С другой стороны, он изменился. Он списывал это не на войну, а на годы и взросление. Однако он все еще оставался высокомерным и чистым. Он все еще оставался богатым ребенком, ненавидящим все, что ниже и выше его. Он все еще оставался Драко Малфоем.
Война ни хрена не изменила.
***
— Ты пьян.
Ее вывод не был таким уж неправильным, но Драко начал спорить.
— Я не пьян, балда. Я… без сил.
— Без сил?
— Да. И посмотри на себя, Грейнджер. Преследуешь меня?
— Я встречалась в кафе с Г… друзьями. Я заметила, что ты чуть не столкнулся с фонарным столбом. В этой части города не стоит бродить пьяным, когда любой может застать тебя врасплох, Малфой.
— Гарри? Ты встречалась с Поттером? В кафе? Что ж. Разве он не клевый?
— Да, там был Гарри, но не только. Нам всем там нравится, поэтому мы туда ходим. Там приятная атмосфера и вкусная еда, и неважно, есть там канделябры и освещенные свечами столы или нет.
— Значит, если кто-нибудь пригласит тебя на свидание в ту закусочную, ты не будешь возражать? — Он бросил на нее хитрый взгляд, как бы говоря: «вот ты и попалась».
— Вообще-то, нет…
— Ложь.
— Это не так…
— Ложь.
— Мал…
— Ложь.
Она зарычала, и он выгнул бровь, поворачиваясь к ней лицом.
— Так это еще один пункт из списка того, что заставляет тебя рычать.
— Прошу прощения?
— Я веду список. Мои действия и твоя реакция. А еще ты рычишь, когда я…
— Ладно, хватит. Мы вообще не об этом говорили. — Она покраснела и склонила голову, чтобы скрыть лицо.
— Ах да. Мы говорили о твоем свидании с Поттером, — произнес он низким, опасным тоном и скривил губы в усмешке.
— Это тебя не касается, Малфой, но я не собираюсь на свидание с Гарри. Я…
— Правда?
Она помолчала, а после спросила:
— Что?
— Свидание? Ты трахаешься с другими, когда не трахаешь меня?
Гермиона ощетинилась и бросила на него возмущенный взгляд.
— Я не обязана тебе отвечать!
— Держу пари, так и есть. Небось…
— Заткнись! Ты не имеешь права знать, не имеешь права обвинять меня! Вот честно, если продолжишь в том же духе, мне придется сообщить кому-нибудь о твоем пьяном…
Она не могла дышать, когда он крепко прижался к ней всем телом, рукою обхватив шею.
— Тебе лучше бы помнить, Грейнджер, — прорычал он, — кто я такой. Не угрожай мне.
Он отпустил ее шею так же быстро, как и схватил, пальцами скользнул по теплой коже. Она впилась в него взглядом, хлопнула ладонями по его груди, отталкивая.
— Не смей больше так ко мне прикасаться, — прошептала она с прищуром, грозя пальцем.
— Я не очень хорошо отношусь к угрозам. На случай, если ты не настолько умна, как о тебе говорят, вот что я скажу… попытаешься предать меня, Грейнджер, и я отвечу тем же.
Какое-то время они стояли на безымянной лондонской улице, глядя друг на друга, окруженные безрадостным теплом весенней ночи. Она двинулась первой, и он последовал за ней, гнев медленно рассеивался.
Пока они пробирались по лабиринту улиц к маленькой квартирке, которую Драко снял для ночевки в Лондоне (по случайному совпадению она находилась на полпути между их домами), улицы становились все темнее, а расстояние между их телами — все меньше. Он не произнес ни слова, даже когда занес руку вверх в такт шагу, а после опустил, соприкасаясь с ее ладонью. Даже когда она переплела их пальцы и прижалась к нему боком.
***
Было очень интересно наблюдать, как эмоции быстро меняются на ее лице, пока она думает. Тот факт, что он знал, о чем она думает, не отменял этого.
Если она повернется и уйдет, он отпустит ее — она это знала. Но если она останется и будет бороться, он окажет сопротивление. И разве не иронично: те, кто в школе состязался на занятиях, теперь стоят здесь и снова сражаются друг против друга?
Но такова жизнь. Замкнутый круг. И каким-то образом ты всегда возвращаешься к началу.
