Я чуть не споткнулась, когда перескакивала через поваленное дерево, оно все покрывалось какой-то желчью, даже думать было страшно, для кого она предназначалась.
— Арресто моментум! — слова ударили мне в спину, и, краем глаза заметив золотую с серебряными вкраплениями вспышку справа, я дернулась в другую сторону, откуда по мне и ударил лиловый луч.
Так всегда бывало. Каждый гребаный раз. Тело пыталось обмануть мозг — сначала ты не чувствуешь боли, ты только понимаешь, что удар состоялся, однако, проиграв в этом сражении, ушибленное место начинает болеть, ныть и пульсировать.
Дрожь прокатилась по всему телу, заставляя мою кожу гореть. Я не услышала, но почувствовала, как из меня вырвался хрип, словно меня окунули в воду, а затем пустили по ней разряд тока. Я попыталась сделать еще шаг перед тем, как все электрические разряды, блуждающие по моему телу, сконцентрировались в левом боку. И я споткнулась о… Я даже не поняла, обо что я споткнулась. В глазах резко потемнело, и я тяжело осела на мокрую, стоптанную траву.
Не до конца отдавая себе отчет, я потянулась дрожащей рукой к кровоточащей ране. Неверяще уставилась на грязную руку, теперь еще и покрытую багровой липкой субстанцией. Кровь. Моя кровь. Вот уже шесть месяцев мне удавалось избегать серьезных ранений.
Тогда-то я первый раз и послала к черту запрет Кингсли на аппарацию в середине битвы, к черту его неосуществимые надежды, что очередное сражение будет последним, к черту всех!
Я по-настоящему устала, и я не хотела умирать в этом лесу.
Я потянулась к палочке, выпавшей из моей руки, когда увидела его. Глаза Пожирателя, к моему удивлению, выражали шок, азарт развеялся, как развевается пыль с книг, если подуть, сменившись смятением.
На войне нет места смятению.
Я взмахнула палочкой, чтобы аппарировать, и, словно поняв это, он прыгнул в мою сторону.
Все произошло за одну секунду.
Тени начали стремительно окутывать нас, закрывая обзор на затянувшееся грозовыми тучами небо. Все мелькало: Пожиратель, схватившийся за мою ногу, его одержимый, сумасшедший темный взгляд, я, пытавшаяся отбиться от него второй ногой, а затем маска, слетевшая с лица, и его кривая ухмылка.
***
Lily’s Theme
Alexandre Desplat
Еще немного и меня бы вывернуло.
Я с трудом раскрыл глаза, но ничего не увидел, кроме бело-серебристого свечения.
Если я умер, то с этим будет тяжело свыкнуться. Голова раскалывалась, словно меня ударили по ней арматурой. Слева от меня что-то зашевелилось, а затем раздался срывающийся на хрип кашель.
Грейнджер. Ну конечно. Вечная причина моей мигрени. Причина этого белого све… снега… Снега?!
Я резко встал с колен, отчего весь мир перед глазами качнулся, так что мне стоило больших трудов сохранить равновесие и не завалиться на бок.
Кругом были лишь снег да пару лысых сосен, устремляющихся в серое, словно мутное, исцарапанное стекло — небо.
Всегда знал, что у Грейнджер извращенное представление о безопасности и комфорте, но это было уже слишком даже для нее. Однако очередной тяжелый кашель заставил меня опустить на нее взгляд.
Гриффиндорская принцесса, стоявшая на карачках и захлебывавшаяся собственной кровью. Как мило. Даже не смогла элементарно защититься. Я дал ей время сбежать. Я палил в соседние деревья — что еще нужно было этой любимице учителей, чтобы спастись?
Идиотка.
Но вместо того, чтобы почувствовать отвращение, наблюдая, как она вся в грязи истекает и плюется кровью, я почувствовал… К черту тебя, Грейнджер!
Словно в ответ на мои мысли она подняла взгляд на меня. Чего я точно не ожидал, так это увидеть безумную, кровавую улыбку на ее лице. Ее глаза заслезились, и она снова закашляла, а затем, шипя, села напротив меня, прислонившись к шершавому стволу дерева.
Поморщившись от большого количества телодвижений, она прижала левую руку к разодранному боку. Сквозь ее пальцы заструилась алая кровь. Не грязная. Просто алая. Как у всех.
