Драко чуть не сбежал. Почти повернулся выйти из странных дверей, назад в укромное место, чтобы переместиться в дом. Но потом вспомнил, что ел давным-давно и что все эти люди – маглы. Он был не на своем месте, но мир, мир оставался его – весь этот мир. Пусть ему и нельзя колдовать перед ними, но он не беспомощный. Беспомощные — маглы, а он, Драко, волшебник. Ему не навредили бы даже кулаки и пистолеты, а с супермаркетами он тем более справится.

Драко подавил страх и, вздернув подбородок, с решительным видом зашагал к прилавкам.

O.

Первое воспоминание о зельях, о запахе смешанных ингредиентов и магии сформировалось у Драко в возрасте пяти лет. Он заметил отца сквозь щелку в дверях лаборатории, где в углу шумно бурлил котел. Тот стоял высоко-высоко над Драко, а отец возвышался еще сильнее. Драко не помнил, о чем шла речь, но в памяти остался рокот отцовского голоса и стул, на который ему помогли вскарабкаться. Ручками Драко хватался за изогнутую спинку, а потом отец позволил ему помешать зелье, и они поглядывали друг на друга с ухмылками, вдыхая пьянящий аромат.

Драко сжал виски и нахмурился, пытаясь припомнить, что же за зелье они варили. Аромат тоже ускользал и никак не давался. Дурманящий, кажется, но… насыщенный? Или…

— Твою мать, — ругнулся он. Боль в голове удвоилась, вода на плите вскипела.

Драко присел, потирая виски, и оценивающе глянул на круглую ручку. Он не одну минуту убил на то, чтобы понять, как получить что-то кроме «щелкщелкщелк». Поставил туда кастрюлю, решив, что маглы изобрели наиболее надоедливый способ готовки. «Щелкщелкщелкщелк», и воздух наполнил странный запах. От нетерпения Драко покрутил ручку — вспыхнувший огонь чуть не спалил ему лицо. Чертовы изобретения маглов.

Уменьшив огонь, он схватил со столешницы лапшу. Высыпал ее в кастрюлю, отпрыгнув, когда та плюхнулась, обжегши ему руку, а спиральки покатились по полу. Драко злобно выдохнул, на три секунды замерев, вперившись взглядом в пустое место, пока не понял, что ждет домового эльфа. Швырнул упаковку обратно и тяжело вздохнул, прижав ладонь ко лбу, прикрыл глаза.

И вот в это превратилась его жизнь? Доберется ли он когда-нибудь до точки, когда можно будет вернуться, не оказавшись при этом в тюрьме? Стукнут ли ему все восемьдесят, когда магический мир забудет его имя? Волшебники живут долго, но шестьдесят лет он так не протянет — убьется. Однажды пламя просто взметнется и зажжет его всего. Или тележка в супермаркете забьет его до смерти, потому что, судя по синяку на бедре и порезанной лодыжке, маглы ни хрена не знают о вождении и ни черта не видят у себя перед носом. Или головная боль вконец его доканает, а никто даже не найдет тела. Он сгниет на кухонном полу, и никто никогда об этом не узнает.

Впервые за два года холодная ненависть к себе смешалась с одиночеством. Драко вцепился в столешницу. Стоило оно того? Пустой дом посреди нигде, никого кроме него — стоила того свобода? Он чувствовал себя никчемным, как после шестого курса, после войны. Всего лишь пшик жизни со своими ошибками и промахами, не дающими покоя.

Шесть

Всего лишь деревяшка. Ей управляет твоя магия. Ты. А то, чем ты управляешь, никогда не превзойдет тебя самого, Драко. Понимаешь? Мир под углом, твердая рука, намек на отцовскую улыбку. Осторожнее. Никогда не забывай о контроле. Потеряешь — и сделаешь себе только хуже.

Драко уставился на пень, на котором лежала ветка, за пять выдохов насчитав пятьдесят колец. Он не создан для труда. Хоть и играл в квиддич, но там требовались острое зрение и координация, а не груда мышц. Тогда он все равно пару раз в неделю бегал и упражнялся, держа себя в форме. Вертикальные полеты оставляли игроков почти в свободном падении, но определенные трюки требовали сил. Он недалеко улетел бы, вися на метле вниз головой, когда мир перед глазами сливается в пятно, если бы не мог удержать свой вес одной рукой и ногами. Для этого не нужна сила загонщика, да и своей фигурой Драко был доволен.

