– Готов!

– Таппи!

– И я!

Виктор последним облачился в скафандр, замечая, как гаснет круговой экран. Биокерамическая оболочка «Гладиуса» уже накалилась до вишневого свечения, и Виктор видел лишь плотное облако дыма и газа, сквозь которое пульсировал сгусток голубого огня. Вдруг он погас, и туча медленно рассеялась.

Показался крейсер себумов, походивший на корж, чуть-чуть объеденный с краю. «Корж» удалялся.

– Драпают! – вскричал Таппи. – Ага!

Диск готовился к уходу в подпространство, но перед стартом из его объемистого шлюза выплыл цилиндр с пристыкованной к нему сферой. Он медленно вращался, занимая стационарную орбиту над Гадандой.

– Это боевая станция, – пробормотал Нупуру, – охранный спутник. Себумы ставят их везде, около каждой своей планеты… Что же это такое?..

– Это война, – сухо ответил Виктор. – Идем!

С трудом открыв сегментный люк, он выбрался в коридор… и увидел впереди звездное небо.

– А где все? – растерянно проговорил Таппи.

Они долго бродили по коридорам, радиальным и круговым, перешагивали наплывы металлокерамики, заглядывали в сквозные зияния пробоин, но ни одного живого человека так и не нашли. Попадались им только трупы обожженных или задохнувшихся. Обращенных в лед. А трех четвертей рейдера не существовало вовсе – лишь оплавленные обломки тянулись за кораблем, как хвост кометы.

– А ты говоришь – драпают… – с горечью произнес Копаныгин. – Да они раздолбали нас на хрен и ушли!

– К аварийному боту! – приказал Середа.

И они пошли к боту. На душе у Середы было тягостно. Паршиво было. Месяца не прошло с того дня, когда он стоял в каюте капитана Козелкова и предрекал беду. Выходит, накаркал?

Всего аварийных ботов должно было быть восемь, но с краю палубы чернела громадная пробоина – грузовик проедет – и загибалась внутрь затвердевшими струями металлопласта.

– Тысяча двести рентген, – сумрачно сообщил Копаныгин.

Виктор не ответил, он проводил техконтроль. Один из двух ботов был цел и невредим, только борт опалило огнем атомного распада.

– Забираемся!

– Может, еще наших поищем? – робко предложил Таппи.

– Где? Мы уже все обыскали! Выйдем в космос, посмотрим. Может, кто в скафандре?

Бот отстыковался от огрызка рейдера легко. Отплыл подальше и легонько столкнулся с трупом себума. Черный раздутый шар с торчащими выростами прополз по экрану, напоминая старинную морскую мину.

– А вон еще один! – воскликнул Нупуру возбужденно. – Этот в скафандре!

– Мишка! – крикнул Виктор Копаныгину, занявшему место пилота. – Подойди поближе, возьмем этого гада на борт!

– Да зачем он нам?

– Если живой, будет «языком»! Если сдох… Ты веди давай, потом разберемся!

Виктор пробрался в кессон и открыл внешний люк. Себум в пленочном скафандре выглядел, как блок «условно-живого» мяса в упаковке. Копаныгин медленно подвел бот и наехал на тушу, вылавливая ее кессоном, как сачком.

– Готово! – крикнул Виктор.

– А чего орать? – послышалось в наушниках. – Оглушил совсем… Люк заблокируй!

– Сейчас я…

Закрыв внешний люк, Виктор с болезненным любопытством оглядел себума. Его – или ее? – скафандр был прозрачен и герметичен, не позволяя организму раздуться в вакууме. Вескусианин напоминал кожаный мешок, коричневый и склизкий, весь в складках, с выростами разной длины. Три темных глаза смотрели стеклянисто, мертво и зло.

– Зачем же ты, гад, приперся сюда? – процедил Виктор сквозь зубы.

– Это ты кому? – поинтересовался Копаныгин.

– Это я себуму.

– А-а… Поднимайся, а то я запускаю рейсовый.

– Сейчас…

Аварийный бот не развивал большой скорости, и обратный путь до Гаданды растянулся на сутки. Но вот пухлый зеленый шар лег под аварийный бот и медленно покатился, занимая полнеба водянистым горбом.

– Начали спуск, – сказал Копаныгин. Говорить ему в принципе и не надо было, но привычка повторять команды вслух осталась еще с дипломных перелетов в ВШК, ее не вытравишь. Да и зачем?

