Она смотрит по сторонам: в офисе осталась она одна. Кто-то закрыл все жалюзи, выключил лампы, свет горит лишь над ее столом. Жутко хочется пить, есть и сдохнуть. Или хотя бы поспать. Но проклятый заказ надо доделать, сроки диктуют условия. Черен мучается еще час, прежде чем плюнуть на то, что цифры и буквы по палитре и по тому, что в письме от клиента, не сходятся. Звонить покупателю уже поздно, на письма он не отвечает и ей просто-напросто стремно. Все идет к тому, что доставка будет сорвана, ведь нужно все отвезти клиенту утром понедельника, а заявка отправлена еще в субботу и нельзя сказать, что ее не было возможности обработать. Пак оставляет в карте только цифры, решает, что лучше придет завтра с утра пораньше и доделает это дерьмо на свежую голову, чем проведет в офисе еще хоть десять минут. На крайний случай сама оплатит доставку. С тяжелым сердцем она закрывает программы, выключает компьютер и уходит домой.

***

Утро добрым не бывает — истина, которую Черен не устанет повторять. После вчерашних бдений и долгой дороги до дома, она всю ночь беспокойно металась по кровати, заснула под утро, и в результате не услышала звонок будильника.

Натренированный организм поднял себя сам, только вот не в шесть утра, как оно должно было быть, а как обычно. Если бы не вчерашний заказ, Черен бы успела не только собраться, но и заскочить в какую-нибудь кофейню по дороге домой, взять себе карамельный латте, булочку с корицей и перекус на обед. История не знает сослагательного наклонения, а потому сейчас она истерически быстро, на максимальных скоростях, вылавливает из хаотично разбросанных в шкафу вещей, нужные, чтобы надеть на себя хотя бы просто чистое, пусть и не особо глаженное. Она наспех умывается, печально смотрит в отражение зеркала, потому что о макияже речи не идет и вызывает такси, которое, естественно плетется как черепаха: в это время едут на работу все, час пик.

Пак вбегает в офис все еще пытаясь успокоить себя, настроить на позитивный лад: она успеет все проверить, согласовать и, если нужно, исправить, небольшие задержки некритичны, если клиент лояльный, а она умеет включать обаяние по щелчку пальцев. Хенджин уже сидит на своем месте и неторопливо что-то печатает, внушая всем своим видом спокойствие и умиротворение.

— Утро доброе, — наспех здоровается Черен и торопливо жмет на кнопку включения компьютера, одновременно стряхивая с себя верхнюю одежду.

— Привет, ты рано сегодня, — Хенджин удивленно вскидывает брови, ведь за все время их работы Пак ни разу пришла на работу раньше, чем за пятнадцать минут до начала смены, а тут заявилась раньше аж на три четверти часа.

— Кое-что надо проверить, — тонкие пальцы бегают по клавиатуре с невиданной доселе скоростью, допуская ошибки в паролях.

Черен чертыхается, мысленно кроет матом нерадивую технику, но все же запускает наконец все нужные программы, быстро открывает свой последний чек и сердце ее падает куда-то вниз, с громким звуком бьющейся на мелкие осколки тарелки, когда видит, что ебаная краска уже заколерована и поставлена на доставку. Трясущимися руками она открывает карту колеровки: где-то там, в наивной части сознания, еще теплится убогая надежда, что кто-то исправил коды вместо нее и все будет в порядке. Все чаяния оказываются тщетны. Могло ли быть иначе?

— Хенджин, — севшим голосом зовет наставника, — ты поставил заказ в Инсадон на доставку? В чайную лавку.

— Да, — кивает Хван. — Клиент написал на почту, что подтверждает заказ, я посмотрел, что там нет даты доставки и проставил на сегодня. А что?

— Я не согласовала с ним коды красок, — Черен с отчаянием смотрит на друга. — А по программе видно, что все уже заколеровано.

Хенджин нервно дергается и спешит открыть заказ. Ситуация действительно неприятная, но он верит в чудо не меньше Черен, святая простота — их общее качество, он надеется, что в магазине все же не успели заколеровать прямо все банки. Одна-две — это не страшно, а все тридцать — уже серьезный косяк.

— Я позвоню на склад, — он быстро цепляет на уши гарнитуру и набирает нужный номер.