Он заметил движение в ту же секунду, как она его совершила. Она опустила руку к карману, судорожно сжала губы, посмотрела в землю широко раскрытыми глазами. Это был идеальный момент для атаки. Драко наблюдал, как он проходил, слишком занятый тем, что только что произошло.
Она что-то пробормотала себе под нос, а потом вдруг улыбнулась как идиотка. Улыбка озарила ее испачканное грязью лицо лишь на мгновение, а потом исчезла, и Гермиона снова посмотрела на Драко.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы сформулировать слова, и, глядя на выражение ее лица, он почти испугался, что она собирается признаться ему в любви.
— Прости меня, Драко.
— Тебе точно пора бы перестать все драматизировать. Чертовски скучно здесь стоять…
Она вдруг что-то прошипела, и к нему двинулась струя света — момент настал. Малфой даже не успел среагировать, проклиная себя в последние секунды за то, что опустил защиту. Он напрягся и посмотрел, как зеленый луч пронесся над его плечом. Он усмехнулся.
— Промахнулась, любовь моя. Авада… — его лицо исказилось от ярости, а глаза превратились в лед.
Без сомнения, он произнес бы заклятие, и они оба это знали. Но что-то врезалось ему в спину, и он споткнулся, чуть не падая лицом в землю, когда последнее слово застряло где-то в горле.
— Какого черта ты делаешь? — прокричал он и быстро повернулся к мужчине — или женщине, — упавшем лицом в грязь.
— Это наше сражение.
— Нет. Нет, Гермиона, — его голос звучал раздраженно, когда он снова нацелил на нее палочку. — Оно всегда было твоим. Всегда.
— Моим? Малфой, люди вроде тебя сделали его моим. В начале оно было твоим, еще до того, как я узнала о значении слова грязнокровка. И оно будет твоим сейчас, в самом конце всего.
— Я говорю не о долбаной войне, Гермиона! Я говорю об этом! Я говорю о бое, который ты затеяла, когда назвала мое имя и нацелила свою гребаную палочку! А знаешь, нахер все! Давай я разберусь со своими последствиями, а ты — со своими. Вот так! Если мы больше не трахаемся, это не значит, что мы должны убивать друг друга! — пока он кричал, на его шее натянулись сухожилия, а на лбу вздулась вена.
— Ты для меня — воплощение этой войны, — выплюнула она. — Если бы мне пришлось столкнуться лицом к лицу с расизмом, у него было бы твое лицо.
— Тогда почему, во имя Мерлина, ты меня трахала? Ты вообще…
— Я не знаю! — она закричала так громко, что он понял — скоро сюда кто-нибудь явится.
Ее голос дрогнул на конце фразы, как будто был недостаточно силен, чтобы сдержать весь гнев и ненависть. Она глубоко вздохнула; ее лицо было раскрасневшимся, пелена слез покрыла грязные, грязные глаза.
И Драко не мог отделаться от мысли, что Гермиона Грейнджер немного не в себе.
— Я не хочу убивать тебя, Драко, но я должна.
— Тебе ни хрена не нужно делать.
— Это всего лишь замкнутый круг, и все восходит к началу. Но это должно где-то закончиться, Драко, разве не так ты сказал? Разве…
— Не бросай мои слова мне же в лицо! — Она покачала головой и икнула, но так и не отвела от него глаз. — Не смей, мать твою, смеяться. Ты. Драная. Сука.
— Гарри достался Волдеморт. Невиллу — Беллатриса. Рону — твой отец. А мне, Драко… мне достался ты. И… все это просто должно прекратиться.
Получил Волдеморта? Гарри получил Волдеморта?
Она уставилась на него, и он ответил ей тем же. Он никогда не станет притворяться, словно понимает ее рассуждения или работу ее мозга. Все было так, как было, и он не мог представить, что изменит ее мнение или вложит в него хоть какой-то смысл.
При ее следующих словах Драко почувствовал, как его тело дернулось к ней, а затем назад, и он знал — она не отвернется от этого.
— Ты же знаешь, я всегда ощущала вину. А ты… ты — никогда, Драко.
***
— Помнишь Забини?
Гермиона потерлась щекой о его грудь, лениво провела указательным пальцем по шраму возле пупка. Она тихонько замурлыкала и кивнула головой, скользнула рукой по животу, прежде чем потянуться и нежно царапнуть ногтями его кожу. Посмотрела на утренний свет, льющийся из окна спальни, на мгновение закрыв глаза, пока его пальцы играли с ее кудрями.
