– Тут нет икон, обратите внимания. Здесь картины, над сюжетами которых человечество размышляет всю свою многовековую историю.

–Человечество – да, – не сдавалась Инна, – но вы-то почему?

– Как сын Евы и не противившийся распятию Христа, я думаю об этом неустанно.

– Вы на себя грехи мира берете? – со смехом спросила Инна.

– О нет, лишь о своих грехах я плачу. И проистекают они от зла познания и невозможности противостоять искусу, – сообщил Андрей и показал жестом, куда следует пройти гостье.

Инна хмыкнула, повела бровями. Она уже поняла, что ее собеседник еще тот фрукт, который в софистике собаку съел и очень любит мистификации разного рода.

Через светлый коридор, пронизанный лучами заходящего солнца, они прошли в библиотеку. Полки с книгами по эзотерике и черной магии, психологии и средневековой истории, мировым религиям и философии удивили, но Инна удержалась от вопроса «Вы это всё читали?». Она предположила, что вся выставка – часть мистификации и тщательно созданного образа. Пока гостья рассматривала фолианты, дверь бесшумно отворилась. В кабинет вошла совершенно голая старуха с высокой царственной прической, длинными серьгами в виде хрустальных шариков на цепочках. Из всей одежды на ней был лишь полупрозрачный фартучек. Старуха подала кофе, печенье, крупный изюм в вазочке, фруктовые башенки канапе на тарелочках с серебряными двузубыми вилками. Молча поставив все на низкий столик, продемонстрировав дряблые груди и морщинистый зад, она царственно удалилась.

– Знаете ли, это уже перебор! – оскорбилась Инна. – У дамочки аллергия на одежду или у вас непорядок с головой?

– Это было напоминание о том, что молодость и красота не вечны, – спокойно ответил Андрей и стал разливать кофе.

– Если вы это шоу для меня устроили, то напрасно старались, – небрежно бросила Инна, отказавшись от угощения, но села в кресло и закинула ногу за ногу.

– Боже избавь. На всех гостей не угодишь, – ответил Балыков, грызя орешек, – мой дом – мои порядки.

– Вы явно хотите меня обескуражить и даже оскорбить, но я буду делать свою работу, – упрямо сказала Инна.

– Такой цели, уважаемая леди-сыщик, у меня нет. Вы мне не интересны ни как женщина, ни как враг.

– Ну, спасибо за откровенность, – хмыкнула Инна, – тогда я и вовсе отказываюсь найти достойное объяснение происходящему.

– Одна голая баба вас повергла в такую истерику? – засмеялся Андрей. – Я думал, что вы на своей работе всякого повидали.

– Нет, не одна голая баба, – не сдавалась Инна, – с момента нашей первой встречи вы всячески пытаетесь меня обидеть, вывести из себя.

– Пытаюсь соответствовать тому образу демона, который мне навязало ваше пылкое воображение, – Андрей протянул вазочку с печеньем: – Угощение не отравлено.

– А я уже стала подозревать, что съем кусочек и очнусь в наручниках в каком-то подвале, – сказала с презрением Инна.

– Экие у вас фантазии! – восхитился Андрей и стал хрустеть печеньем. – У меня и подвала-то нет, и наручников. Но есть винный погреб, с неплохой коллекцией. Правда, дегустировать вино под звуки музыки и неспешную беседу мне не с кем. Табеев всегда до неприличия трезв, а Горшенёву только дай воли – всё выпьет без разбору.

– Оставим дегустации до лучших времен. Давайте поговорим о деле. Госпожа Давлетова снова пишет жалобы. Начальство поручило мне ваш повторный допрос. Расскажите мне снова все по порядку об отношениях с Айгуль Давлетовой и не стройте из себя Мефистофеля. Может, вам хоть что-то известно о том, как она жила после отъезда из Солнечногорска.

– Я видел жалобу Давлетовой. Ваш начальник был более честным, чем вы, и дал мне прочесть то, что все вы в отделе считаете бредом сумасшедшей. Знаете, что я вам скажу? Эта несчастная женщина совершенно права. Я – действительно порождение преисподней, и все смерти вокруг меня – это исключительно моя вина.

Инна закатила глаза и скривила губы. Паяц, совершеннейший паяц!