– Высота сорок пять. Двигатели на торможении…

Навалилась тяжесть – среди оборудования аварийных ботов гравикомпенсаторы предусмотрены не были.

Облачность внизу не клубилась, пухлые белоснежные тучи, в западинах отливавшие малахитом, кучились на востоке. Мглистая дымка вилась вокруг, размывая виды. Хотя что увидишь с такой высоты?

Виктор заметил, что Таппи в скафандре сильно вздрагивает.

– Эй, ты чего? – встревожился он.

– Н-ничего… – выдавил Нупуру. – П-просто к-колотит всего…

– Ты часом не заболел?

– Отстань от него, – посоветовал Копаныгин. – При чем тут болезнь? У Таппи нервная реакция пошла… Знаешь, сколько длился наш бой? Ровно восемь минут! И за эти восемь минут…

– Я понял, – буркнул Виктор.

– Высота двадцать один. Перехожу в горизонталь!

Горизонт приподнялся, покосился и опустился ниже тупого носа бота.

– Во! – обрадовался Михаил. – Пеленг пошел! Сяду-ка я на киберпилоте, вот что…

Аварийный бот прошел над городом-портом и встал на дыбы. Со звонким щелчком вышли три посадочные опоры.

– Полная мощность на оси!

– Выполняется, – ответил киберпилот монотонным голосом.

– Половина мощности на оси!

– Выполняется…

– Реактор на холостой ход! Холодная тяга.

– Иду на посадку холодной тягой.

– Реактор – ноль! Стоп при стыке!

– Ноль-ноль.

– Двигатель стоп!

Бот качнулся, приседая, и замер. И тишина…

– Приехали… – прокряхтел Копаныгин.

Виктор первым прошагал в кессон. Брезгливо перешагнул себума, отпер внутренний и внешний люки. Выглянул и замер с колотящимся сердцем.

Города-порта больше не было. На месте космодрома парила километровая проплешина остекленевшего шлака. От зданий космопорта остались только фундаменты – щербатые, совсем черные, они блестели, словно облитые толстым слоем глазури. Было очень тихо, только потрескивание остывавшего пластолита слышалось в наушниках да унылое посвистывание ветра. А потом за спиной Виктора, в отсеке, зазвенел, захлебываясь, сигнал радиологической тревоги.

– Жабы и здесь уже побывали, – глухо проговорил Копаныгин. – Т-твари…

– Вот теперь я тебя понимаю от и до, – высказался Нупуру.

Середа только отмахнулся – не до того.

– Пошли, – сказал он. – Поищем. Может, кто остался…

Он спустился с пологого откоса на стекломассовое шоссе, покрытое вздувшимися пузырями, и пошагал к городу. Пузыри под ногами лопались и противно хрустели. Чем ближе он подходил, тем больше деталей бедствия замечал – стены, припорошенные жирным черным пеплом; скрученные от жара решетчатые мачты микропогодников; остовы куполов-капониров – только дуги обгорелые торчат, с них грязные сосульки свисают, отражаясь в лужах расплавленного спектрогласа. Виктор потрогал пяткой сапога – поверхность лужи не прогнулась, спектроглас давно застыл.

– Трупов не видать пока, – с надеждой заметил Нупуру.

– Здесь знаешь какая температурка была? – вздохнул Копаныгин, обходя перевернутый вездеход с потекшими от жара эластичными гусеницами.

– Но не все же сразу! – отчаянно воззвал Таппи.

– Может, и не все, – сжалился над ним. Михаил.

Искали до самого обеда, но никаких следов уцелевших так и не нашли. Даже Нупуру угас.

– Пошли, – буркнул Копаныгин, – поедим…

И в этот момент до слуха Виктора донесся глухой свист.

– Ти-хо! – крикнул он и прислушался.

– Вон они! – заорал Таппи, подпрыгивая от возбуждения. – Вон! Я же говорил! А вы не верили!

Он захохотал, хлопая себя по ляжкам и тыча пальцем в сторону моря. Оттуда, стелясь над грязными волнами, подлетали пять или шесть глайдеров-антигравов. Они сделали круг над разрушенным городом и сели за околицей, с наветренной стороны.

– Правильно! – оценил Копаныгин. – А то нанесет активного пепла, и лечись потом целую неделю…

Виктор стремительно пошагал к месту посадки глайдеров. Народу из них повылезло много, человек тридцать, и Середа повеселел – в Порт-Гаданде всего-то числилось тридцать семь человек планетологов и космозоологов. Подойдя ближе, он заметил и присутствие женщин.