– Вы так загорелись идеей узнать его поближе, что я начинаю ревновать.

– Право, не стоит. Конечно, мужчина, увлеченный своим делом, всегда привлекателен, но вы же знаете, что мое сердце навсегда принадлежит другому, – Сандрин показательно вздохнула.

– Смею надеяться, что это я, маркиза?

– И вы не ошибаетесь, маркиз!

– А как он собирается все показать? Путешествует с полным набором местной съедобной флоры и фауны?

– О, конечно, нет. Он провезет меня по окрестностям! Не переживай, все абсолютно безопасно и в очень медленном темпе. Вы даже заметить мое отсутствие не успеете. И со мной непременно поедет Арлет, так что причин для переживаний нет и быть не может, – произнесла для убедительности Сандрин, хотя горничную в поездку брать не планировала и даже не разговаривала с той о такой возможности. У ее служанки своя семья, так зачем отрывать женщину от родных и любимых людей без лишней надобности. А потом она что-то придумает, если муж вспомнит о ее обещании взять с собой компанию.

– Ну если Арлет, то, конечно, не может, – скептически отозвался Анри. Он сомневался, что не заметит отсутствия жены. Ему казалось, что он ищет ее глазами везде, где только ни бывает, и очень волнуется, если не находит.

Теплый, чуть влажный воздух оранжереи поглотил его. Он нашел Сандрин в дальнем конце помещения, увлеченно рассматривающей набравшие цвет бутоны роз. Необходимо признать, что строительство оранжереи было отличной придумкой.

Он любил эти спокойные, тихие занятия жены. Когда они только стали жить вместе, он думал, что ее не угомонить. Каждый день она придумывала себе новое увлечение. И ему оставалось только надеяться, что задумка будет осуществляться под крышей этого дома.

Конечно, если была ночь, она просто спала. Но на утро уже опять куда-то отправлялась. Оранжерея, будуар, который она переоборудовала под мастерскую для пошива платьев, окрестные имения. Ей все было интересно. Все, что происходило вокруг. Словно прожив много лет в заточении, она вдруг вырвалась на волю и расцвела.

И с тех пор, когда маркиза стала ездить по округе, на всех приемах и обедах, где они бывали, у Сандрин непременно находились знакомые, жаждущие с ней посекретничать и выяснить ее мнение по какому-либо вопросу. Анри в эти беседы не допускался, что его всенепременно нервировало: он все еще продолжал наслаждаться обществом собственной жены и не желал отпускать ее от себя надолго. Даже танцевал только с ней, давая окружающим мужчинам возможность украсть всего пару музыкальных туров.

Со временем он выяснил, что все эти шепотки и приглушенные разговоры касались обсуждения матримониальных планов очередной незамужней девушки, но это ничуть не уменьшило непреклонного желания быть рядом с женой. Даже несмотря на косые взгляды окружающих ее дам.

Конечно, Анри не участвовал в разговоре, а просто молча стоял поодаль. Но все равно, Сандрин уже делала ему намеки, что они не так откровенны в его обществе.

Пробудившаяся от зимы природа Новой Шотландии увлекала ее не меньше сплетен соседских кумушек. Немыслимой красоты утесы и бухты, каменистые пляжи и зеленые заросли – ей все было одинаково интересно. Маркиза гуляла одна или брала с собой Арлет, но возвращалась с прогулок одинаково восторженной и очарованной окрестностями.

Оранжерея была еще одной ее страстью, и эта страсть отвечала ей взаимностью. Растения любили ее и старались предстать во всем своем великолепии перед ее взором.

– Я уезжаю. Буду вечером, – произнес Анри, нарушая очарование места, в котором красивая женщина смотрела на такой же прекрасный цветок.

У Сандрин чуть не вырвалось «Опять!». Но она сдержалась.

– Все в порядке. Поезжайте спокойно. Я закончу дела в оранжерее, а потом начну собираться на бал.

– Да, о бале. К сожалению, я не знаю, сколько времени это займет.

– Когда мне ждать вашего возвращения? – Она смиренно опустила глаза, придерживаясь образа послушной жены.

