========== *** ==========
Суок заходит в темную пасть их квартиры и чувствует неладное: из кухни тянет сквозняк, сильно пахнет кофе и выпечкой. Он ведь просто так никогда не готовит, предпочитая доставку, впрочем, как и она.
Не хочется верить, что этот говенный день может стать еще хуже, из всех плюсов лишь то, что наступила пятница и завтра на работу не нужно, но, возможно, придется поехать с ним в места похуже, например, в больницу.
Суок продолжает надеяться, что ей показалось, она всегда так делает, будучи не в состоянии принять реальность такой, какая она есть на самом деле.
Никаких звуков, тишина и мрак, не горят даже столь любимые Хваном бра.
Еще можно сбежать, думает она, закрыть нахуй дверь с обратной стороны и переждать бурю в гостях у друзей. Можно попросить Минхо приехать и проверить, что с ее парнем, в каком он, чтоб его, состоянии. Но вдруг показалось?
Трусливо озираясь по сторонам и боясь произвести лишний шум, она стягивает сапоги, вешает пальто на крючок и крадется в ванную.
Может быть дома никого нет, может быть она себя накрутила?
Обычно Хенджин приходит намного позже, чем она, измотанный работой и тренировками в студии Минхо. Обычно, но не в такие моменты.
Она закрывает дверь ванны на щеколду, чтобы почувствовать хоть какую-то защищенность, снимает с себя одежду и смывает усталость этого дня. На работе был крайне сложный день, она получила взбучку от начальника и пришлось пойти с коллективом в караоке, которое Суок ненавидит всей душой.
Все эти сборы, чтобы укрепить командный дух, ей противны, но выбора нет, и она ходит. Хенджину это не нравится, но он все понимает, у самого в компании примерно также. Если не брать в расчет несколько его друзей из танцевальной команды и семьи, он не слишком общительный, а уж попойка с начальством почти ни для кого не является удовольствием.
Суок безуспешно пытается вытравить вкус дешевого макколли изо рта, начищая зубы мятной пастой до кровавых харчков. Надо было все-таки потратиться и взять себе хотя бы пиво, а не травиться напитком, который выбрало руководство исключительно из-за цены.
В квартире прохладно, и, пока она идет в комнату, осторожно ступая с носка на пятку, капельки воды с плохо вытертого тела начинают испаряться, заставляя Суок мерзнуть.
В комнате также тихо и темно, дрожащей рукой девушка включает свет, и быстро оглядывает помещение. Никого. Может, запах корицы и апельсинов лишь результат работы ее уставшего воспаленного мозга? Или Хенджин приходил домой, а потом куда-то ушел? Надо написать ему сообщение, а не сходить с ума от неизвестности.
С уже более легким сердцем Суок натягивает на себя домашнее платье и глупые гольфы с единорогами, которые подарил ей он. Мягкие и удобные, стоят дохрена, несмотря на смешной вид. Ее парень никогда не скупится на подарки, такой заботливый.
Есть особо не хочется, но можно заварить кофе и почитать какой-нибудь слюнявый дамский роман, пока ждет благоверного. Как же она по нему соскучилась, хоть и видела лишь утром.
Она включает телевизор, запускает фоном энимал планет и плетет себе францускую косу, чтобы быть красивой, когда он вернется.
Щелчок переключателя озаряет кухню приглушенным лимонным желтым светом с розовым подтоном. Суок вообще-то нравится хирургический белый, однако Хван любит играть с настройками светодиодной люстры и вечно оставляет какую-то дичь после своих экспериментов.
Суок вскрикивает от ужаса, когда видит перед собой Хенджина, который подслеповато щурится и часто моргает от внезапной вспышки. Значит, он все это время сидел здесь в темноте?
Его взгляд не выражает ничего хорошего, поза напряженная. Суок понимает — проебалась.
— Ну, и где ты была? — тихо спрашивает он, скрещивая руки на груди. Смотрит будто с ненавистью даже. — Работаешь до шести, а сейчас почти одиннадцать.
