мной никого не было.