Малфой перешел к столу рядом с котлом и вытащил из банки гриб. Обхватил длинными пальцами нож и уверенными движениями быстро его нарезал.

— Зачем ты здесь?

— Проверка.

Ох, все стало даже хуже. Она попалась на разглядывании, а теперь все выглядело так, словно она устраивала случайные инспекции ради встречи с ним. Что не было правдой. Очевидно же.

Пытаясь отвлечься, она обошла стол и взяла один из ножей, который лежал между пустыми банками. Перед ней был корень с наполовину снятой кожурой, и она принялась срезать остальную часть.

— Удивлена, что ты еще варишь. У тебя сейчас достаточно людей, чтобы делать это за тебя.

— Они помогают. Если бы я не получал от этого удовольствие и не был в этом так хорош, то не рискнул бы остатками состояния Малфоев, вложившись в эту компанию.

Он сказал это так, словно она все это уже знала и внесла во все записи, которые активно вела в самом начале. Все прежние злость и нервозность теперь стали более понятны. Она бы не подумала, что он из тех, кто рискнет многим… хотя, в этом был смысл, ведь не начни он свое дело, пришлось бы на кого-то работать.

— Для меня здесь вообще есть место? — спросила она. — Потому что мне трудно дышать из-за твоего удушающего самолюбия.

— Не думаю, что ты сможешь пережить обезглавливание, так что тебе стоит попробовать дыхательные упражнения.

Она фыркнула, слишком толсто срезая следующую полоску кожуры.

— Научишь? Уверена, ты в этом преуспел.

— Нет ничего плохого в уверенности. Она помогает тебе получить желаемое.

— Только если это что-то правильное.

Она слегка вздрогнула от касания его пальцев, когда он крепко, но нежно обхватил ее запястье. Подушечка его большого пальца была жестче, чем другие, но все они были теплыми, когда направляли движение ножа. Его рука прижималась к ее руке, а ее сердце странно стучало. Она едва замечала, что вообще что-то резала.

— Ты всегда за правильное, Грейнджер.

— Обычно — да, — иногда она была за неправильные вещи. Очень неправильные.

Малфой ухмыльнулся, будто прочел это в ее глазах, и, возможно, его ладонь на ее запястье задержалась на секунду дольше, чем это было необходимо, или же она слишком сильно старалась не придать никакого значения чему-то незначительному.

Он прочистил горло и вернулся к собственной нарезке. Оба сделали вид, будто не заметили, что его плечо до сих пор было прижато к ее. Она через рукав чувствовала исходящий от Малфоя жар.

***

Яркое яблоко с серебристым черенком, загнутым настолько, чтобы можно было зацепиться за ветку.

— Да, но эти, — сказала Гермиона и помахала большими банками в сторону Малфоя, — не были указаны в описи, которую ты предоставил…

— Я предоставил опись в прошлом месяце. Для каждого, у кого есть хоть четверть мозга, — на что, как я понимаю, можно надеяться, когда вопрос заходит о Министерстве, — должно быть очевидно, что я собираюсь приобрести…

— У Министерства четверть мозга? Это ты не…

— Не моя проблема, что ты запрашиваешь список каждый…

— Отдел запрашивает! Министерство!

Он развел руками.

— Так что тебе еще надо? Они запрашивают его каждый месяц, каждый месяц…

— Они должны получать его каждый раз, как что-то меняется! Они…

— Тогда какого ты просила список каждый месяц до этого, когда ничего не менялось? — прокричал он. — Ты что…

— У Министерства такая политика…

— …в мусорное ведро, а потом просишь другой? Ты что, их просто выбрасываешь?

— Я сказала тебе, что нужно было…

— …из чего-то запрещенного, охраняемого…

— Это совсем другое дело! Тебе нужно для этого разрешение…

— И я его прошу! Это чертов хребет крылатки…

— Этого не было в последней описи…

Малфой прижался к ней, когда потянул что-то с полки, перед которой она стояла, сделал шаг назад и встряхнул банку.

