— Спасибо, — рассеянно сказала она, глядя на Корда. — Увидимся завтра.

Она подошла к Корду, и они ушли, обнявшись. Я не могла не задаться вопросом — имеет ли происходящее какое-либо отношение к Криду.

Новая официантка, по-видимому, была слишком шикарной, чтобы помочь с уборкой. Я уставилась ей в спину, пока она болтала с Гриффином, постукивая своими розовыми полированными когтями по барной стойке.

— Некоторые люди всё ещё работают, — громко заметила я.

Джули повернулась ко мне с натянутой улыбкой и оглядела с ног до головы. В этот момент я не была особенно привлекательной. Волосы собраны в небрежный конский хвост, а джинсы, которые я носила, сидели лучше несколько лет и пару сотен циклов отжима назад.

— Некоторые люди больше подходят для тяжёлой работы, чем другие, — ответила она таким откровенно злобным тоном, что у меня возникло искушение засунуть в её маленький курносый нос бутылочку соуса «Табаско».

Убрав со столов и расставив стулья, я сняла фартук и пошла в подсобку. По тому, как удовлетворённо Гриффин смотрел на меня, я поняла, — он думает, что с Джули у него есть шанс. Я показала ему язык просто потому, что могла. Его глаза расширились, и он вернулся к слушанию болтовни Джули о ритуалах для новичков в женском соррорити.

Забрав свою сумку, я заглянула в кабинет Эда.

— Я ухожу, босс.

Эд посмотрел на меня. Он выглядел так, будто до моего прихода занимался разглядыванием своих ботинок.

— Хорошо, — менеджер вздохнул и провёл рукой по голове. На краю захламлённого стола стояла бутылка антацида. Я быстро ретировалась от печальной сцены, пока не пострадала моя душа.

Воздух снаружи был влажным. Обычно по вечерам, когда я заканчивала работу и садилась в машину, то испытывала огромное чувство свободы. Я справлялась самостоятельно, у меня имелось всё необходимое, и я собиралась продолжить работать, пока не сумею подняться выше. Но сегодня, вспоминая Корда и Сэйлор вместе, таких милых и влюблённых, я чувствовала себя немного одиноко.

Стефани дома не было. Что неудивительно, она почти никогда не появлялась в квартире. Моя соседка была настолько неуловимой и скрытной, что я иногда задумывалась, не является ли она членом мафии.

Ко мне подбежала Долли; я взяла её на руки и поцеловала в маковку.

— Знаю. Ты всегда рада меня видеть.

Я опустила кошку на пол и пошла в спальню, чтобы положить сумку. Я надеялась, что в морозилке осталось мороженое, и собиралась съесть его как свинья, вытирая рот тыльной стороной ладони, развалившись на футоне за просмотром худших реалити-шоу по телевизору.

«Не делай этого. Не делай этого».

Но я сделала. Я схватила рубашку Крида и вдохнула сквозь ткань. Этот поступок заставил меня почувствовать себя такой распутной и жалкой, что мне пришлось сесть. Неужели я всегда буду идти по этому пути, несмотря на мои отчаянные попытки исправиться?

«Ты хочешь его, девочка. Чёрт, ты из тех, кто для этого рождён».

В моей голове слышался не голос Крида. В нём звучал алабамский акцент, и воспоминание об этом вызвало у меня тошноту.

Стиснув челюсти, я начала непроизвольно скручивать ткань рубашки. Он не был первым мужчиной, который прикоснулся ко мне где бы то ни было, но он стал первым, кто преступил черту и после этого получил всё.

Когда Лора Ли узнала, что её последний мужчина трахает дочь, она потеряла последние остатки разума. В свои тридцать шесть Лора выглядела на десять лет старше. И чем ближе мы подходили к совершеннолетию, тем недоверчивее и несчастнее она на нас смотрела. Я не знала, подозревали ли мои сёстры то, что сама уже поняла: наша мать тосковала не по детям, которыми мы были, она грустила по молодости, которой мы ей стоили.

Никогда не узнаю, как всё обернулось бы, останься я с ними. Возможно, Лора Ли преодолела бы свой гнев, и я смогла бы окончить среднюю школу. Не было мужчины, за которого можно бороться. Больше не было. Он ушёл, не оглядываясь, как и многие другие до него. Но оставались вещи, которые мы с мамой наговорили друг другу.

