Но оказалось, что попасть в город можно, только заплатив немалую пошлину в городскую казну. У нашего мечтателя не было нужной суммы и поэтому за ворота его не пустили. Не имея привычки отступать, он попробовал перехитрить стражников, прибившись к каравану, направлявшемуся в город с товарами, и выдав себя за погонщика верблюдов. Но обман раскрылся, и его с позором прогнали прочь, пригрозив расправой, если он попадётся ещё раз.

Но мечтатель и не думал отказываться от своего замысла любым способом попасть в город. Обладая упорством и смекалкой, он раздобыл верёвку, и ночью, когда все заснули, пустив в ход ловкость и уменье, с её помощью перелез через крепостную стену.

В темноте он нашёл укромное место и, положив под голову земной шар и укрывшись прозрачным лунным светом, заснул сном праведника. Вопреки ожиданиям утро встретило нашего героя более чем безрадостной картиной – со всех сторон его окружали мрачные, безлюдные развалины, поросшие сорной травой. Весь день он бродил по вымершему городу, но ни снаружи, ни внутри необитаемых, полуразрушенных зданий он не встретил ни одной живой души. Даже мух не было слышно. И лишь поздно вечером, когда небесный свод захватило звёздное войско, невдалеке от крепостной стены он заметил седобородого старика в рваном халате, который в молитвенной позе неподвижно сидел прямо на голой земле.

Поприветствовав его низким поклоном, мечтатель вежливо спросил:

– Скажите, уважаемый, куда я попал?

Старик удивлённо вскинул брови:

– Как ты мог не узнать Волшебный город своей мечты?

Наш герой в ужасе отшатнулся:

– Что ты такое говоришь, безумец?! В Волшебном городе моей мечты подпирают небо величавые раскидистые чинары-исполины, а в их тени дремлют в безмолвии статуи древних богов и шумят многолюдные базары, бьют фонтаны с хрустально-прозрачной водой и отрешённо созерцают вечность великолепные белокаменные дворцы и златоглавые храмы, окруженные садами, в которых поют редкие птицы и благоухают диковинные цветы. Оглянись вокруг, старик. Разве это город моей мечты?

– Каждый видит то, что способен увидеть, – загадочно улыбнулся старец. – Признайся, чужестранец, как ты проник в город?

Тот смущённо опустил глаза:

– Не стану лгать – у меня не хватило денег, чтобы заплатить пошлину, и я, как ночной вор, перелез через крепостную стену.

– Тогда чему же ты удивляешься? Или рассчитывал получить больше, чем вложил? Волшебный город предстал перед тобой в том виде, который ты сам создал своими действиями.

Мечтатель начал догадываться, что перед ним не простой бродяга.

– Кто ты? – спросил он у старика.

– Я хранитель города и всякому входящему в него являюсь таким, каким он готов меня принять, – ответил старик.

Руки

Две руки, живущие бок о бок, никогда не были подругами. Слишком уж отличались они одна от другой. Случается, что такая разница вовсе не мешает дружбе, а, скорее, наоборот – способствует укреплению отношений, но в нашем случае этого не произошло. Открытой войны никто из них не начинал – такого безобразия не допустила бы их законная хозяйка, но втайне они терпеть не могли друг друга.

С первого взгляда было заметно, что никакого равенства между ними нет и в помине. Правая рука трудилась от восхода до заката (а иногда и дольше). Тысячи забот ложились на её нежные, хрупкие пальчики: и попудрить носик, и застегнуть пуговку на блузке, и помешать ложечкой чай в чашке. Даже когда она отдыхала от дел где-нибудь в театральной ложе или, скажем, на приёме, ей всё равно нужно было то локон поправить, то ушко почесать, то коготки кому-то показать, то зевающий ротик прикрыть, а то и головку подпереть. Хозяйка ни на минуту не позволяла ей расслабиться.

Левая рука тем временем вовсю бездельничала, уютно устроившись на мягком подлокотнике кресла, или нежилась в складках дорогого бархатного платья, перебирая изящными пальчиками воздушные кружева. Бывало, ей приходилось внезапно срываться с места, чтобы помочь правой руке. Согласитесь, невозможно одной рукой завязать бант на поясе или застегнуть ожерелье, или того хуже – поаплодировать актёрам на сцене. Но всё равно самая тяжёлая часть любой совместной работы непременно доставалась правой руке. Так было всегда. И эта вопиющая несправедливость не давала ей покоя. Хозяйку же происходящее, похоже, вполне устраивало, и она, кажется, ничего не собиралась менять.