Заметив мой взгляд, она вздернула подбородок и стерла замызганным рукавом мантии кровь с губ. Ее глаза блеснули необузданным диким огнем, словно бросали вызов мне. Мне — Драко Малфою.
Для нее это было будто игрой. Вечной, как время. Она ждала моего следующего хода.
— Малфой, — растягивая в моей манере гласные, произнесла она, склонив голову набок.
Что ж, Грейнджер, в эту игру мы играем оба и уже довольно давно. Правила мне известны.
— Грейнджер, — проговорил я, подражая ее тону.
Она медленно кивнула, словно подтверждая, что я не ошибся, что она и правда Грейнджер.
— Кажется, я давал газели возможность убежать?
— Видимо, я слишком прекрасна для интенсивного бега, — последнее слово она не договорила, сокрушившись новым приступом кашля.
— О, не льсти себе, грязнокровка.
— То были твои слова, не мои, — она облизнула пересохшие губы и хищно улыбнулась.
Я никогда не смогу себе объяснить, почему мои щеки вспыхнули.
Чтобы скрыть, Мерлин побери, смущение от назойливого, любопытного взгляда, я принялся отряхивать мантию от снега.
— Серьезно, Грейнджер? Из всех мест, где ты могла бы почувствовать себя в безопасности, ты выбрала дикий заснеженный лес? Я поражен. Я восхищен. — Ее тонкие аккуратные брови взлетели вверх, стоило мне произнести последнюю фразу. Она так странно смотрела на меня, даже не моргала, как будто я одновременно и глуп, и прекрасен. Как будто я идиот, но она этому безумно рада. — Твоим бесподобно неразвитым инстинктом самосохранения, — поспешно добавил я, улыбаясь одним уголком губ.
Веселье сошло с ее лица, как тающая лавина снега сходит с гор.
— Чего ты медлишь? — внезапно резко спросила Грейнджер. — Вот она я — «гриффиндорская принцесса», подружка Избранного, поганая грязнокровка — сижу со все равно что огнестрельным ранением на снегу, запятнанном своей же кровью. Разве моя смерть не являлась твоей целью?
Цель подобна стремлению. Надежда и вера в одном флаконе. Цель сравнима мечте — и то, и другое мы сами себе придумываем; и то, и другое только мы сами и можем осуществить. Неужели целью человека может быть чья-то смерть? Возможно, смерть являлась составляющей по достижению этой цели, но конечный результат? Мерлин, это было мелочно даже для Темного Лорда, что уж говорить о его марионетках, каковой являлся и я? Я ненавидел Грейнджер. Я ненавидел Поттера и весь этот бедлам под названием Хогвартс. Я ненавидел всех и вся, но желание убивать никогда не входило в список моих мечт…
— Малфой, не зная тебя, я бы подумала, что ты боишься, не дай Мерлин, сомневаешься, — Грейнджер снова облизнула потрескавшиеся губы, сверкнув кофейными глазами, а затем, скрипя зубами, сильнее зажала внушительных размеров рану в боку.
Я моргнул, сконцентрировав свое внимание на ее лице и только тогда заметив, как сильно она изменилась за годы. Ее лицо впало от недоедания, под глазами образовались синяки, кожа словно потеряла свой живой оттенок, сделавшись серой, как лондонское небо в ноябре. И лишь одна эмоция по-настоящему жила на ее лице — всеобъемлющая усталость. Искры, что еще секунду назад сверкали в ее глазах, замедлили свой темп и просили о помощи.
Грейнджер была не против умереть.
Грейнджер хотела взять выходной в этой бесконечной войне.
Грейнджер была готова умереть.
— Ты тянешь время…
Под ней стремительно образовывалась свежая лужа крови, Грейнджер увядала на глазах.
Было видно, скольких усилий ей стоило произнести эту фразу с едва заметной издевкой, скольких усилий ей стоило держать глаза открытыми, не уходить в небытие.
Она была готова к смерти, но продолжала сражаться за возможность встретиться лицом к лицу с ней. Неужели ей так хотелось умереть от руки врага?
— А ты готова умереть, — я хотел сказать это холодно и лицемерно, но слова вылетели с каким-то сожалением и презрением.
— Тогда у нас проблема, — прошептала она, и ее веки сомкнулись.
***
«The Imitation Game