Потому он легко замахнулся топором. Хорошее зрение позволило прицельно ударить по ветке, вложенная сила — расколоть ее, а уперев ногу в пень и как следует потянув, он вытащил лезвие из древесины. Драко собой гордился. Даже посмеялся над теми выражениями, что вырвались, когда оказалось, что запас дров не бесконечен. Даже от души отлегло, что не придется прибегать к магии и от очередного заклинания не свернутся мозги.

Пятнадцать замахов. Несмотря на всю силу, координацию и контроль, которые требовались для того, чтобы перейти в сложный вираж или пронестись вверх тормашками, не теряя мельтешащую цель, — все это длилось отнюдь не по десять минут. Мышцы горели огнем. По вискам и между лопаток стекал пот, руки отваливались. Из-за нестерпимой слабости топор едва поднимался, сложнее опускался и удар чуть не сбил его с ног, а в итоге все старание пошло гиппогрифу под хвост, потому что он промазал по чертовой ветке.

Драко довел счет до тридцати четырех и бросил топор. Он бы отправил эту штуковину прямо со скалы за домом в долгий полет в море, но сил туда дойти не хватало, поэтому топор шмякнулся у ног, а руки безжизненно повисли по бокам. Безжизненные, бессильные, подрагивающие.

Из-за дующего с моря ветра холодно будет еще месяц, если не больше. Драко рухнул на пень, ощупав саднящие ладони, и метнул взгляд на дрова. Какая боль хлеще — в руках или голове после использования магии, — сказать было трудно. Он пытался об этом особо не задумываться. Притворялся, что не напился в порыве жалости к самому себе, чтобы та ночь не повторилась вновь.

A.

Не сражайся руками, Драко. Оставь это маглам и грязнокровкам. Ты волшебник, чистокровный и Малфой. Твоя магия будет сильна, ее хватит, чтобы защититься. Прикосновение к губе, порез затягивается, но Драко всецело сосредоточен на нахмуренных бровях отца. Тот приподнял его подбородок, похлопав кончиком палочки, чтобы сын понял всю серьезность. Только при крайней необходимости. Если защищаешь то, во что веришь и что любишь, не позволяй ничему встать у тебя на пути. Не отвлекайся на то, чем ради этого придется пожертвовать или что сделать.

Если бы Драко не был начеку постоянно, он бы провалился из дремы в сон, несмотря на донесшиеся отзвуки, но паранойя и страх отточили все чувства, и повторное шуршание бумаг с подоконника заморозило в легких воздух. Он подорвался, распахнутыми глазами всматриваясь в синеву сумрака — изнеможение сменил прилив адреналина. Драко рванулся с кровати, запутавшись в одеяле. Размахивая руками и пинаясь, думал, что вот-вот поцелуется с полом или проломит голову об стену, но удержался. Едва заметил, что чуть не упал, едва обратил внимание на грохот в соседней комнате: паника захлестнула, завладев мозгами.

Драко молниеносно скользнул по спальне, но обернулся у дверей, встречаясь с чужим взглядом. Успел перейти в противоположный угол, сорвать со шкафа две коробочки и палочку, и только тогда мозг собрал воедино картину круглых глаз и кудряшек. Он не хотел, чтобы она в этом участвовала. Надеялся, обойдется. В голове вспышками проносились образы Поттера и армии мракоборцев, окружающих дом. Драко откинул крышку коробочки.

— Ты забрал мой доклад!

Он застыл, пальцы замерли над кольцом, что перенесет его в Германию. Ее что? Доклад? Мозг на секунду отключился, Драко невидяще уставился на серебро на черной вельветовой подкладке. Она… доклад. Не «убийство», не «убийца» или даже не «от нас не спрячешься». Она… Драко задержал дыхание, прислушиваясь к чему-то помимо стучащего пульса, но слышалось только тяжелое дыхание Грейнджер. Только Грейнджер.

Он захлопнул крышку, сжав вокруг нее и палочки пальцы, а другую коробочку закинул в карман. Сердце билось так, будто вот-вот прорвет грудную клетку; тело трясло от напряжения. Лишь непонятный звук, одно движение — и он исчезнет. Отступил на семь шагов, держа палочку у бока, чтобы не попалась на глаза. Обернулся к стене, встал в дверях, и Грейнджер оказалась на виду. Драко хмурился, не понимая, что происходит, и вскинул бровь в ответ на ее испепеляющий взгляд.