Но это ещё не всё. Правая рука никак не могла смириться с тем, что неумехе и лежебоке (такого нелестного мнения она была о левой руке) доставались лучшие украшения хозяйки: перстни, кольца, браслеты и даже золотые дамские часики, между тем как она, вечная труженица, умеющая самостоятельно помахивать веером, с легкостью носить на себе увесистый ридикюль, использовать при необходимости носовой платок и даже водить пером по бумаге, оставляя на ней витиеватые чернильные знаки, довольствовалась всего лишь скромным обручальным кольцом на безымянном пальце. К тому же все эти многочисленные украшения на левую руку надевала она, на все пальцы мастерица, пока её нерадивая напарница, праздно опершись локтем о туалетный столик и любуясь собой, милостиво позволяла себя наряжать.

Левую руку не мучили проблемы. Она предпочитала их не замечать и жила легко и беззаботно. Ей, ветренице и кокетке, нравилось наслаждаться жизнью, ловя на себе восхищённые взгляды, а не тратить её на презренные житейские хлопоты. «Suum cuique» (каждому своё), как говорили древние. Листать страницы модного журнала, держать шёлковый зонтик или расчёсывать костяным гребнем волосы – это не для неё. Пусть правая рука этим занимается. Ей не привыкать трудиться. Таков её удел.

Несмотря на внутреннее противостояние, это вынужденное сосуществование двух соперниц продолжалось бы и дальше, но однажды случилось непоправимое. Спускаясь по крутой лестнице, их хозяйка оступилась и при падении повредила левую руку. На неё наложили гипс и, перебинтовав, закрепили в одном положении. Каждое движение причиняло ей нестерпимую боль, повязка давила и создавала массу неудобств, но правая рука и тут нашла повод для зависти. Ещё бы: об этой никчемной пустышке и белоручке заботятся как о царствующей особе, не позволяя и шевельнуться, ей же приходится всё делать за двоих!

Левая рука между тем чувствовала себя скверно, а выглядела просто ужасно: она посинела и страшно распухла. Каждый день её осматривали и ощупывали многочисленные светила медицины и, глубокомысленно качая головами, предлагали всё новые и новые методы лечения. Было перепробовано всё, но ничего не помогало. Ей становилось всё хуже. Трагическая участь левой руки была решена – чтобы сохранить жизнь хозяйке, её пришлось ампутировать. Увы! Бедняжки не стало.

Правая рука не сразу осознала, что осталась одна. Никто ей ничего не сказал. Но когда она вдруг поняла, что её легкомысленная компаньонка исчезла, то сразу решила, что та бросила хозяйку ради лучшей доли и наверняка неплохо устроилась на новом месте. Так неразлучные соперницы расстались навсегда.

Медленно ползли дни и стремительно пролетали годы, а правую руку не покидало смутное беспокойство, которое со временем переросло в беспричинную тоску. Впрочем, она свыклась со своим одиночеством и гордилась собственной независимостью, не подозревая о том, что её одиночество – величайшая иллюзия, а независимость – самое большое заблуждение. Она так и не узнала правду. Иногда знание истины может оказаться смертельным.

Златорогий олень

У подножья высоких лесистых гор в маленькой глухой деревушке жил удачливый и смелый охотник. Все его предки были охотниками, и в семье на протяжении многих поколений от отца к сыну передавался рассказ о златорогом олене, живущем высоко в горах. Однако никому из них так и не удалось с ним повстречаться.

С самого детства охотник мечтал подстрелить невиданного зверя, которого безуспешно пытались выследить все мужчины в его роду. И вот однажды ему наконец-то повезло – на вершине самой высокой горы, называемой в народе Оленьей, в свете лучей заходящего солнца он заметил гордый силуэт златорогого красавца. Охотничья сноровка его не подвела, и он успел вскинуть ружьё и дважды нажать на спусковой крючок. Один за другим прозвучало два выстрела – и из задней ноги раненого зверя брызнула на траву алая кровь. Но ликование охотника было недолгим – олень взмахнул сверкающими ветвистыми рогами и через секунду скрылся из виду.