Кровь брызнула во все стороны и заляпала белоснежную скатерть, растеклась в вязкой жидкости в стакане и запачкала Гермионе руку по локоть, новый сарафан, надетый впервые, и душу. Лезвие ножа, сжимаемого пальцами, вошло точно в сонную артерию.
Тело с тяжелым стуком повалилось на пол. Дьявол провел носом по ее щеке, втягивая привкус жестокости и сумасшествия, после чего вновь исчез. В своей обычной манере.
Нож упал рядом с Роном, Гермиона отстраненно подумала, что все закончилось слишком быстро. Переступила несколько минут назад оравшего друга, даже не обернувшись, и затворила тихо дверь.
Она хотела покачаться на качелях, которые увидела, когда они только приехали. Смотрела на скрипящие соединенные железки через тонированное окно автомобиля и перебирала пальцами мамины бусы, которые постоянно таскала с собой. Та подарила их, когда девочка была еще совсем маленькой.
Ледяное прикосновение Тома обожгло руку, Гермиона опустила взгляд. Он осторожно вытащил запачканное украшение и спрятал в карман. Костяшками пальцев приподнял ее подбородок, внимательно разглядывая бледное лицо. В этот момент Гермиона в первый и последний раз по-настоящему посмотрела в его глаза. Их тьма, их внутренняя жестокость и отсутствие сочувствия или жалости пронзили ее насквозь.
Хуже ножа, которым она проткнула Рона. Хуже удара, столкнувшего Гарри в колодец.
Никто не поверит свихнувшейся девчонке, что она не хотела их убивать. Никто другой не видит Тома, не знает его подчиняющей силы. На всех других ей плевать, ведь…
…ведь когда дьявол ее целует, присваивая себе, Гермиона улыбается. Следующим утром в деревне находят ее труп в ореоле белоснежного намокшего сарафана, растянувшегося вокруг запутавшегося в камышах тела. Рыбы подплывали и хвостами бились о заледеневшие конечности, а посиневшие губы запечатлели улыбку.
Последнюю улыбку убийцы.
========== Морок. Том Риддл/Гермиона Грейнджер; Абраксас Малфой ==========
Она была ребенком тьмы. И если в первый раз услышав об этом, Том лишь посмеялся над испуганным выражением лица Абраксаса и велел ему пойти проспаться, а то их постоянные поездки видимо плохо повлияли на живое воображение молодого человека, то в личную встречу это было единственным сравнением, пришедшим на ум. Сердце даже приостановилось на секунду, когда коньячные жестокие глаза уставились в упор на него, а малиновые губы изогнулись в усмешке — от Гермионы Грейнджер разило тьмой за километр.
Тьмой и загадкой.
Она появилась из ниоткуда, выплыла в ночи навстречу возвращавшимся из кабака Малфою и Долохову, улыбнулась хищно, щелкнув зубами. Расправила мягкую ткань длинного темного платья, поправила шляпку, идеально вписывающуюся в ее образ и замершую на шаловливых кудрях.
Цокнула языком. Антонин бесследно исчез той же ночью, а Абраксаса на утро всего трясло, словно он чудище несусветное увидел. Том в ответ на это лишь раздраженно повел бровью и гаркнул, чтобы они не пили больше. Когда Долохов не вернулся и на третьи сутки, он направился к Малфою, проверить, как он.
Тогда и встретился с Гермионой. Она пила чай в обитой зеленым бархатом гостиной, перекинув одну ногу на другую, задумчиво разглядывала бледного Абраксаса напротив. В нежных мочках ушей качались длинные серьги с изумрудными камнями, холеные белоснежные пальцы украшал несоразмерно большой перстень. Она обернулась, улыбнулась так счастливо, словно увидела того, по кому долго скучала, подскочила на месте, чуть не выронив чашку с остатками заварки на дне, и тут же опомнилась, беря себя в руки.
Малфой с трудом поднялся и закашлялся, представил их скомкано друг другу и вылетел прочь, желая поскорее избавиться от ее общества.
Гермиона выглядела их ровесницей и обладала незримой, но явно ощущаемой схожестью с коршуном. Смотрит цепко, разглядывает, изучает, а потом кидается с высоты своего полета, в стремительные секунды нагоняя жертву. С их знакомства Том постоянно чувствовал себя жертвой, сколько бы не пытался стряхнуть с плеч это идиотское ощущение вместе с несуществующими пылинками.
Гермиона постоянно была где-то неподалеку, вечно шуршала мантиями и платьями и часто оглядывала его мертвыми глазами. Жадно, голодно. Он — ее лакомый кусочек, сам же Риддл — заинтересованный в разгадке ее тьмы обычный волшебник.