– Думаю, на бал мы отправимся вместе. Но если задержусь, поезжайте одна. Обещаю искупить свою вину. Да и компания без вас будет скучать.

– Мне кажется, или вы ревнуете к ним?

Нет, ей не казалось. Он действительно ревновал. Анри многое бы отдал, чтобы быть постоянно с ней, но дела требовали внимания. Его бывшая активизировалась. Она то просила привезти денег, несмотря на то, что он регулярно отправлял ей не только их, но и одежду и продукты, то придумывала мифические болезни у ребенка, то проблемы со своим магазинчиком косметики, которые никто, кроме Анри, решить был не в силах. Она будто пыталась вернуть его, словно чувствовала, что совсем скоро не ее ребенок будет играть первую скрипку. Да, он совершил ошибку, связавшись с этой женщиной, но ребенок ни в чем не виноват, и он старался уделить ему как можно больше времени.

Анри принимал участие в воспитании сына, видел его через день, гулял и рассказывал всякие истории. Но с каждым разом все четче осознавал: что бы ни было до этой минуты, именно ребенок Сандрин, той, кого он так сильно любит, будет на первом месте. Его первенцем, наследником.

И ему с каждым днем все тяжелее и тяжелее было оставлять жену.

Словно почувствовав его мысли, маркиза легко поднялась со скамеечки, подошла к нему и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в губы:

– Куда бы вы ни отправились, с кем бы ни повстречались, возвращайтесь. Я всегда буду вас ждать.

Сказав это, она вернулась к растениям и больше не оглянулась, позволив мужу спокойно выйти за дверь без ненужных обид.

Взяв лошадь, Анри выехал за пределы имения и направил животное в сторону поселка. Все вокруг зеленело под ярким солнцем, а плодовые деревья стояли полностью усыпанные цветами. Приблизившееся лето сулило теплую погоду и обильный урожай.

Небольшое селение, скрытое от ветров склоном горы, жило своей размеренной жизнью. Женщины хлопотали по хозяйству, на улице играли дети, чуть поодаль на пригорке паслась живность. Дом его бывшей стоял с краю, выделяясь размером, добротными стенами и отсутствием какого-либо движения. Построенный несколько лет назад на его средства, он состоял из пяти комнат хозяев, помещений для прислуги и большой кухни с прилегающей к ней столовой.

Ора Равен, мать его сына, настояла на том, что ей нужно все самое лучшее, и строение было возведено в угоду всем требованиям. Только вот сохранить былую красоту дом не смог. Бывшая была ленива. Содержать в чистоте жилище она планировала с помощью слуг, для чего вытребовала с Анри денег им на жалование, пояснив, что его сын должен жить в уютных и чистых комнатах. Только ни на внутреннем, ни на внешнем облике дома наличие средств на обслугу не сказалось. Ора постоянно жаловалась, что никто не хочет работать и ей приходиться постоянно искать штат.

Только Анри справедливо полагал, что дело вовсе не в неуживчивом характере мадам, а в ее жадности. Большую часть полученного она оставляла себе, держа в услужении лишь кухарку с помощницей да горничную. Главной целью своей жизни мисс Равен определила возвращение маркиза от этой «наглой особы, посмевшей залезть в их счастливую жизнь», как она в глаза ему говорила о Сандрин Лекавалье. Мужчина полагал, что за глаза из уст этой женщины вылетает что похуже. Но озвучивалось это исключительно в его отсутствие, с пониманием, что за неосторожно сказанным словом непременно последуют карательные меры – содержание будет урезано во много раз. Однако это не мешало Оре поджимать губы и каждое посещение озвучивать Анри, что он изменяет ей с другой. Выслушав несколько раз подобные замечания, маркиз четко обозначил больше разговоров подобных не заводить и имя Сандрин при нем не упоминать. И потому мисс Равен теперь молчала, лишь исподволь, в сторону, произнося, что «бывают же наглые особы, лезущие в чужую семью». О том, что именно она являлась такой «особой», ведь маркиз ей никогда ничего не обещал и даже обозначил до их связи, что имеет жену, ее не останавливало.