Ньютон в смертельной тоске закрыл глаза. Крикнуть бы. Капитан поспешит на помощь. Может в сумерках не заметить вешки или чуть сместиться в сторону - и смерть. Нет. Нужно что-то придумать. Добыть какой-нибудь шпенек и зубами вогнать его в дырочку для чеки. Зубами! В деревянном корпусе мины должны быть гвозди.
Дерево пахло гнилью и еще чем-то знакомым с детства. Присуха отщипывал зубами с края ящика, надеясь зацепить гвоздь, который, по его предположению, должен был уже появиться. Рука занемела, но он все же ощущал ее пульс.
Присуха выплюнул зуб, потом второй и почувствовал, как что-то теплое и липкое заполнило рот. "Кровь", - догадался он. Он выплюнул еще несколько зубов, пока добрался до гвоздя. Теперь нужно попасть этим гвоздем в отверстие для чеки.
Присуха нажал на круглогубцы и потянул их на себя. Медленно шток ударника сжимал пружинку, каждое мгновение грозя вырваться и произвести взрыв. Все ближе отверстие. Держа гвоздь зубами у самой шляпки, Ньютон подвел его к металлическому стерженьку и начал водить из стороны в сторону. Кровь сочилась из разорванных десен и капала на землю. Наконец кончик гвоздя задержался в углублении для чеки. Присуха нажал сильнее, и гвоздь ушел внутрь по самую шляпку. Тогда он перестал тянуть на себя круглогубцы, но нажима не ослабил, не веря в спасение. Потихоньку отпустил шток до упора гвоздем в корпус. Тот прочно удерживал ударник.
Присуха заплакал. Он плакал, давая разрядку закаменевшим нервам. И еще от радости. В который раз он уходил от смерти. Но впереди его ждали мины, и он перевернулся на спину и поднял руки вверх, давая отдохнуть затекшим мышцам.
На востоке темнело. Но еще были видны вешки, которыми Присуха обозначал проход.
Он выполз к можжевеловому леску через час с небольшим.
- Есть проход, товарищ капитан...
- Что у тебя с губами?
- Железо маленько пришлось пожевать, до свадьбы заживет.
- Сюрприз?
- Хуже... Ударник выскочил, стойф ржавый был.
- Спасибо, Коля...
Седой обнял Присуху.
- Рот прополощи раствором марганцовки. И выпей сто граммов спирта, считай, что орден получил...
* * *
Солнце утонуло за гребнями гор, и Седой почувствовал, как вращается земля. Он стоял, широко расставив ноги, и рассматривал в бинокль зеленый оазис и примыкавшую к нему невысокую гору, поросшую редким леском.
Они проникли в долину и вышли к подножию этой горы, которую Присуха окрестил Пеликаном. Сходство было приблизительным, но на карте ей названия не было, и Седой кивком подтвердил горе кличку. Названия не было, зато была помечена пещера. Гора оказывалась как бы полой. "Да, - думал Седой, немцы нашли для склада место - лучше не придумаешь".
- Нужно искать дорогу, - сказал Долгинцов, - если склад здесь, то должна быть дорога.
- Как ее найдешь на этом камне? - бормотнул Веретенников. - Здесь везде дорога.
- И все же, - нахмурился капитан, - собирайся, отряхни пепел с крыльев и собирайся на работу.
- Придумали, - обрадовался сержант.
- Нет. Ничего не придумал. Просто знаю, что дорога должна быть.
Проселок обнаружил Джанич. Он выпросил у Седого бинокль и куда-то исчез. Оказывается, Мирчо выбрал самую высокую точку в хаосе скал, взобрался туда и разглядел-таки темную ленту на светлом каменистом полотне.
Да, это была дорога. Обыкновенный рядовой проселок, весь в выбоинах и щербинах с ненаезженной колеей.
- Ночлег здесь, костров не разводить! - приказал Седой.
* * *
Слабая волна пологих холмов накатывалась на долину. День выдался редкостный. Листва трепетала под легким ветерком. Ласково светило нежаркое осеннее солнце. Близкие холмы манили зеленью и прохладой ущелий. И стояла великая тишина, нарушаемая только щебетаньем птиц.
Седой не спеша чистил именной вальтер. Привычка один раз в неделю чистить оружие осталась у Долгинцова с первого дня войны.
Капитан слушал, как переговариваются разведчики, и бездумно смотрел на красоты южной Сербии.
"Я разучился наблюдать природу, - думал он с легким оттенком обиды на себя. - Вот ведь вроде и красиво, а не трогает. Зато я научился видеть ее с точки зрения войны - оборонительной или наступательной позиции".
Распадок, что справа от узкой долины, - каменный мешок-ловушка. Один выход. А спрятаться в нем соблазнительно.
- Ландшафт, - вслух сказал Седой и тихонько рассмеялся.
Да, это немецкое слово рассмешило капитана. Ландшафт на подходах к Пеликану был более чем странный. Ни одного дерева, ни одной крупной скалы. И кустарник. Весь на уровне груди. Ландшафт для длительной обороны. Или охранения чего-то сверхсекретного.
Капитан хмыкнул и позвал Веретенникова. Тот оставил разобранный автомат и вытянулся перед командиром.
- Садись, Сережа. Ты хвалился, кажется, знанием немецких позиций...
- Да вроде нет... Но могу.
- На это я и надеялся. Поднимешься на ближний холм, что справа, и в бинокль изучишь все подходы к Пеликану. И движение... фиксируй любое движение... Короче, считай, что тебе нужно пересечь долину и пройти к горе.
- Сделаю, товарищ капитан.
Феникс. Для него нет ничего, что бы он не смог сделать. Удивительный парень. Конечно, за годы войны он сотни раз изучал немецкую фортификацию на деле - иначе бы живым не был. И все же уловит ли он нюансы? Седой проверял себя Веретенниковым.
Феникс вернулся к обеду.
- Движения никакого, товарищ капитан. Все тихо... Ландшафт чужой. Нужно не через бинокль, а ближе. Разрешите, я вечером, в сумерках...
- Дойдем вместе.
* * *
- Она, товарищ капитан...
- Думаешь? - скосил глаза Седой.
- Чую... она... Видите, следы шин у самой стенки. Стенка - раздвижные ворота. Электромоторы там... Они двигают стенку. Горючку отправляют ночью. И не в бензовозах, а в бочках, по двадцать штук на "бюссинг", сверху брезентуха, и вся маскировка...
- Не вижу охраны, - флегматично произнес Седой.
- Охрана внутри. В этом весь фокус. Зачем демаскировать склад вышками или траншеями. Мы ведь на это в прошлый раз купились. Лучше, как в той восточной сказке - "Сезам, отворись!", - и все дела. Въехал - выехал.
- Ты с какого разведчиком?
- С начала войны, товарищ капитан.
