Дверь из избы отворилась и вышла медсестра с чемоданом в руке.
– Есть кто близкие?
Геннадий шагнул вперёд.
– Жду врача из района, мы её не довезём. В лучшем случае – неделя.
– Я могу с ней поговорить?
– Не желательно, а, впрочем, это сейчас уже и не важно.
На низеньком диване под тканевым покрывалом лежала баба Настя, Генке показалось, что она как-то уменьшилась в размерах. На забинтованной голове зримо расплывалось алое пятно.
– Как же так? – Генка присел на корточки и прикрыл её руку ладонью.
Старушка открыла глаза:
– Ты? Домой пойдёшь, Верному сухарики забери. Они в чугунке на плите лежат. Я их в бульон кладу и сушу потом. Больно он их любит.
У Генки комок к горлу подступил:
– Баба Настя, не умирай. Очень тебя прошу.
Женщина улыбнулась:
– Ни в коем разе. Опять не моя приходила. Я уж свою буду ждать.
– Какой же я дурак, что вас послушал. До дома не проводил.
– Не кори себя. Она бы меня и дома достала, – при этих словах она застонала и прикрыла глаза.
– Кто? Вы что-нибудь видели?
– Видела, – дыхание её стало сбивчивым, словно в груди зашумел вскипающий чайник. – Камешки забери. Они блестят, когда морем умытые. А как высохнут, вся красота меркнет, обычные булыжники… Ты его не бойся, вон какой шлейф за ним. Он ещё много бед натворит, но тебя не тронет. Побоится…
Дверь приоткрылась, в комнату вошёл Игнат Степанович и вопросительно посмотрел на постояльца. «Как она?»
– Бредит, – Генка поднялся, прикрыв краем покрывала её руку.
– Не знаешь, что случилось? Может видела кого?
Генка помолчал немного:
– Нет, ничего не видела. Скорее всего поскользнулась и ударилась головой.
– Ты думаешь? – Игнат Степанович подозрительно посмотрел на него.
– Не маньяк же в Каменных Ключах стариков убивает? – неожиданно для себя с вызовом ответил Геннадий и вышел из избы.
В палисаднике возле дома несколько женщин скорбно шептались между собой. Он заметил среди них соседку и попросил её отойти в сторонку:
– Не знаете, какие ребята нашли Анастасию Ивановну и довели её до дома?
– Да как не знать? Нюрки Самойловой мальчишка, говорит, домой шёл с танцев.
– Подскажите, как найти их дом.
– Прямо иди, до центра. А у магазина на Кулижки сверни. Как же она сейчас называется? – женщина попыталась вспомнить название улицы. – А, там сейчас таблички на избах повесили. Седьмой дом от магазина, с жёлтыми наличниками и зелёной крышей. Да там спросишь кого-нибудь. Только он теперь в школе, наверное.
Геннадий поблагодарил и вышел за калитку. Саднила ступня. Напротив дома, через дорогу, стояла «Вольво», и он подошёл к машине.
– Здравствуйте, можете меня до школы подвести? Я заплачу.
Водитель опустил стекло, и Генка узнал в нём недавнего работника базы, ушедшего за разрешением на встречу с начальником.
– Я сам тебе могу заплатить, – хамовато ответил парень. – Я на таксиста похож?
– Извини, – Геннадий отошёл в сторону, пропуская встречную машину. Из приоткрытого окна остановившегося чёрного джипа послышался смех:
– Здорово, Химик! Ты часом не ритуальщиком подрабатываешь? Так говорят, что бабка ещё живая. Устанешь ждать.
– А вы часом не могилу копать приехали? – послышалось из «Вольво».
Новый взрыв смеха заглушил громкую музыку в салоне, от которой вибрировал даже корпус автомобиля.
– А что, есть желающие быть погребёнными?
– Ладно, езжайте. Некогда мне с вами бакланить, – отмахнулся Захар, видя, что его клиент быстром шагом удаляется от дома.
– Борзый ты стал, Химик. Запомни: каждому своё. Вор ворует, фраер пашет, – внедорожник рванул с места, расплёскивая жижу из-под колёс на серую обочину. Следом развернулась и белая «Вольво», догоняя недавнего беглеца. Когда седан поравнялся с Геннадием, Захар притормозил:
– Эй, москвич! Садись, подвезу.
