— Меня хватает не на одну неделю, Грейнджер.

Она рассмеялась:

— С утра до ночи?

— С перерывом на обед, конечно. Но…

— Докажи. — У него взметнулись брови — у нее заалели щеки. — То есть в воспоминаниях, а не… В воспоминаниях.

Он злорадно улыбнулся, без стеснения разглядывая ее румянец. Грейнджер не переставала удивлять. Ему было интересно, насколько же сильно ее смущает разговор.

— Посмотреть хочется?

Она смерила его недобрым взглядом, вполголоса выругалась и не глядя схватила флакон. Впишется ли его содержимое в тему беседы? В коллекции хранилось несколько очень личных воспоминаний. Грейнджер бы поперхнулась и отпрянула быстрее, чем он бы дочитал предложение.

Она опрокинула флакон над Омутом, а он сделал круговое движение палочкой и вернулся к книге. Прочитав пять страниц, перевернул следующую, вдруг заметив, что на него смотрят. Грейнджер выглядела задумчивой и какой-то… Он не мог подобрать название, но на безмолвный вопрос она лишь покачала головой.

— Ты маленький… совсем мальчишка. Года четыре или пять. Твой отец рассказывает о… грязнокровках. Он…

— Так. Бери следующую, — напрягшись, Драко разгладил ладонью страницу.

— Ты разве не хочешь…

— Нет. Я прекрасно знаю, что там.

Грейнджер затихла, молча поставила пузырек на стол, но добавила:

— Ладно. Я… — голос вышел глухим, с ноткой сомнения. Драко умышленно не отрывал взгляда от черных букв.

Краем глаза проследил, как она вытянула воспоминание из Омута обратно в склянку. Он запечатал ту пробкой, отставил и дождался, пока Грейнджер подойдет. Палочка замерла над Омутом, будто раздумывая, стоит ли раскрывать очередную часть жизни. Драко не понравилась ободряющая улыбка Грейнджер, но он все же пробудил воспоминание.

Грейнджер застыла как магловская картинка, единственным заметным движением были переливающиеся серебряные отблески в глазах. Губы раскрылись, напоминая о теплом прикосновении. Как бы тот порыв ни действовал на нервы, Драко соврал бы, скажи, что с радостью о нем забудет. Он часто вспоминал, как ее волосы скользили вдоль его щеки, как пальцы зарывались в пряди, как грудь прижималась к груди. Детали из-за боли будто заплывали, но он мог вообразить все четче.

Волосы Грейнджер были заколоты на макушке, но прядки то тут, то там спадали на лицо и шею, чуть не задевая поверхность Омута. Кожа была гладкой, теплой, в глазах, чей блеск пробивался сквозь клубы воспоминаний, застыло удивленное выражение. Он бы назвал ее красивой, не замри она статуей, которую на время лишили разума. От такой позы, пусть и знакомой, становилось не по себе.

Драко снова взялся за книгу, после каждой прочитанной страницы поглядывая на Грейнджер. Добравшись до четвертой, услышал тяжелый вздох: Грейнджер стояла с красным лицом, отказываясь смотреть ему в глаза. Почесала плечо, пристально разглядывая пол. Смущаться и стесняться она могла от двух тем: либо сама что-то ему сделала, либо наткнулась на воспоминания, которые ранее пришли ему на ум.

Ожидаемая неловкость не пришла — вместо этого у него дрогнули губы. Лишь бы ей не попался первый неуклюжий опыт. Барабаня пальцами по обложке, Драко откинулся на спинку — Грейнджер никак не могла подобрать слов. Смущенная, она ему нравилась. Нравилось, как краснела кожа и округлялись глаза, когда она не находила верных слов и фактов и оказывалась вне своей стихии.

— Ты надолго там зависла.

Щеки покраснели сильнее, и она сверкнула глазами. Девять минут. Вряд ли он помнил по девять минут перед каждым сексом. Мозг цеплял лишь важное, остальное оставалось не в фокусе. Кадр с ужином, улыбка, прикосновение. Не девять минут. Драко прищурился. Приглядывалась, значит? К нему?

— Ну, мы уже много посмотрели… Я устала. Закончим на сегодня.

— Самое интересное только началось, — отстраненно заметил он, задумавшись. Она точно посмотрела. Пусть даже несколько минут, но факт оставался фактом. Это должно было злить, она ведь сунула нос не в свои дела. Но вместо этого… Драко было любопытно. До ужаса любопытно. Сколько она увидела? Что именно увидела? Примерещилось или она и вправду чаще задышала?

— У всех разные интересы, — Грейнджер задрала подбородок и прошествовала мимо, вынуждая сверлить взглядом ее затылок.

— Но твоего хватило на несколько минут.

— Я присматривалась, потому что обещала рассказывать во всех подробностях, но решила, что лучше тебе оставить это воспоминание исключительно для себя, — с каждым ее шагом голос долетал все слабее, Драко оставалось лишь с сомнением поглядеть на Омут.

Он вернул воспоминание во флакон, поднялся, забросив книжку на стол. Притормозил, зацепив взглядом кружку с ручками, карандашами и прочим. Вытащил маркер, зубами стащил колпачок и прописал на пластиковом боку «Десять минут?». Поставил на стол рядом с поцелуем с Грейнджер и непозволительно долго разглядывал два флакона, пустив ход мыслей на самотек.

Двадцать

Один период исправительных работ предписывалось провести у маглов. Его мнения при выборе места назначения никто не спрашивал, поэтому отрабатывать пришлось в центре общественной жизни. Забитое маглами здание пугало сильнее, чем если б на их месте оказались драконы. Только через месяц Драко перестал дергаться за палочкой, когда мимо проходил магл, и через два — перекидывался с ними больше чем парой слов. Ни разу в жизни Драко не общался с маглами. Максимум — с маглорожденными в Хогвартсе, но они жили в его мире и умели колдовать, что примиряло с действительностью.

В центр раз в месяц приходил магловский волшебник и вытаскивал изо рта ленту. Драко пребывал в ужасе. Однако к четвертому месяцу работы он понял, что единственное и настоящее отличие двух миров заключается в магии. Маглы имели столько же представления о его мире, как он — об их, но все же оставались обычными людьми. Он испытывал к ним не больше приязни, чем при первой встрече, не доверял и недоумевал, но маглы перестали быть странным и далеким аспектом. Он научился ходить среди них, не беспокоясь о постоянном соседстве, разговаривать не пялясь при этом с нездоровым интересом.

Драко еще много лет назад понял, что не хочет уничтожать маглов под корень. Та работа научила лишь вкалывать не хуже домовых эльфов. Драко мыл полы и посуду — к ужасу матери и на потеху Блейза с Панси. Он с радостью вернулся в свой мир, но не мог сказать, что опыт в магловском вышел плохим.

— Я подержу ножку.

— Ее надо забить.

— Нет, прибить.

— Она постоянно выпадает.

— Так не дергай ее.

— Сложно, знаешь ли, если стучишь по ней молотком.

— Не рычи на меня. Ну правда, Малфой, держи ровно и бей. Чего тут сложного.

Драко смотрел молча, хмуро, и Грейнджер закатила глаза. Обошла кучку древесины, наклонилась над ним, мазнув по щеке волосами, и забрала гвоздь с молотком. Кивнула на доску и ножку, Драко подбросил последнюю в воздух — та крутнулась — и поймал за конец, за который нужно было держать. Грейнджер что-то пробормотала, схватила его за запястье, направляя по центру первой отметки.

— Держи ровно. Я начну — она задергается.

— Надо было купить клей, — проворчал он, и Грейнджер засмеялась, потянувшись под доску.

— Давай поставим ножку на пол, ты положишь на нее доску и будешь держать с двух сторон. Потому что сейчас тот конец упирается тебе в ногу, и получится…

— Именно об этом я и говорил.

— Не говорил.

— Я сказал, нам нужна лишняя рука, потому что…

— Ты не предложил решения!..

— …пока не опустил ножку на пол, а ты заистерила.

— Я не истерила. — Держа ножку, чтобы та встала между полом и доской ровно, Грейнджер поглядела выразительно, ожидая, когда он займется делом. — Ты не рассказал, что делаешь.

— А все надо в подробностях объяснять или ты иногда додумываешься до очевидного?

— Даже не знаю. У меня в руках и острый предмет, и тупой — тебе бы не помешало вспомнить о самосохранении, которым ты постоянно хвастаешься.

— Моргнуть не успеешь, я огрею тебя доской.