Черен садится на стол и нервно притоптывает левой ногой, пока ждет, что ему ответят.

— Все банки заколерованы, — вздыхает он, выключив микрофон. — Их много, но из-за небольших объемов это заняло не так много времени.

— Что теперь делать? — шепчет Черен, сильно сжимая брючину вместе с собственным бедром. Наверняка останется синяк, но боли она не чувствует.

— Позвоню клиенту, узнаю, чего он хотел на самом деле, а потом будем решать, — Хенджин снова берется за гарнитуру и звонит.

Черен не верит, что так получилось. Первый проеб, зато какой. Она смотрит на Хвана, его пухлые напомаженные гигиеничкой губы шевелятся, но слов она не различает, поглощенная мыслями о своей ничтожности и бесполезности.

— Все очень плохо, — констатирует Хенджин, закончив разговор, — он хотел колеровку по какой-то древней палитре, а у тебя проставлены просто цифры и на складе заколеровали по ралу. Цвета вообще не совпадают с нужными и выкупать клиент это не будет. Нужно идти к Чонину, пусть скажет, как действовать дальше.

Черен обреченно вздыхает, думает, что перед смертью не надышаться и решительно встает со стула, готовая понести справедливую кару. Доселе она ни разу за всю свою жизнь не бывала вызвана на ковер к начальству, потому как всегда выполняла взятые обязательства. Все бывает впервые.

Чонин хмуро перебирает деревянные бусины четок, когда выслушивает их явку с повинной. Смотрит заказ и ошарашенно цокает.

— Но зачем же ты вообще проставила коды? — спрашивает он с возмущением. — Ты могла не ставить ничего, максимум, на доставку бы опоздали, компания бы компенсировала, а это… Госпожа Пак, я очень разочарован.

Его лицо действительно выглядит расстроенным, а Черен одновременно неприятно, что ее распекает этот юнец, и обидно, что он полностью прав. Если бы она не сделала ничего, было бы лучше, чем так. Справедливый упрек.

— Думала, что приду на работу пораньше и успею поговорить с клиентом, — практически бубнит себе под нос.

— И что пошло не так?

— Проспала.

Черен видит едва уловимое осуждение и непонимание в глазах руководителя, а на Хенджина она старается вообще не смотреть. Оправдание на уровне второго класса начальной школы, ей богу. Еще бы сказала, что собака съела проездной на метро. В комнате повисает гнетущее молчание. Первым его нарушает Чонин.

— Звоните на склад, пусть колеруют новые банки в нужные клиенту цвета. — он вздыхает, трет переносицу то ли от усталости, то ли от кретинизма подчиненных. — По поводу убытков мне нужно переговорить с Чаном. Идите работать. Хенджин, проследи, чтобы с этим заказом все было в полном порядке.

Хван кратко кивает, разворачивается и произносит одними губами, глядя в лицо Черен: «валим отсюда». Они молча идут до своего места.

В офисе уже, похоже, все в курсе, что у них какие-то проблемы, каждый второй бросает заинтересованные взгляды, но никто не подходит, чтобы расспросить, ибо работы дофига. Но к руководителю Яну обычно никто посреди смены прогуляться не ходит без веской причины, тем более вдвоем.

Черен, белая как мел, медленно садится за стол, выводит компьютер из спящего режима, надевает гарнитуру. Ее лицо не выражает ничего, мыслей в голове также нет. Первая серьезная ошибка основательно выбила ее из колеи.

— Это уже произошло, успокойся, — Хенджин сочувственно смотрит на Черен и от этого ей хочется зарыдать. — Как-нибудь вырулим ситуацию.

— Я такая дура…

— Бери себя в руки, еще целый день впереди. Все могут ошибаться.

Она ничего не отвечает, лишь пялится в монитор и уныло открывает почту.

Хенджин ставит себе отметки в блокноте, садится за компьютер и начинает исправлять то, что провалила Пак, параллельно ставя себе галочку, проверить за ней текущие чеки, мало ли, что можно напортачить в таком состоянии.

День обещает быть долгим.

***

— Ну ты даешь, мать, — Чанбин с громким стуком ставит стакан с пивом на стол, игнорируя специально выданную подставку.