Женька за закрыла рот рукой, стараясь сдерживать смех, и подкралась поближе. Нависла сверху, чуть не касаясь его лопаток кончиками распущенных волос…
И вот тут вся пошло наперекосяк. Во всех, пропади оно пропадом, смыслах.
Старая дорога вела через речку. Ну как – речку? Ручей, если быть точным. По колено. И мост – пару брёвен и доски, вот и весь мост. Какой-то несмышлёныш лет двух, не больше, умудрился сбежать от мамкиной опеки и припустить что есть мочи по чудо-дороге. Кто знает, может, он там пару-тройку километров намотал, или все пять, и только потом сообразил, что мамки рядом нету и веселье уже не то. Обратно – никак, не обучен, вот и пошёл по тропинке обычной – куда глазёнки зарёванные глядят, ну и здрасьте-приехали.
А там дальше ясно – Женька мгновенно рассмотрела и это всполохом дальнего зрения – полез в воду. Прямо с мостика и сиганул. За рыбками, ага. Те рыбки с пол-ладони, а всё равно жутко интересно мальцу.
Оглушительный крик разорвал тишину в поле и оборвался, и Женькино сердце ухнуло вниз. Если крик надолго стихнет, захлебнётся в жужжании шмелей и стрекоте цикад – пиши-пропало. Где-то в глубине вспыхнула постыдная надежда на наставницу, присматривающую и за ней, Женькой, и за границей, и за лесом заодно… Но вдруг наставница отвлеклась и не слышит?
Она даже про зомбеца забыла, что лежал навзничь прямо у её ног и для защиты инстинктивно обхватил голову ладонями. Вблизи Женька успела рассмотреть самую малость – руки у него мозолистые и под ногтями грязь, как у тех, кто работает в земле или с механизмами, но сейчас от страха за глупого мальца она даже про скрытность свою забыла. Сбросила морок, как и не было.
А парень тоже услышал отчаянный детский крик, вскинулся и чуть не поддал Женьке затылком по подбородку, запутавшись в её волосах. Теперь прекрасно видимых, конечно, как и вся тонкая-звонкая девичья фигура, нависшая над ним.
Она с досадой дёрнулась и просто понеслась вперёд, к мосту, почти не разбирая дороги и лёгкими прыжками перелетая через кочки.
Сзади мерно ухало, и Женька с изумлением догадалась, что зомбец несётся не от неё – к спасительной границе, а прямиком за ней, нога в ногу. Обогнал и уже она еле поспевает – у неё и фора, и сноровка порхать по полям, но этот псих так шпарил, как на пожар.
Нагоняющая Женька выскочила к ручью, когда зомбец наконец разглядел еле-еле торчащую на поверхности вихрастую макушку, как притопленный поплавок, и с разбега плюхнулся в ледяную ноябрьскую воду. Женька только щёки надула – осушить ручей коммунячьим ветром, а мокрый насквозь парень уже вытащил малыша, положил обмякшее тельце на стылую землю, приложил ухо к синему рту и как начал ритмично давить на грудную клетку, останавливаясь лишь на то, чтобы зажать побелевшие ноздри и вдохнуть в него весь воздух из собственных лёгких.
– Чего вылупилась? – зомбец опять начал качать и только теперь соизволил заметить её, Женьку, так и застывшую с разинутым ртом, как ворона на ярмарке. – Искусственное дыхание умеешь делать?
– Э-э-э… Это как?
– Да просто! Пой Stayin' Alive и дави вот сюда, а я буду рот-в-рот, раз уж начал.
– Что… что петь? – глупо переспросила Женька, по инерции подошла ближе и опустилась на колени возле мальчика.
– Орки меня забери, да я и забыл, что вы ни фига наших песен не знаете… Тогда можешь воздух в рот выдыхать? Это просто, ты справишься.
Женька вспомнила, как одна бабушка рассказывала что-то похожее, как она была медсестрой и вот так спасала людей ещё до Занавеса, когда переселенцы в панике ринулись в обе стороны и в великом столпотворении подавило, наверное, сотни, если не тысячи.
Женька с сомнением наклонилась к мокрому и холодному личику и малец брызгами закашлялся прямо на её щёки и волосы, пустил пузыри и тут же захныкал, выплёвывая ещё воду.
Зомбец убрал руки с грудины, снял куртку, вытащил из рюкзака одну ленинскую монетку и сунул во внутренний карман, намотал это всё на ребёнка и поддел за шею и колени, встал и зло бросил Женьке:
– Скажи хотя бы, куда его нести? Он теперь не замёрзнет, но лучше показать его врачу. У вас хоть врачи остались?
