Сергей улыбнулся ещё раз, развернулся и пошёл дальше, слыша, как поднимается водительское стекло и трогается с места большая красивая машина.

К сожалению, маленький отрезок пути до магазина не вернул ему воспоминаний. Мысль, что девушка и её автомобиль испугали их, развеселила его, вернув утреннее настроение.

Немного провозившись с ключами, он вошёл внутрь магазина и тут же услышал треск старого, с наборным диском телефона.

– Привет, мы встречаемся? У тебя ничего не поменялось?

– Миша, дорогой, конечно нет! Жду тебя и уже бегу наливать коньяк.

– Нет, нет и ещё раз нет! Я с этим зельем завязал. Хрустальная хрупкость пьяной души передалась моим сосудам, доктора говорят о надвигающихся проблемах. Поэтому чай и только чай. Пока.

Сергей вернул трубку телефона на рычаги. Тишина дала ему возможность прислушаться к себе. Он снял пиджак, сел в кресло и закрыл глаза. Ему очень захотелось вернуться к воспоминаниям. Минут пять он сидел в ожидании, отгоняя другие мысли, и наконец почувствовал, как воображение очертило контуры баржи, каюту капитана, лежащего на полу курьера и металлический ящик, похожий на контейнер.

– Тут мы его не откроем, – сжимая правой рукой ствол СВД, произнёс майор, – а эта слизь, – толкнул он прикладом винтовки негра, лежащего на полу, – кода не знает.

– Я видел такие контейнеры, – уверенно произнёс Сергей, – это продукция Де Бирса. Вот только как он оказался у партизан?

– Алмазы в обмен на оружие. Всё руководство УНИТА – это алмазные короли Африки, а рабами у них простые жители. За мамалыгу и бутылку воды они роют и моют почти на всей территории Анголы.

– Ворток! – в каюту стремительно вошёл кубинский офицер, одетый в национальную форму солдата Анголы. – В нижних трюмах баржи две сотни людей. Похоже, это какое-то племя. На африкаанс не говорят, по-португальски не понимают, все в лохмотьях, измождённые, грязные, есть старики, женщины и дети!

– Ну вот! – обратился к Сергею майор. – Помяни чёрта, и он явится без промедления и с мешком, полным подарков.

– Майор, – в каюту вошёл ещё один кубинец, – дозор сообщает, в километре от нас замечены пять открытых грузовиков, в них партизан как сельдей в бочке. Не понимаю! Мы всё зачистили, никто не мог связаться с подмогой и сообщить наши координаты, а они едут прямо на нас.

– Контейнер! – перебил офицера Сергей. – Он наверняка снабжён радиомаяком.

– Командир, – вновь заработала рация майора, – в рубке и на палубе полно ящиков с оружием, старатели говорят, что далеко с женщинами и детьми им не уйти. Они просят автоматы, хотят сражаться вместе.

– Всем внимание, слушать приказ, – Михаил включил громкую связь, – кубинцы перемещаются на левый фланг и сидят там в кустарнике тихо, как мышки. Ребята, разведка, вы делитесь – трое на правый край, двое на верхнюю палубу. Старателей расположить на берегу перед баржей. Я с оптикой в рубку. Сергей, – он посмотрел на геммолога, – остаёшься охранять контейнер. Всё, разбегаемся, гости будут с минуты на минуту.

Открывшаяся дверь ювелирного качнула язык колокольчика, и помещение наполнилось электронным звоном.

Хозяин магазина открыл глаза. На пороге стоял человек-гора. Сергей узнал его сразу, хотя время избороздило лицо глубокими морщинами и окрасило виски: перед ним стоял тот самый майор военной разведки, прозванный товарищами Ворток – за упорство и рождение в год Кабана.

– Брат! – раскатисто произнёс Михаил и сгрёб в охапку вставшего с кресла Сергея. – Шестнадцать лет прошло, а ты всё такой же, словно вчера расстались! Вот что значит иметь дело с бриллиантами – они шагнули к нам из вечности, и ты рядом с ними не стареешь. Дай-ка я тебя еще раз обниму, – и он снова прижал к себе товарища, на этот раз более искренне.

Ещё какое-то время они постукивали друг друга по плечам, шутили, постепенно подходя к воспоминаниям и событиям, объединившим их когда-то очень давно.

– Представь, – с интересом продолжил разговор Сергей, – я сегодня всё утро тебя вспоминаю. Как раз прямо перед твоим приходом остановился на эпизоде нашего расставания в каюте капитана. Ты приказал мне караулить контейнер, а сам ушёл с офицерами отбивать атаку унитовских партизан. Я тогда минут сорок сидел как на иголках, не знал, что и думать. Иллюминаторы каюты выходили на противоположную сторону, мне ничего не видно, зато слышно – пулемёты трещат, гранаты рвутся, подствольники булькают, крики, а потом раз – и все стихло. Ох, и нагнала же на меня страха эта тишина. Автомат с предохранителя снял, весь испариной покрылся, но, слава Богу, за мной Ваня пришёл, царство ему небесное, – Сергей перекрестился и продолжил: – Мне так хотелось на поле боя посмотреть. Я ведь до сих пор не знаю, сколько тогда человек погибло и кто из твоих людей пострадал…

– Война, – усаживаясь в кресло напротив стола, жёстко произнёс Михаил. – Мы убивали, нас убивали, вот только узнать бы, ради чего всё это было? Сколько лет прошло, а меня мучает один вопрос: камни, которые мы таскали из Анголы в Намибию, хотя бы немного попали в государственный карман или набили заграничные счета чиновников и генералов? Думаю, ты знаешь ответ и наконец-то расскажешь мне правду.

– Эх, Миша-Миша, таким простым людям, как мы с тобой, искать правды очень опасно. Хотя бы потому, что можно лишиться последних иллюзий. Ты забыл? В те годы страна была похожа на пудинг, дрожащий на ветру. Ты без работы, я с гривенника на рубль перебиваюсь, и вдруг такая удача. Меня позвали оценивать камни, тебя – их охранять, а если понадобится, то и отбирать у плохих и кровожадных партизан. Мы были частью механизма и получали деньги за то, что хорошо делали свою работу.

– А кто создал этот механизм? Сегодня ты уже можешь рассказать, за что мы оставили на съедение животным более двух сотен трупов на берегу реки? За что снайпер убил Ваню, лейтенанта, приехавшего в Африку заработать немного денег? На чьих руках, кроме меня, кровь тех событий? Дай мне возможность хотя бы мысленно разделить с этими людьми ответственность и грех смерти!

– Хорошо, я расскажу тебе, – Сергей включил чайник. Пока тот закипал, оба молчали.

– Только начну с метафоры, – продолжил он, протягивая крепкий чай товарищу. – Зимой почти каждый день Бог, если ты в него веришь, или природа, если нет, посылают на землю белый, пушистый снег. Мы же с тобой живём в таком городе, где снег, коснувшись земли, сразу становится грязным.

В Африке, – приступил к рассказу Сергей, – есть два основных направления алмазного бизнеса. Первый – это добыча и продажа рафа, природного алмаза. ЮАР – лидер и законодатель этого процесса. Страна известна всему миру провинцией Кимберли, рекой Оранжевая и братьями Де Бирс, создавшими самую крупную компанию по продаже алмазов и бриллиантов. Но первые успехи братьев и тех, кто искал счастья в алмазных ручьях, сменились тяжёлой, изнурительной работой и ростом себестоимости. Добыча стала требовать более масштабных земляных работ, новых технологий, и люди, привыкшие пить чай из фарфора De Lamerie, ездить на Rolls-Royce и не торопиться на работу, не захотели мириться со снижением своего уровня жизни. Объединив капиталы, они привязали верёвочки к президентам ряда африканских стран и стали дёргать за них по своему усмотрению. Периодически возникающие на материке войны, перевороты и конфликты преследовали одну цель – алмазы должны были попасть в руки компании Де Бирс. И Ангола, Либерия, Сьерра-Леоне, Кот-д'Ивуар, Демократическая Республика Конго, Зимбабве стали поставщиками так называемых «кровавых алмазов», – Сергей отпил чай. Он видел, как напряжённо слушает его майор.

– Ты можешь представить, какое количество людей погибло ради денег, получаемых от продажи одного кристалла? Можешь понять масштаб трагедии и цинизм парадокса? Голод и нищета обгладывают кости миллионов африканцев, живущих на самом богатом континенте планеты.

– Подожди, – Михаил сделал глоток уже остывшего чая, – я не понимаю, как такое количество контрабанды, накопленной в ЮАР, становится продукцией алмазной биржи? Как на этих преступлениях зарабатываются легальные, облагаемые доходом деньги?