— Написать в палаццо Росси было бы вполне достаточно, — заявил он с почти высокомерной улыбкой. — Я думал, мы тогда еще раз увидимся и все решим.

— У меня не было возможности вам написать. Тетя обнаружила, что я гуляла с вами, и на следующее утро уволокла меня во Флоренцию. Она очень злилась. Сказала, что в Италии приличные девушки не выходят без шапероне, а значит, у вас на уме что-то дурное.

Это заставило его рассмеяться.

— Я никогда не был из тех, кто придерживается правил, — сказал он. — Но я вел себя как джентльмен, не так ли?

— Почти, — проговорила я. — Вы меня поцеловали.

— Ну, вы заслуживали одного поцелуйчика, — он смотрел на меня, явно заигрывая.

Я не стала говорить, что одним поцелуйчиком он не ограничился. Между тем бутылка «Дом Периньона» была открыта, а наши бокалы наполнены. Лео поднял свой.

— Мой тост, — сказал он, — за ваше возвращение в ла Серениссима^[13]. Пусть каждый день приносит вам радость.

Я тоже подняла бокал, мы чокнулись. Лео улыбался мне. Это было почти как в прекрасном сне, но щипать себя я не собиралась, чтобы ненароком не проснуться.

Следом подали ризотто с морепродуктами, насыщенное, перченое, похожее на крем, с большим количеством креветок, мидий, кусочков рыбы, грибов. За едой мы почти не разговаривали, но голова у меня гудела от мыслей. Лео явно рад снова меня видеть. По покрою его костюма и тому, как ведет себя с ним персонал, ясно, что он весьма успешен.

Впервые за много лет внутри у меня рос маленький пузырек счастья.

Основным блюдом была приготовленная целиком скорпена, и официант ловко разделал ее перед нашим столиком.

— Выглядит кошмарно, — поежилась я. — Вы точно не собираетесь меня отравить?

Он засмеялся, а потом сказал:

— Итак, вы наконец добрались до биеннале. Что вы о нем думаете?

— Мне было интересно. Там можно увидеть, какой хочет предстать перед остальными каждая страна. Павильон Германии меня просто сразил. Столько довольных жизнью селян!

— Которые живут впроголодь и знают от своего фюрера, что для страны пушки важнее масла, — сказал он. — Мне сейчас довольно часто приходится бывать в Германии. Хорошо для бизнеса, конечно, но я каждый раз жду, когда можно будет оттуда уехать. Вздыхаю с облегчением, пересекая границу Швейцарии.

— Как вы думаете, они действительно собрались воевать?

— Когда это станет им выгодно, — ответил Лео. — Они производят много танков и другого оружия, что есть, то есть. Думаю, герр Гитлер хочет править миром. Он явный псих, но, похоже, никто этого не замечает. — Он огляделся по сторонам, прежде чем добавить: — И боюсь, тут, в Италии, мы идем по той же дорожке. Мой отец часто встречается с Муссолини и говорит, что дуче грезит о новой Римской империи на территории Средиземноморья. Он и говорит в точности как Гитлер, мол, нам нужно больше земель для нашего растущего населения и Корсика, Ницца и Мальта должны быть итальянскими. Больше того, он уже воевал в Абиссинии.

— Когда мы приехали, я видела на вокзале много солдат, — сказала я.

— Да, он набрал в армию порядочно народу — знаете, вроде как сражаться за родину-мать. Множество безработных парней из бедных семей только рады пойти служить. Но не тревожьтесь — мы и близко не готовы к войне. Пока можно дышать спокойно.

— Давайте не будем о грустном. У меня остался здесь всего один вечер, завтра мы едем во Флоренцию.

— Ох как плохо, — проговорил Лео. — Боюсь, завтра с утра я занят. Вначале у меня встреча со всеми этими бизнесменами, а вечером нужно быть на дне рождения отца моей невесты.

— Что? — выпалила я, хоть и не собиралась.

Он нахмурился.

— Я использовал неподходящее слово? Мой английский сейчас оставляет желать лучшего, практики мало. Я имел в виду девушку, на которой собираюсь жениться.

— О нет, слово подходящее, — сказала я, стараясь сохранить спокойное выражение лица. — Так вы женитесь?

Он скорчил гримасу.

— Через три недели. В ее семейной церкви Сан-Сальваторе. Будет большая свадьба, приглашена половина Венеции.

— Поздравляю, — умудрилась выговорить я.

Он печально улыбнулся.

— Думаю, мне лучше посочувствовать. Я тянул, сколько мог. У нас в Венеции мужчины до тридцати не женятся, а мне сейчас тридцать два, так что на меня давили все сильнее.

— Так вы не хотите на ней жениться?

— У меня нет выбора. Мы были обещаны друг другу с самого ее рождения. Она на семь лет младше. У моего отца судоходная компания. Ее отец — владелец верфей. И у нее нет братьев-наследников. Значит, если посмотреть с точки зрения бизнеса, этот брак заключается на небесах.

— Но вы ее не любите?

Его глаза встретились с моими.

— А ее вообще трудно любить. Единственный ребенок очень богатого человека. У нее всегда было все, чего бы ей ни захотелось, она ужасно избалована. Закатывает жуткие истерики, если что-то идет не так, как ей хочется. — Он вздохнул. — Нет, не думаю, что у меня будет легкая семейная жизнь.

Зачем же тогда соглашаться на это? Неужели деньги настолько важны?

— Не обязательно только деньги, еще честь и статус моей семьи. Ну и, конечно, деловые выгоды от союза с другой могущественной семьей. Вся Венеция знала, что мы поженимся. Если я отступлюсь, это будет означать позор для семьи и финансовые затруднения. Я не могу так поступить с отцом. — Лео взял свой бокал, осушил его одним глотком и со стуком поставил обратно. — Так что я буду послушным сыном. Надеюсь, она когда-нибудь вырастет и полюбит меня.

Он посмотрел на меня с тоской и жаждой в глазах.

— Это одна из причин, по который меня так к вам влекло. Молодая девушка, такая свежая, неизбалованная, так всему радуется. А Бьянка… я дарю ей золотой браслет, а она едва посмотрит на него и зашвырнет в комод. Она, похоже, только свою собачку и любит. У нее пекинес, и его она зацеловать готова.

Это заставило меня улыбнуться.

— Вы же говорили, что в Венеции не держат домашних животных.

— Она — исключение. А вас, кстати, порадует, что ваши котята теперь почтенные коты и кошки с кучей правнуков.

— Может быть, ваша невеста изменится, когда у нее появятся дети, — сказала я, гордясь, что мой голос звучит ровно.

— Поживем — увидим. Но я испортил вам ужин. Не надо было ее упоминать.

— Нет, я рада, что вы это сделали, иначе я могла бы уйти отсюда с ложной надеждой. Не то чтобы вы мне… — запинаясь, бормотала я, чувствуя, как щеки пылают все сильнее.

— Другими словами, из нас с вами могла бы получиться хорошая пара, — резюмировал он. — Но вы… почему вы не замужем? Вы же красивая женщина.

— Ничего я не красивая, — буркнула я.

— Вы эффектная. Эти рыжеватые волосы, ясные голубые глаза, по-британски безупречный цвет лица. Мужчины должны обращать на вас внимание.

Я вздохнула.

— Кажется, у меня в жизни вообще нет возможности где-то встречаться с мужчинами. Я целый день учу девочек, а потом иду домой, к матери. Понимаете, она у меня довольно уязвимая. Она от меня зависит. