Школа, секция каратэ, лекции в двести шестой аудитории СПИ на улице Гоголя – вот и все, из чего тогда состояла моя внешняя жизнь.

А внутри… Кроме медитации я рисовал на полях тетрадей вместо формул неземные пейзажи других планет, писал фантастические рассказы и тайком от родителей месяцами вынашивал «тайные планы», как же мне покинуть эту «мирскую суету», стать отрешенным отшельником. Да так, чтобы вокруг этого никто не заметил и не мог помешать мне! Время -то было еще то – комунистическо-материалистическо-атеистическое.

Мои родители были сторонниками «строгого воспитания», и «правильной жизни», все это было так характерно для их сурового послевоенного поколения. Даже за одни разговоры на такие темы неизвестно что могло бы быть. Я не любил конфликтов, не хотел никому причинять страданий, а просто стремился жить так, как хотел – быть всегда, день и ночь в том Божественном, что открылось мне, и продолжать медитировать. Жить всегда одному, наедине с Истиной. Но для этого надо было покинуть ту среду, в которой я тогда жил.

Вопрос о выборе будущего, своих ценностей, привязанностях, для меня как таковой вообще не стоял. «У инопланетян привязанностей к земному не бывает» – так иногда я шутил про себя.

Психологически, внутри, я уже давным-давно покинул мир, еще в детстве. Мои ценности, мой смысл бытия и цели в жизни уже давно и твердо сформировались лет в десять – тринадцать, вот только путей их воплощения я тогда не видел по своей молодости. Стоял вопрос, как сделать это практически, внешне, и сделать аккуратно, тихо, не привлекая к себе внимания.

У меня были следующие варианты: поступить в летное училище, затем попасть в отряд космонавтов и стать исследователем глубокого космоса. Возможно, наивно тогда думал я, мне удастся найти подходящую планету и спокойно, «официально» поселиться на ней вдали от людей. Смешно? Но в пятнадцать лет мы вполне можем себе позволить такие мечты.

Другой вариант: просто исчезнуть для всех надолго, уехать куда- нибудь, так, чтобы никто меня не нашел. Но я был слишком неопытен и к тому же не мог так неблагодарно поступить с родителями.

Мои опыты медитации не потускнели, а наоборот, казалось, достигли апогея. Я жил «со свистом в ушах» и «ветром в лицо». Мое сознание просто захватывалось той жгучей тайной, черной, холодной и необъятной бездной моего внутреннего «Я». Я смотрел в телескоп на Луну и звезды, рассматривал чертежи космических кораблей, листал справочники о других планетах и читал фантастов. Я любил космос, бредил им, мечтал сбежать с Земли в его черную, безбрежную бездну. Потому что космическая бездна снаружи была примерно тем же, что я испытывал внутри. Она была мною. Между нами не было разницы. Только она могла говорить со мной на равных.

Однако, был еще один небольшой нерешенный, но важный вопрос: я реально не понимал, что такое любовь, так, как это чувствуют люди. Примерно так, как не понимает человек с другой планеты.

У меня и в мыслях не было заводить семью или искать подругу, как это уже вовсю начали делать мои одноклассники. Но было настоящее любопытство, и этот знак вопроса стоял в моем уме несколько лет.

Однажды этот знак вопроса вылился в случайное знакомство с девочкой из соседнего дома. Мне было пятнадцать, ей – тринадцать, она жила на пятом этаже, а ее дом примыкал боком к моему. Романтика, прямо как в кино.

Познакомились мы случайно: кто-то с крыши кидал в нас (в меня и моего друга) шишками, когда мы тренировались во дворе, отрабатывая ката – домашнее задание нашего тренера по каратэ. Как- никак, мы себя считали «королями двора», а здесь такое!

Мы увидели кого-то на крыше девятиэтажного дома, и, быстро забежав в подъезд, поднялись на лифте, вышли через вход на крышу и настигли «террористов». Я помню даже, как в шутку крикнул, чтобы напугать хулиганов: «Так, всем стоять!»

Там, на крыше, была белокурая красивая девушка лет тринадцати, она была невысокого роста, а с ней девочка лет десяти, ее младшая сестра. Девушку звали Лена, а ее сестру – Вика. Она нас не испугалась, к тому же была хорошо воспитана и оказалась очень бойкой на язык. Лена сразу сделала мне замечание, как надо правильно разговаривать с «юными леди».

Через некоторое время я, по ее приглашению, пришел к ней в гости и познакомился с ее родителями. Меня, к моему удивлению, очень тепло встретили. Я стал с ней встречаться. Отец Лены оказался офицером морской авиации в чине капитана первого ранга, кажется, он служил в штабе.

Иногда мы уходили вместе, держась за руки, за черту города, в балку, которая начиналась сразу за домами. В ее присутствии мой ум останавливался, я чувствовал, как моя сердечная чакра буквально «плавится», а медитация еще больше усиливается. Возникало сильное блаженство, которое, однако, не затмевало мою медитацию, а привносило в нее новый вкус. Я словно немел, уходя глубоко- глубоко в себя.

Мы просто гуляли, держась за руки, иногда разговаривали. Ничего больше. Никаких планов на будущее. Этого было достаточно.

Однажды вечером, когда перед уходом домой мы обнялись на прощание, я вошел в очень глубокую медитацию, и мое сознание расширилось так, что я не мог двигаться, потому что все ветры собрались в центральном канале. Теперь я понял, что такое любовь, о которой так много говорили люди. Любовь – это очень мощная медитация. Это то же самое, что у меня всегда было внутри.

Любовь – это божественное в каждом из нас. Влюбляясь, мы медитируем. Но нам не удается сохранить эту медитацию, потому что мы ложно считаем, что причина любви не внутри нас самих, а снаружи.

Мой ум получил ответ на свой вопрос и больше никогда не думал об этом и не возвращался к этому. Девушка ушла домой, а моя любовь осталась со мной, внутри, и больше не искала ничего снаружи

Наши встречи сошли на нет после того вечера. В них больше не было смысла. Я понял то, что хотел понять. С тех пор даже слабая мысль о привязанности к другому не могла возникнуть в моем уме. Все есть во мне, внутри, чего же еще искать снаружи?

Моя любовь не исчезла, напротив, расцвела и расширилась, просто она перестала быть зависимой от внешнего. Мы привязываемся к телу, облику, душе другого человека вместо того, чтобы идти глубже, внутрь себя. Мы хотим сохранить любимого человека, чтобы он всегда был с нами рядом. Для этого мы стремимся его контролировать, цепляемся за него и пытаемся им управлять. Все это в конце концов убивает любовь. Но любовь можно сохранить навечно, если давать ей свободу. Не связывать и не ограничивать ее ничем

Ничем не ограниченная Вселенная с ее бесконечным космосом, звездами и галактиками была для меня олицетворением такой свободной, несвязанной ничем любви – любви к Божественному, к Богу. Я хорошо понимал, что ни за что не променяю ее на маленькую, человеческую, «земную» любовь.

Шло лето 1987 года. Я заканчивал третий курс КВВМПУ. Мне шел двадцатый год.

Я учился, нес, как и положено курсантам, наряды на камбузе, во внутреннем и гарнизонном карауле, вестовым в столовой, дневальным по роте. Работал в городе на постоянных выделениях на работы по воскресеньям. Еще я занимался на турнике, качался, продолжал занятия каратэ в спортгородке, ротной сушилке и спортзале. Выполнял дыхательные упражнения, немного цигун и, разумеется, всегда и везде продолжал свою медитацию.

Я был на хорошем счету у начальства, так как никогда не ссорился, не шел на конфликт, не нарушал правила дисциплины, и вообще был покладистым, в отличие от многих.

Курсанты, молодые и горячие парни, конфликтовали между собой и младшими командирами постоянно. Лишь однажды за эти три года я вмешался в конфликт в классе и приструнил нашего горластого командира- начальника, старшину класса – старшину второй статьи Стригунова, просто пристально взглянув ему в глаза и спросив:

– А чего ты так кричишь?

Он замолчал, удивленно покрутил головой и успокоился под моим взглядом, не найдя что ответить.