«Грязная грёбаная шлюха».

«Чёртова сумасшедшая сука».

На моей щеке всё ещё чувствовалось жжение от её руки, а на спине — рубцы от щётки для волос, которой она меня била. Было и кое-что ещё, чего она не знала и никогда не узнает.

Я не считала Лору Ли одной из самых болезненных потерь в своей жизни. Я могу прожить без неё. Но лишиться сестёр было больно.

Долли, казалось, почувствовала моё плохое настроение. Она потёрлась о мои ноги и сочувственно мяукнула.

Я не стала думать. А просто взяла телефон и позвонила.

— Привет, — ответила моя сестра Августа. Её голос звучал запыхавшимся, словно для ответа на звонок она спешила найти тихое место. Я восприняла это как хороший знак.

— Привет, Агги, — и тут я потеряла дар речи. Учитывая наши детские годы, я принимала как должное наш простой способ общения на своего рода тайном языке, рождённом из совместного опыта. Иногда мы, конечно, спорили, но это никогда не длилось долго. Это было похоже на кочку, через которую нужно просто перешагнуть.

Знай я, что уход той ночью четыре года назад оборвёт невидимую нить, которая связывала нас, я бы, возможно, не смогла так поступить.

Сестра вздохнула. До сих пор у неё всё получалось хорошо. Агги училась на втором курсе ветеринарного факультета Университета штата Оклахома. На другой стороне линии слышался шум дождя, и я попыталась представить себе Оклахому. Я проезжала там однажды и запомнила много равнин под бескрайним небом.

— Ну, как ты? — наконец спросила она.

— Я в порядке. Работаю на том же месте. Коплю деньги, чтобы пойти в школу.

— Это здорово, Трули. Правда, хорошо. Ты вообще занимаешься дизайном?

— Не в последнее время. Мне пришлось избавиться от Зингер некоторое время назад. — На самом деле мне пришлось продать свою дорогую швейную машинку, чтобы наскрести денег на аренду, но я не видела смысла раскрывать все печальные подробности. — Ты слышала что-нибудь о Мие в последнее время? Я оставила ей сообщение около двух месяцев назад, но она так и не перезвонила.

— У неё больше нет телефона. Мия присоединилась к какому-то экологическому движению; они выращивают свёклу из коровьего дерьма. Живёт в сельской местности Орегона, промокшая и засовывая руки в грязь. Пишет мне письмо раз в месяц или около того. Но кажется счастливой.

Мне было трудно представить себе хрупкую Меридиан Ли с грязными светлыми волосами и нежными руками, покрытыми мозолями.

— Что ж, думаю, это хорошо для неё. И я знаю, что Кэрри начала свой выпускной год.

— Точно. Несколько футбольных скаутов уже предложили ей стипендии.

Я села на кровать.

— Так как у тебя дела, Агги?

Я почти слышала, как сестра пожимает плечами.

— Отлично. У меня хороший средний балл и я не ввязываюсь в неприятности.

— Есть парни, о которых стоит поговорить?

— Если бы они были, то безусловно, попали бы в категорию «неприятности».

Мне показалось, что я уловила резкость в её тоне и вспомнила — Агги была в ужасе от того, что я сделала. Августа Ли не из тех девушек, которые тают от придуманных мужчинами комплиментов. Ещё она не думала, что может быть какая-то веская причина спать с чужим мужчиной, особенно если другая — женщина, которая дала тебе жизнь. Не имело значения, насколько плоха была мать, о которой идёт речь, или насколько молода и глупа была девочка. Агги, вероятно, была права.

«Я буду вечно расплачиваться за ту слабость?»

Я положила руку на почти невидимый шрам, скрытый одеждой, и моё сердце подпрыгнуло, когда разум ответил: «Да». Я никогда не освобожусь от принятых мною решений. Это была цена, которую приходилось платить, когда от сердца откалывался кусочек и отправлялся в мир.

— Я скучаю по тебе, Августа.

Сестра вздохнула. И мне показалось, что я услышала, как с её губ сорвалось какое-то ругательство.