Она замерла, просунув голову в воротник рубашки, одной рукой вцепившись в нижний край, а другой ухватившись за пуговицу джинсов. Волосы растрепались, лицо раскраснелось, губы распухли. Драко подумал бы, что она выглядит хорошо оттраханной, если бы получилось потрахать ее дольше двух чертовых минут.

— А ты ощущал ее запах минуту назад, когда твой член по самые яйца был внутри меня? Или когда я зажимала твою голову между бедер чуть раньше? Тогда ты чувствовал запах моей грязи?

— Нет. Наверное, я был слишком занят воспоминаниями о том, как ты срывала с меня брюки еще до того, как я успел закрыть дверь, и почти обезумела от вкуса моей спермы в твоем гребаном горле.

***

— Рад встрече. — Он вертел палочку между пальцами, все еще удерживая руку вдоль тела.

И она свою не подняла, так что Драко решил, что у него в запасе немного времени для принятия решения. Это было либо очень глупо с его стороны, либо очень умно. Но было это так или нет, могли сказать только ее дальнейшие действия.

Он не видел ее целый месяц. Она стояла напротив него и выглядела дерьмово. Он решил не говорить ей об этом.

— Неужели?

— Ну, я уверен, что ты чувствуешь то же самое. Учитывая, как ты решила известить о своем присутствии.

Гермиона замерла, и он не мог понять, как у нее это вообще получилось, ведь она и до этого не двигалась. Внезапно она замерла, став похожей на статую. Когда она заговорила, ее голос был тихим, и Драко не знал, как получалось расслышать ее за свистящим в ушах ветром и криками на заднем плане.

— Когда-нибудь это должно было случиться, Драко.

Он перестал играть с палочкой и высоко приподнял левую бровь. Он медленно склонил голову набок, изучая вновь появившиеся эмоции на ее лице.

— Неужели?

***

После завершения всегда случалась спешка. Это довольно быстро убивало все приятное послевкусие и всегда оставляло обоих с тупой болью от пустоты. Проходило всего несколько коротких секунд с того момента, как они наслаждались оцепенением после оргазма, а потом один из них решал, что этого достаточно.

Сразу за этим следовало безмолвие, поспешное натягивание одежды и бегство за дверь… или подальше от скамейки, дерева, аллеи, да чего угодно, рядом с чем они испытали близость. Ни слова не было сказано, и обычно ни один даже не смотрел в сторону другого.

Никто из них точно не знал, когда нужно разойтись.

Иногда все начиналось с разговора, неловкого и напряженного, медленно растягивающего минуты. Они цеплялись друг за друга чуть дольше. У него вошло в привычку целовать ее прямо под ухом всякий раз перед тем, как отстраниться.

Прогресс между ними был настолько медленным, что ни один из них не осознавал, что же происходит на самом деле. Конечно, вначале они оба задавались вопросом, почему вообще утруждали себя разговорами. И Драко чертовски удивил сам себя, когда в первую встречу поцеловал Гермиону после беседы, приведя ее в полное замешательство. Но если бы они когда-нибудь задумались, как оказались из пункта А в пункте Б, то никогда не узнали бы ответа.

Прогресс. Та еще сука. Ведь когда ты начинаешь прогрессировать, процесс превращается в скоростной спуск, который ты никак не можешь остановить, это просто происходит.

Точно так же как два врага могли сойтись и заниматься непристойным сексом месяцами, даже осознавая, что это станет для них погибелью, если кто-нибудь когда-нибудь узнает.

Это просто происходит.

***

Она ничего не ответила, и он почувствовал, как по спине пробежали мурашки раздражения. Черт, если она не хотела говорить, действовать, что-то делать, то ей следовало продолжать двигаться в другом направлении.

Шла война — и битва, которую та создала между этими двумя людьми. Гермиона окликнула его, когда можно было проигнорировать. Выбор был за ней, но она просто стояла. Глядела на весь мир, как на балах печально глядят на происходящее вокруг стоящие поодаль печальные девушки.

— Ты и я… Мы не можем существовать вместе, — наконец произнесла она.

Он фыркнул.

— Мне кажется, раньше мы неплохо уживались.

Он наблюдал, как она хмурится, и думал, что не стоит дразнить льва в клетке. Не стоит провоцировать ее, когда секс и странные эмоции улетучились в небытие, оставив все позади этим самым моментом.

