Борислав усмехнулся и мотнул головой. Ну да. Когда он, будто скала, встает на пути ее неприятностей, она шарахается, забивается угол. А показал уязвимость – и на тебе, немного даже раскрылась, оттаяла.

Женщины! Ну как вас понять-то?

Разве не вы постоянно талдычите, что хотите защиты от мужчины. Мощного крепкого плеча рядом? А при этом млеете и успокаиваетесь, глядя на то, что и мужчина умеет страдать, переживать и сильно нервничать!

– Второе. Вы держите меня в курсе ситуации с теми бандитами. Как только опасность пройдет стороной, я возвращаюсь домой!

Она сверкнула глазами и так напряглась, словно ожидала, что Беркут ее сейчас же свяжет и цепями прикует к своему дивану.

Он бы так и сделал. Ну правда, мысль мелькала и даже не раз. Но не с ней. А ведь очень хотелось! Однако стоило ей взглянуть – и решимость Борислава мгновенно рассыпалась в прах. Беркут жаждал сделать не то, что ему самому сейчас требовалось, а то что понравится ласточке, принесет ей какое-никакое, но удовольствие. Ну хотя бы некоторое облегчение.

Поэтому он обозначил полную свою капитуляцию:

– Согласен.

– Третье. Все эти условия мы прописываем в договоре, и вы заверяете этот договор нотариально.

– Да и да! – Беркут не сдержал рычание, и Аля чуть отклонилась от стола.

А чего она от него ожидала? Требует так, словно он солжет ей! А ведь он не мог солгать одному человеку – Альвине Радужной! Во всяком случае, не в главных вопросах.

– Четвертое. Если после завершения проблем с бандитами, я не захочу вас больше видеть, вы примете мое решение! И не станете меня осаждать букетами и преследовать при помощи сыщиков!

Беркут скрипнул зубами так, что у него опять челюсти.

Сжал кулаки. Разжал. Снова повторил свой маневр.

Момент истины. Либо пан, либо пропал.

Либо наступаешь на горло себе, либо единственной надежде немедленно заполучить ее в свое распоряжение. Пусть даже временно. Пусть ненадолго.

Часики тикают. Тик-тик-тик…

Аля смотрела с вызовом на лице. И уже, кажется, готова была от всего отказаться, когда Беркут поморщился и выдавил:

– Хорошо. Документы мои люди подготовят в ближайшее время.

Набрал на смартфоне распоряжение для главы своего юридического отдела и показал переписку в вотсап Але.

Мол, видишь? Я не обманывал.

Когда пришел ответ: «Через час документы будут у вас». Она слегка расслабилась и схватилась за руку Ирины.

Беркут выругался под нос: смачно и несколько раз. Забористо.

Почему она хватается за эту бочку алкоголя, как за единственный спасательный круг? Да что в ней такого-то, в этой вороне?

Чем она могла вчера помочь ласточке? Прокатиться под ногами насильников бревном и сбить их с ног?

А сегодня? Сбить с ног перегаром?

…И лишь когда женщины садились в его машину, а Алексей уехал по своим делам, Беркут понял, что он сейчас испытывал.

Ревность. К подруге Али. Потому что, мать твою, ласточка ей доверяла, на нее полагалась и ее считала по-настоящему близким человеком.

Эта бессмысленная груда насквозь проспиртованного мяса могла успокоить Алю одним касанием пальцев. А если бы это сделал Беркут? Она бы опять напряглась и ожидала подвоха.

А то – и вовсе – попыталась сбежать.

Вот же… твою ж…

Матерные слова крутились в голове Беркута несколько минут. И снова выплескивались, будто от взрыва – одно за другим, когда Аля хваталась за руку Ирины и на лице ее отражалось успокоение.

Уже за рулем Борислав вдруг понял, что еще раз лоханулся за этот день. Да, в принципе – лоханулся. Если бы не эмоции, которые захватили и совершенно смешали все мысли, Беркут гораздо раньше понял бы, что есть шикарный рычаг воздействия на ласточку. Ирина, которой та безоговорочно доверяла. Почему? Этого Беркут не понимал. Эта идиотка подставила подругу, фактически именно из-за нее ласточку едва не изнасиловали. Но Аля все равно верила ей, как никому другому. И Беркут гораздо раньше просек бы, что Ирину вполне можно использовать в своих целях, если бы… если бы глядя на ласточку вспоминал о ком-то еще, кроме нее самой…

Если бы она не заслоняла для Борислава всех других женщин. Всех вокруг…

Если бы рядом с ней он еще хоть что-то видел и слышал, кроме того, что делала и говорила ласточка…

Да он рядом с ней день с ночью перепутал бы!