— У руководителя родился сын, нам пришлось всем ехать пить за его здоровье, — спокойно отвечает Суок. Если выдать хоть толику сомнения в себе, то Хван, как акула, почуявшая каплю крови, сожрет ее целиком.
— Я вроде в соцсетях тебя не блокировал, ты могла сообщить, что задержишься, — он бродит по ее лицу и телу жадным взглядом, пытаясь найти, за что зацепиться. Суок подобна каменному изваянию.
— У тебя сегодня должна была быть тренировка, — пожимает плечами она, — я не хотела тебя этим беспокоить. Все равно должна была вернуться раньше, чем ты.
— Я плохо себя чувствовал и не пошел на тренировку.
Знает она, блять, его плохое самочувствие.
— А у тебя, смотрю, все просчитано, где я и до скольки ты можешь спокойно шляться, — Хенджин встает со своего места и подходит к ней. Крадется как кошка, его мягкой поступи не слышно даже в оглушающей тишине их квартиры.
— Хенджин, ты выпил таблетки? — задает она волнующий вопрос. Знает ответ и спрашивает все равно.
— Причем тут это, а? — он бьет кулаком по столу.
Суок вздрагивает и полупустая чашка с кофе, что стояла на этом самом столе, тоже жалобно брякает.
Спокойно, это мы уже проходили.
— Волнуюсь за тебя, любимый, — мягко говорит она, улыбка трогает ее губы, а внутри все вопит от ненависти к его состоянию, когда надо продумывать каждую эмоцию на своем лице, чтобы не раздразнить зверя. Суок чувствует себя сапером на поле полном мин.
Он приближается к ней, возвышается над ней, подавляет ее своей аурой. Он намного выше и сильнее, хоть и тощий, но кому, как не Суок знать, что за этой футболкой оверсайз прячутся стальные кубики пресса. Хенджин жилистый и мускулистый, гибкий и быстрый. А она ходит два раза в неделю на пилатес и иногда в бассейн.
— Я ждал тебя, — с обидой в голосе жалуется он, сжимая пальцы в кулаки. Его чуть отросшие ногти впиваются в плоть, лунки будут напоминать о себе еще как минимум пару дней.
— Ты тоже мог позвонить или написать, — парирует она.
— Я и позвонил, только не тебе.
Ах, точно, чертов Ким Сынмин, ее коллега и школьный товарищ Хенджина. Слил ее с потрохами, как и всегда, впрочем.
— Тогда зачем ты задаешь мне эти вопросы, — недовольство проскальзывает в ее голосе, что очень зря, — если знаешь, где я была.
— Хотел послушать, что ты скажешь.
Суок надоело. Это всего лишь Хенджин, почему надо ходить вокруг него на цыпочках?
Она знает, почему, но все равно бесит.
— Просто возьми, блять, и выпей свои сраные таблетки, — шипит она сквозь зубы. — Я не хочу разговаривать с тобой в таком состоянии.
— А придется, — мрачно выносит вердикт Хван и сверлит ее взглядом.
Суок идет в спальню, хоть ей и страшно поворачиваться к нему спиной. Она не слышит, чтобы он шел за ней, но знает, что это так. В дни, подобные этому, он преследует ее как варан добычу, ходит по пятам, не отлипая ни на минуту. Это все ей на самом деле нравится, но не когда Хенджин зол и опасен.
Она старается не думать о том, как сама иной раз не напоминала ему выпить лекарства, лишь бы вновь искупаться в его сумасшедшей любви.
Когда Хенджин полностью в адеквате, он просто хороший заботливый парень со своими интересами, но, когда его шиза берет верх, весь мир Хвана сужается до Суок. Его нездоровая зависимость елеем разливается по ее вполне здравым чувствами. Она-то его давно и безнадежно любит, но лишь Хенджин в рецидиве отвечает ей взаимностью. Она бы прятала от него таблетки, если бы он оставался всегда таким — полностью повернутым на ней.