— Крылатка. А еще знаешь, что есть у крылатки? Хребет. И знаешь, что было в моей описи? Кры… — Гермиона хмыкнула и задвинула банки обратно на полку. — В этом вся суть! Должно быть…

— Даже если бы я спустила все на тормозах, ты не имел никакого отношения…

— …заявить на меня, закрыть мое дело, потому что я не сказал тебе, что я…

— Если бы они пришли сюда и нашли…

— …и иметь это вполне себе законно! Второкурсники в Хогвартсе могут использовать эту чертову хрень! Она вообще…

— Суть в том, что есть правила, и ты их нарушил! — крикнула она.

— В этом правиле вообще нет никакого смысла!

— Не важно, есть в нем смысл или нет!

— Они тебе что, мозги промыли? Если в правиле нет смысла…

— Это не дает тебе право его не соблюдать!

Малфой пристально посмотрел на нее свирепым взглядом, его челюсти сжимались в такт ее дыханию. Только его молчание заставило Гермиону заметить, как близко они стояли друг к другу. Он находился настолько близко, что Гермиона могла ткнуть в него пальцем. В этом маленьком пространстве она всем телом ощущала тепло его тела и свое тепло, отражающееся от него.

У него были яркие и живые серо-голубые глаза, на щеке — бледный красный след. Его дыхание скользило по ее лицу; она подняла подбородок, и его взгляд упал на ее губы. Через четыре удара сердца они отступили друг от друга. Все внутри Гермионы плясало в некоем безумном танце, она чувствовала себя и маленькой, и большой одновременно. Она беспомощно посмотрела на его полные розовые губы. И сердце подпрыгнуло к горлу, когда она качнулась в сторону Драко достаточно близко, чтобы согнуть все еще упирающийся ему в грудь палец.

— Просто заполни опись, — выдохнула она вереницу букв.

Он попытался что-то отыскать в ее глазах, и она не столько боялась остаться здесь еще дольше, сколько того, что он это в них найдет. Она скользнула пальцем вниз, чувствуя, резкий вдох Малфоя, и отвела руку от его живота. Она прикрыла глаза, лишь на секунду, обошла его и покинула склад, ощущая себя расхлябанной, бездыханной развалиной.

***

Самая несуразная из всей коллекции. Она хохотала каждый раз, глядя на нее, — кентавр в шапке Санты.

Малфой насмехался над ее профессионализмом. В первый день ей понадобилось несколько часов, чтобы это понять, хотя на его лице и так все было написано. Это не был вежливый интерес, это был сдерживаемый смех. Последние с полдесятка встреч казалось, он склонялся к тому, чтобы оттолкнуть ее обратно на территорию, на которую они вообще не должны были ступать. Он расценивал каждую рассеянную фразу в разговоре как победу, и когда она понимала это по пробегавшему по его лицу веселью, то снова возвращалась к теме.

Она неделями была сдержанной, холодной, собранной и деловитой, таким был и Малфой, а потом он решил превратить все в какую-то игру. Которая его развлекала, а ее заставляла обо всем позабыть. Она не понимала, почему так легко поддалась. Все должно было быть сложнее.

— Ты сказала, что обсуждала это со мной, потому что дело связано с моим запросом. Все не пойму, что общего у Элдмана и моего запроса о Торндалпере.

— Дело в том… — произнесла она очень медленно, пытаясь при этом быстро придумать ответ, — что Элдман писал о негуманных практиках… — Малфой заулыбался, — ошкуривания животных, что… и является общим.

Он хмыкнул и откинулся на спинку кресла, а она яростно на него посмотрела.

***

Пожалуй, эту она любила больше всего — стеклянный шар, покрытый инеем. При каждом касании внутри него взрывались красные, зеленые и золотистые фейерверки.

Малфой схватил мантию, перекинул через локоть и посмотрел на Грейнджер.

— Ты ждешь, что я открою тебе дверь? Может, еще какую-нибудь неловкую остановку перед этим?

Она зажмурилась и подавила зевок. Ей не стоило приходить сюда перед Министерством, слишком рано, чтобы иметь дело с Малфоем.

— Что?

— В свой первый визит ты остановилась прямо перед дверью и ждала, что я ее открою, — он изогнул бровь, — Ты…

— Это был знак уважения.

— Я уловил твой умысел…

— Я не могла открыть дверь в твой кабинет, когда тебя не было внутри.