Балыков же не смягчал тона.

– Теперь, когда мы не в вашем обшарпанном кабинете, а я не дохлая муха на булавке энтомолога, я намерен поделиться с вами своей версией событий.

– Вы всегда говорите так витиевато или это библиотека эзотерики на вас дурно влияет? – саркастически спросила Инна.

– Видите ли, – Андрей встал и прошелся по комнате, – когда-то в прошлой жизни я работал простым следователем районного отдела МВД. Моя жизнь была проста, и говорить о ней витиевато не было необходимости. Потом в ней произошли некие события, которые и породили во мне желание заглянуть в бездну ученых книг. Понять я ничего не понял, но понахватался красивостей и теперь пудрю мозги очаровательным барышням.

Инна наклонила голову на бок и скрестила руки на груди.

– Что за события? Когда я сколотил первоначальный капитал, то, как водится, перешел дорогу нехорошим людям, и … В общем, меня не убили, а прокляли. Теперь все последующие годы я процветаю, а люди, которых я люблю, умирают. Умерла моя жена, брат, мать, друг, любовница. Если я делаю пожертвования, то, прикасаясь к моим проклятым деньгам, погибают и страдают люди. Вот прихожу я, скажем, в ваш затрапезный кабинет. Первая мысль такая: тысяч цать тут надо, и через неделю будет чисто и уютно. А вторая мысль такая: следователя Мещерякову собьет на пешеходном переходе случайно проезжающий автобус.

Инна слушала его спокойно, не перебивая, и у неё окончательно созрела мысль, что она имеет дело с сумасшедшим.

– В силу вышеизложенного, как любят писать в официальных документах, – произнес без улыбки Андрей, – я полностью ответственен за гибель многих и многих людей.

– Конечно, то, что вы поведали, очень, м-м-м… необычно, – Инна запнулась. – Я бы даже сказала, что это интересно для беллетриста. Но звучит для меня, как следователя, не очень убедительно.

– Я и не рассчитывал, что вы так просто поверите мне, – возразил Андрей, продолжая ходить по комнате, – в это верю я сам. Вот что главное. Скажу больше: я пытался освободиться от проклятья, но известными мне способами это не удалось. В итоге я избавился от всех, к кому у меня могла бы сформироваться привязанность, и, попросту говоря, перестал тратить свои деньги на нужды, не связанные с бизнесом.

– Живете анахоретом, развиваете бизнес и развлекаете себя странными причудами, – заключила Инна.

– В точности так, – ответил Андрей, с удовольствием в голосе.

– Чего же вы хотите от меня? – спросила она.

– Ничего, – ответил он, снова наливая себе кофе, – не я к вам пришел, а вы ко мне.

– А дочь с вами не живет по той же причине? – спросила Инна, чтобы окончательно убедиться в том, что собеседник верит в придуманную им историю.

– Да, я не хочу её потерять. И деньгами я ей не помогаю. Она художница, зарабатывает, как может. Иногда мои влиятельные друзья покупают её картины.

– И вы не видите никакого выхода из ситуации? – спросила Инна.

– Пока не вижу, но ищу этот выход. Вот, пытался избавиться от денег, так меня в психушку заперли. Мне там очень не понравилось. С тех пор я маскирую свое безумие и живу в предложенных мне условиях.

Инна покачала головой, дивясь, как далеко может зайти человек.

***

– Мы же будем целую неделю ехать поездом! Самолеты отменили, что ли? – возмущался Балыков, дергая нервно плечами. Викуша обняла его и положила голову на плечо.

– Воспринимай это как отпуск, – сказала она, водя пальчиком по застежке-молнии на его куртке, – давно ли ты был в отпуске?

– Почти три месяца в дурке. Чем не отпуск? – сварливо сказал Балыков, но смягчился и погладил дочь по кудрям.

– Проводница в синей форме и пилотке застилает постель, изящно изогнувшись у нижней полки. Чай в стаканах с подстаканниками с дольками вялого лимона и кубиками рафинада… Романтично, сам бы поехал! – усмехнулся Ждан Горшенёв.

– Нельзя тебе, – сварливо ответил Балыков, – кто-то должен на хозяйстве остаться.