Вот так, Беркут все под контролем. Мастер переговоров и тонкого расчета, способный на раз просечь любую связь между людьми…

Ничего то ты больше не можешь, когда… Когда так сильно жаждешь заполучить то, без чего уже не понимаешь, как жить дальше… Легко выстраивать тактику и стратегию, управлять своей жизнью, если ничего так не цепляет. Если в груди не печет и не распирает. И если не чувствуешь, что твой воздух, твоя свобода и все хорошее в твоей жизни может либо упасть в руки, либо улететь в небо…

Аля

Беркут не обманул. На въезде в его поселок был пункт охраны, где проверяли пропуска.

Вообще я поняла, что если он и лжет, то не в том случае, когда это можно проверить.

Борислав рулил и косился на меня привычным, пронзительным взглядом, словно опять разгадывал, как кроссворд или Кубик Рубика. Собирал по граням, и пытался увидеть конечное целое. Я же оглядывалась по сторонам.

Да. Это место, и впрямь, отличалось от всего, что я прежде видела.

Большие коттеджи, некоторые построены аж под особняки века восемнадцатого. С множеством этажей и комнат. Я даже думать не хотела – сколько нужно потратить денег, чтобы все это осветить и обогреть. Не говоря уже о том, чтобы там убираться.

Территория вокруг каждого особняка тоже впечатляла своими масштабами. Порой там были натыканы еще постройки, чье назначение я угадывала с трудом. Возможно, гаражи, возможно, домики для гостей. Они больше напоминали миниатюрные копии основных жилищ.

Про сады, широкие дорожки, усыпанные гравием или проложенные асфальтом уже и заикаться не стоит.

Ирина на заднем сидении присвистывала. А Беркут не обращал внимания. Хотя я бы сказала: «Денег не будет». Но, похоже, Борислав не полагался на приметы. Во всяком случае, в материальных вопросах.

Он привык неизменно рулить всем сам. Включая судьбу.

Дом Беркута я уже видела, когда водитель увозил меня «на родину».

Поэтому не особенно удивилась. А Ирина в очередной уже раз присвистнула. Беркут закатил глаза, но промолчал.

Коттедж был трехэтажный. Из крупных белых кусков камня. Вернее, он так выглядел. Думаю, под облицовкой прятался кирпич.

Оранжевая черепичная крыша привлекала внимание, как и флюгер в виде беркута.

Символично. Даже где-то забавно.

Входная группа выглядела внушительно. Две добротные лестницы расходились в стороны и поднимались к двум самостоятельным входам.

Однако обе двери накрывала общая арка из прозрачного голубого материала. Пластика или стекла.

Мы вошли в одну из дверей, и я очутилась в уже знакомом холле первого этажа. Справа, за аркой располагалась кухня – гостиная. Огромная, обставленная со вкусом и с претензией. Совсем не так как второй этаж, где я проснулась на громадном диване.

Стол с резными ножками, такие же кресла, обитые дорогой тканью под бархат, тяжелые темно-синие бархатные портьеры. Складывалось впечатление, что дизайном этого этажа занимался кто-то другой. Не Беркут. Мне было сложно представить, чтобы этот мужчина выбрал подобный проект.

Он совершенно не вязался с Беркутом. Я даже представить себе не могла Борислава здесь, босиком на голубом ковре с изящным, замысловатым восточным узором.

Я невольно оглянулась на спутника.

– Что опять не так? Договор привезут через полчаса! – он в очередной уже раз исследовал меня. Пытался понять, разложить по полочкам.

Наверное, это даже и к лучшему. Во всяком случае, Беркуту не все равно. Значит, он воспринимает меня не как приятную домашнюю зверушку, которую хочется завести. Ему важно мое мнение и впечатление. Приятно, черт побери!