Гермиона наводила морок на вальпургиевых рыцарей и страх на Абраксаса белозубой улыбкой, тупила глазки в пол, пересекаясь с ними постоянно, и хищно облизывалась, когда убивала друзей Тома. Каждого. Загоняла в клетку, запирала, ограничивала попытки выбраться и вонзалась когтями в трепещущее тельце. Она была сильна, темна и очень жестока.
Жадность заливала коньячные глаза, Том рылся в поисках отгадки.
И только в последний момент, найдя ее склад с гниющими телами, выпитыми душами и пустыми глазницами вальпургиевых рыцарей, оказавшись в пропахшем трупами подвале, стоя спиной к ней и кожей чувствуя голод, струящийся по нитями рассыпавшихся по ее организму вен, он догадался.
Но вслух произнесла она, будто бы прочитав его мысли.
Гермиона была его крестражем. Его крестражем из будущего, отосланным Волдемортом обратно, чтобы изменить ход истории, чтобы он не превратился в того монстра, каким был. Заперев в ней последний умирающий кусочек своей души, он задавил в Гермионе ее саму.
А вернувшись обратно, предав свое окружение в будущем и раздавив маховик времени носком кожаной туфли, она слилась в единое целое с ослабевшим разумом сильнейшего мага ее времени. Преследуя лишь цель выжить тот забыл изучить сосуд, начавший действовать по-своему.
И притягивая ее к себе за талию, вглядываясь в пожирающие его глаза, целуя сухие губы рядом с телами погибших друзей, Том хотел сумасшедше смеяться, потому что у нее получилось изменить ход времени. Он сошел с ума намного раньше, сейчас же желая воссоединиться со своим кусочком.
И новой целью стала смерть девчонки Грейнджер. Его смерть.
А для победы над самим собой Риддлу предстояло окунуться во тьму.
========== Бал для бессмертных. Том Риддл/Кэтрин Пирс ==========
Том Риддл проскользнул внутрь светящейся и блестящей залы, наполненной многочисленными волшебниками и ведьмами, угощавшимися шампанским, вином, огневиски. Мужчины с улыбками раскланивались перед дамами и протягивали им руки, приглашая закружиться в танце, свечи сияли в люстрах, дорогие камни сверкали в ожерельях, кольцах, серьгах. Хищные улыбки растягивались на губах. Никто здесь по-настоящему никого не уважал. Бал бесчестия и греха.
Том скользнул внутрь, огляделся по сторонам, будто змея сверкнув мертвыми глазами, подхватил пузатый бокал с пролетающего мимо подноса и отозвался милостью на лицемерное приветствие. Молоденькая девчушка с розоватыми щеками кивнула ему и хихикнула, прикрывая рот веером: спрятала острые белоснежные клыки за показной жеманностью, скрыла охотничий блеск в зеленоватых радужках глаз.
У Риддла чернота залила белоснежные яблоки и заполнила глазницы, по сосудам бесчисленными линиями проникла к мозгу и оплела его в паутину раздражительной жестокости. Здесь все охотники, а он — наблюдатель. Хозяин животных пороков, раздирающих изнутри, с улыбкой отзывающийся на провокации и ловко избегающий скандальных преткновений и столкновений.
Том различил шорох ее платья среди десятков голосов, мелодии полонеза, выводимой сверкающими музыкантами в другой части зала, и звона бокалов на летающих подносах.
Кэтрин Пирс не зашла, вплыла на приём волшебников, склонив голову к плечу и очаровательно улыбнувшись краешком губ.
Ее бессмертие было противно Тому. Ее бессмертие ему претило. Ее бессмертие, кровавый пир с чужими головами на столе, коготок, ведущий кривую линию по чужой шее, прежде чем клыки разрывают беспомощное тело на мелкие кусочки. Ее необычность, необыкновенность, легкость вечной жизни и возможность умереть даже так, была ненавистна Тому, ведь его способ ни в какое сравнение не шел с ее.
Когда Кэтрин предложила ему обращение, обнажив животный оскал, любовно огладив подушечками длинных пальцев его щеку, повторив изгиб скулы и жадно потянувшись за поцелуем, Том оттолкнул ее и, резко вытащив волшебную палочку, пустил в дрогнувшее тело яркую зеленую Аваду. Вампирша упала замертво всего на несколько секунд, прежде чем подняла голову, встряхнула растрепавшейся копной волнистых волос и клацнула зубами. Расхохоталась, шатаясь, встала на ноги и прошла мимо Тома.