– Зачем нам врачи? – Женька требовательно протянула руки, чтобы забрать ношу, но тот угрюмо отказался, и пришлось махнуть на бывший пионерлагерь, где главные ворота. – У нас для этого знахари есть. Врачам лишь бы чего-нибудь отрезать, – подумала ещё и звонко присовокупила, – коновалам проклятым.
– Угу, а вы так одичали, что операции разучились делать? – зомбец хмуро шагал по заросшей тропинке и косился на Женьку. – Я слыхал, в Союзе раньше медицина-то была.
– Была, да сплыла. Нормальные врачи знахарями сделались, а мясники… пошли котлеты лепить. Или ещё куда.
– Ну-ну. И спасать мы больше не умеем, – зомбец снисходительно, но с жадным любопытством оглядел Женьку от макушки и до пяток.
Он смотрел так, что привыкшая к живому интересу деревенских парней Женька почувствовала себя абсолютно и сокрушительно голой. Оставшейся от Союза старой одеждой она брезговала – мало ли кто носил все эти вещи, от родной матери ей ничего не досталось – круглая сирота, так что привыкла к домотканому сарафану, доходившему до сапог, и к грубой дублёнке… Но рядом с затянутым в нечто без швов и пуговиц мужчиной Женька вдруг осознала себя какой-то деревенщиной.
И тут же одернула себя – ей ли робеть перед жалким воришкой?
– А вы что умеете? Воровать? – и Женька выразительно прошлась по отяжелевшему карману с добычей зомбеца. – И вообще, ты что, меня не боишься?
– Тебя? – он насмешливо задрал брови, теснее прижимая к себе вяло стонущего ребёнка. – Тебе лет-то сколько?
– Сколько надо! – вспыхнула Женька и тут же укоротила нахала – щёлкнула пальцами и тот чуть не рухнул, споткнувшись на ровном месте. Зомбец смачно выругался, еле поймав соскользнувшего с мокрого плеча ребёнка.
– Ты дура? Я же его чуть не уронил! – яростно процедил он сквозь зубы.
И Женька прикусила язык – в самом деле, зомбец помог спасти малыша, успел буквально в последнюю секунду.
– Извини, – выдавила красная как рак девушка, – но я могла бы размазать тебя в тонкий блин, если бы захотела.
– Да я уж понял, понял, – оскалился зомбец и Женьке до жути захотелось съездить по довольной физиономии, так что она с силой сжала и разжала кулаки, сбрасывая растущее напряжение. – Тебя как звать-то?
– Женя, – сухо бросила девушка.
– Неплохо для орка, – совершенно некстати похвалил зомбец, – нормальное, человеческое имя. А я – Тарас. Ну, будем знакомы, – он поправил драгоценную ношу и протянул открытую ладонь для рукопожатия.
Женька хмыкнула, но руку не подала. Вот ещё, ручкаться с зомбецами! Даже с теми, кто сломя голову бежит спасать мелкого орка, застукав охранителя рядом с собой. Или это она не такая страшная, как положено? Терзания по поводу недостатка правильной, ожидаемой злости к нарушителю границы захватили её целиком, даже морщины прорезались на чистом девичьем лбу.
– А я не знал, что у орков такие имена! – с воодушевление болтал Тарас, без малейшей обиды опустив руку и напрочь игнорируя глобальные переживания Женьки.
– Какие?
– Ну, как у нас!
– Занавес опустился всего сорок лет назад. Откуда другие возьмутся? – язык чесался тоже его обозвать, но Женька решила быть выше этого. Показать достойный пример.
– Ну… всё равно, вы же… ну… не такие. Хотя ты ничего так! – ляпнул зомбец. – Симпатичная. Даже красивая, если честно, – Тарас задержался на выпуклости, прячущей немаленькую грудь под вручную выделанной шкурой. – Я думал, все орки ужасно уродливые, но ты…
– И чего ты за мной побежал, раз впервые увидел живого орка? Думал, пожалею тебя, что ли?
– А надо было оставить? Услыхал дикие крики, вот и побежал, – насупился зомбец, – ясно же, что совсем маленький ребёнок орал. Про тебя я тогда вообще не думал. Чуток струхнул, конечно, когда ты из ниоткуда возникла сверху и волосами шмякнула по лицу, а потом уже не думал.
