Но есть и другие побочки, с которыми приходится считаться. Неадекватность восприятия, ревнивость, плаксивость, агрессия, асоциальность.

Суок его любит и не допустит, чтобы он превратился в овощ.

Роется в шкафчике, ищет заветные банки, пока Хенджин не разворачивает резко к себе.

— Я не хочу их пить, — капризно заявляет и дует и без того пухлые губы.

— Давай тогда просто ляжем спать? — предлагает с робкой надеждой, тут же разбитой в пыль.

— Ты трахалась с Чаном? — не такой уж и внезапный вопрос, если знать предысторию.

— Мы с ним встречались два года, господи боже,как ты думаешь? — она пытается убрать его руки со своих плечей, но не выходит.

— Нет, сегодня, когда он приходил в ваше ебучее караоке, — пальцы сжимаются сильнее, оставляют красные следы.

Чертов Сынмин! Суок засунет ему в жопу все карточки с Вонпилем, что тот прячет под клавиатурой. Дождитесь только понедельника.

— Ты же знаешь, что он друг руководителя, — все, что она скажет дальше, будет звучать, как оправдания, понимают оба отчётливо.

Если бы Хван принял таблетки, все было бы в порядке, но он не принял.

— Я так люблю тебя, — выдыхает он и истерично сжимает ее в объятиях.

— Тогда позволь мне позвонить Минхо, — тихо просит она, предчувствует беду.

— Зачем?

— Мне так будет спокойнее. Или выпей таблетки.

— Может, тебе и Минхо приглянулся?

Хенджин разозлился. Он тащит ее на кровать, кидает туда с такой силой, что Суок подкидывает на пружинах как на батуте. Пацана не скрыть за широкими штанами, Суок видит у своего парня недвусмысленную выпуклость в районе ширинки.

Из-за усталости и завалов на работе они уже два месяца не трахались. Шизоидный Хенджин всегда возбужден.

— Я люблю только тебя, ты же знаешь, — она прикрывает глаза, чтобы не видеть надвигающуюся тень.

Любить Хенджина — это всегда какой-то выбор.

Они спят нечасто, когда он в ремиссии, таблетки подавляют его либидо. Но, когда это все же происходит, он всегда нежен и предупредителен, беспокоится об ее удовольствии в первую очередь. Когда он забывает о таблетках на неделю или больше, у него постоянно стоит и он берет ее быстро и грубо.

Суок обычно устраивают оба варианта. Но не сейчас.

Кровать продавливается от тяжести его тела, горячее дыхание опаляет лицо Суок и она открывает глаза.

Карие глаза Хенджина кажутся почти черными в полумраке комнаты: осталась гореть только настольная лампа.

Длинные пальцы бегут по телу девушки пауками, она вздрагивает, когда Хенджин отодвигает ластовицу ее слипов и исследует то, что было скрыто.

— Не чувствую твоей любви, — разочарованно констатирует он, вытаскивает сухие пальцы.

— Я не хочу сейчас, ты меня обидел, — она пытается оттолкнуть его, но ничего не выходит.

— Чем?

— Своими подозрениями.

— Они не обоснованы?

— Я люблю тебя, ты же знаешь. Никто другой меня не интересует.

— У тебя Сахара там, внизу, пустыня Гоби, — он таращится не мигая.

— А у тебя курган степной, географ ебучий, — огрызается Суок.

— Я геодезист, — поправляет он и морщится, вспоминая про работу в столь неподходящий час. — Оближи, а то будет больно.

Хенджин сует ей в рот пальцы, проталкивает глубже, давит на язык почти до рвотного позыва.

Суок думает о том, что это небольшая цена за то, чтобы быть с тем, кого любишь.

— Ну? –требует Хенджин, прекращает движение в ее рту, и она понимает, что надо делать без лишних слов.

Сосет его пальцы усердно, чувствует, как он трется о ее бедро возбужденным членом и тихо стонет.

Когда ему кажется, что достаточно, он высовывает пальцы и довольно щурится на ниточку слюны, тянущуюся от ее рта.

Его рука быстро возвращается к ее паху, и он начинает активно массировать клитор увлажненными пальцами, одновременно засовывая свой язык ей в рот.

Хенджин горячий, его жар избыточен, хочется включить кондиционер или выйти на балкон и вдохнуть свежего воздуха. Вместо этого Суок старается сосредоточиться на его манипуляциях с ее телом, чтобы возбудиться.

Похоть медленно, очень медленно растекается по ее складкам, Хвана это не устраивает и даже бесит. Пальцы пересохли, естественной смазки почти нет; трение грубое, он знает, что это скорее принесет чувствительной Суок боль, нежели наслаждение.

— Ты заебала, — рычит недовольно он и слезает с нее.

Быстрыми отточенными движениями он стягивает с нее и себя одежду, белье, бросает куда-то на пол, а затем возвращается к девушке.

Его член стоит давно и болезненно, Хенджин ненавидит себя за то, как сейчас обходится с Суок, но иначе у него не получается, свою злость и обиду трансформирует в страсть, раздвигает ей ноги и широкими мазками лижет промежность, чтобы хоть как-то облегчить свое и ее положение.

Он корит себя за то, что не купил смазку и презервативы, но это не помешает им потрахаться. На пробу вводит два пальца сразу и продолжает дразнить клитор кончиком языка. Вроде нормально.

Он выдыхает и поднимается поцелуями выше: едва касается живота, водит носом под ее грудью, напитываясь ароматом любимой, прикусывает шею.

Суок похоже оттаяла: сама притягивает его за шею и развязно целует в губы, обхватывает ногами его талию, скрещивая лодыжки на его копчике, поддается навстречу.

Хенджин засовывает в нее член и стонет задушенно, двигается внутри хаотично и сильно.

Суок слегка больно, но это быстро проходит. Хенджин напоминает ей отбойный молоток своим темпом. Она смотрит на его лицо, прекрасное в полумраке, да и не в полумраке тоже прекрасное и вновь думает, что согласна на что угодно, лишь бы видеть его таким. Суок могла бы писать картины по воспоминаниям о кончающем Хване, но в их паре художник не она.

Хенджин обмякает, расслабляется, заваливается на нее. Спустя минуту уходит в ванну, смыть сперму, и возвращается обратно.

Вид распластанной на кровати Суок его снова возбуждает.

— Я не хочу, — она начинает плакать, когда встречается с его голодным взглядом. Слезами удивляет даже себя.

Хенджин хмурится, ему неприятно видеть ее расстроенной, но с самоконтролем дела не очень.

— Хотя бы чуть-чуть, — он успокаивает ее теплой улыбкой и поглаживанием по бедру, берет подмышки и тянет вверх, устраивает поудобнее, подкладывает под спину подушку, чтобы сиделось мягче.

В Суок что-то ломается, но ей не в первой такое, за свою любовь Хенджину она платила много раз, заплатит и еще. Телом — не самая высокая цена, фигня вопрос.

Он встает на колени напротив ее лица и командует:

— Открой рот.

Она подчиняется почти сразу, заминка в секунду.

Хенджин водит членом по ее губам, размазывает им же слезы и кайфует. Его женщина полностью в его власти, он победил.