Генка забрался в салон, предусмотрительно отряхнув грязь с обуви:
– Мне бы до школы, если по пути.
– До школы? – Удивился Захар и тронулся с места. – Поздно тебе учиться.
Он надеялся, что приезжий поделится причиной похода в храм науки, однако его пассажир промолчал. Они проехали ещё несколько сот метров и остановились перед серым зданием, окна двух верхних этажей которого были забиты фанерными щитами.
– Она работает? – недоверчиво спросил Геннадий, глядя на эту «маскировку» фасада.
– Ещё как, – откликнулся водитель, прикуривая сигарету. – А, ты про это? От голубей, наверное, стёкла берегут. Раньше в три смены учились, а сейчас и один этаж великоват.
– Сколько я должен? – Генка открыл дверь и повернулся к Захару.
– На базу-то ещё придёшь? – не ответил водитель. – Виктор Михайлович не любит этого.
– Чего не любит? – пассажир с интересом взглянул на Химика.
– Не любит, когда приходят без спроса и уходят, не дождавшись разрешения, – пояснил Захар, выпуская облачко ароматного дыма.
– Даже так? А как же я в школу без высочайшего соизволения? – язвительно поинтересовался Генка.
– Да я не о том, – Захар отмахнулся. – На базу попасть теперь шансов немного.
– А, вон вы о чём? Пустяки. Уверен, что этот вопрос Яков Соломонович решит без проблем, – Геннадий вышел из машины и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Он шёл к парадному подъезду школы и улыбался про себя, вспоминая забавный случай из прошлого, когда ему удалось попасть на особо охраняемую территорию комбината в Оренбурге. Всё тот же Яков Соломонович чудесным образом помог в первый раз открыть неподдающиеся засовы строгого запрета. Кто такой Яков Соломонович, Генка и сам не знал. Первое, пришедшее на ум имя и отчество произвело «неизгладимое» впечатление на руководство комбината, и они допустили его, тогда ещё начинающего журналиста, в святая святых, и даже больше, нутра химического монстра, душившего окрестности своими выбросами.
Какое-то время Захар смотрел вслед прихрамывающему журналисту, потом достал телефон и набрал номер:
– Степаныч, ты? А где он? Димон, ты что ли? Сейчас к тебе один кент подойдёт, будь добр, отследи с кем он встречаться будет. Замётано. С меня магарыч.
Машина плавно тронулась, старательно объезжая наполненные водой лужи.
В фойе здания суетились ученики, «броуновское движение» которых трудно было понять. Одни меняли «вторую обувь» на ботинки и сапоги, намереваясь побыстрее покинуть школу, другие – напротив, переобувались, чтобы пройти мимо бдительного вахтёра внутрь. Через короткое время они менялись ролями, словно то, что было сделано ранее, являлось генеральной репетицией по примерке обуви.
Геннадий поймал рыжего пацанёнка за плечо:
– Самойлова помоги найти.
Конопатый почесал лоб, озабоченный тем, что его марафон по кругу был прерван незнакомым мужчиной, но быстро пришёл в себя:
– Сколько дашь?
– Разве что по затылку, – восхитился Генка наглостью юного флибустьера.
Рыжий тут же развернулся в сторону вахты:
– Дядь Дим! А чё этот пристаёт?!
От турникета к ним приближался охранник:
– Вы что хотели?
– Они у вас все такие? – вопросом на вопрос ответил Геннадий. Он ещё пребывал в крайнем изумлении от проявленной только что предприимчивости яркого представителя племени «младого, незнакомого».
– Таких-то? Через одного, – улыбнулся молодой человек.
– Мне необходимо увидеть ученика по фамилии Самойлов.
– Зовут как? У нас их три, кажется, – вопросительно посмотрел охранник.
– Не знаю. У него маму Нюрой зовут.
– Нюрой, – он усмехнулся. – Анна Сергеевна в школе учителем работает. Сына Егором зовут. У них скоро уроки закончатся. Пустить в классы не могу, сейчас всё строго. Вы по какому вопросу хотите его опросить?
Геннадий уклонился от ответа и достал редакционное удостоверение:
– Я журналист, мне надо с ним побеседовать.
– Вы меня неправильно поняли. В здании школы посторонним можно общаться с подростками только в присутствии взрослых. На улице – как посчитаете нужным. Когда он мимо пойдёт, я вам на него укажу.