— Не напоминай об этом дерьме, Малфой.

— А почему бы и нет, Грейнджер? Я ведь не лгу. Просто указываю на очевидное. Или ты предпочитаешь делать так, как принуждала меня сделать выбор: либо я покидаю свою сторону, либо мы расходимся навсегда?

— Идет война, — говорит она, и он это знает.

Он всегда это знал.

— Так и есть.

— Финальная битва, Малфой. Мы победим, а ты умрешь или окажешься в Азкабане.

— Кто сказал?

Она подняла палочку, и он повторил ее движение.

***

— Они начинают что-то подозревать.

Драко повернулся, наблюдая, как она остановилась перед ним.

— Кто?

— Гарри, Рон, Джинни. Все. Они не понимают, почему я, даже сильно устав, ухожу куда-то вместо того, чтобы поспать. Они не понимают, куда я хожу и что делаю. И скоро начнут следить за мной, Драко. Я вообще подумала, что они займутся этим уже сегодня.

Он молчал, смотрел изучающе, когда она протянула руку и провела пальцем по нижнему краю его рубашки. Она выглядела уставшей, в глазах застыла растерянность. Ее внешний вид постепенно ухудшался, и часть Драко думала, что скоро она рассыплется в прах.

— Мы что-нибудь придумаем.

Она собиралась что-то сказать, ее голос дрожал от слов. Взгляд медленно поднялся и встретился с его, и Мерлин, она развалилась на части. Он знал, что слова застряли у нее в горле. Те самые слова, о которых она думала еще с того момента, как эта мысль впервые пришла ей в голову.

«Так дальше не может продолжаться. Мы должны прекратить, все становится слишком опасным. Все кончено».

Но она не могла заставить себя произнести эти слова, он и сам никогда не мог.

— Да ладно, — пробормотал он, убирая ее руку со своей рубашки.

Но он не отпустил ее ладонь, пальцами обхватывая холодные пальцы. Он потянул Гермиону за собой, уводя с места встречи.

— Куда мы идем? — Она в ответ сжала его руку, изо всех сил пытаясь не отставать.

Он замедлил шаг, оглядываясь через плечо на ее изможденное лицо.

— Спать.

Она приостановилась, но он этого не заметил и чуть не вывихнул ее руку.

— Спать?

— Да. Я слишком устал, чтобы чем-либо заниматься. Нужно час-другой отдохнуть.

— Тогда почему не отдохнул час-другой до моего прихода?

— О, я хотел, чтобы ты была рядом, пока я сплю, утешая мое одинокое сердце.

Выражение лица вызывало жалость, ладонь была прижата к груди, словно он был ранен.

Слабая улыбка осветила ее лицо, и Гермиона грубо толкнула Малфоя. Он сделал шаг назад и ухмыльнулся.

— Черта с два. Дело в том, что ты меня выматываешь, Грейнджер. А теперь поторопись, пока я не передумал.

Она собиралась что-то сказать, но снова не произнесла ни слова. Он знал — она собиралась ответить тем, что действительно заставит его передумать, но изменила решение. Она слишком устала, чтобы отказывать себе в нескольких часах сна, ведь в этом, в конце концов, и был весь смысл.

— И честно предупреждаю, — Драко бросил на нее свирепый взгляд, — если ты посмеешь лезть с объятиями, то окажешься на полу еще до того, как успеешь ко мне прикоснуться.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не обнимаюсь с ублюдками, Малфой.

— Верно, дорогая. Ты только трахаешь их.

***

Драко слышал, что война меняет людей. Но никогда в действительности не видел этого.

Кто сказал, что, не начнись война, они никогда не стали бы спать вместе? Это было единственное реальное изменение, которое он мог разглядеть.

В остальном Гермиона Грейнджер все еще оставалась невыносимой всезнайкой, одержимой честью и преданностью. Он предположил, что именно поэтому она так сильно нуждалась в этом. Ее тайное предательство можно было стереть с лица земли. Все, что ей следовало сделать, — очистить прошлое, убив любовника, и тогда все было бы кончено. Можно подумать, она могла стереть выражение лица Поттера или то, что он перестал с ней разговаривать. Все вернется на круги своя, если она сможет избавиться от совершенной ошибки единственным известным ей способом.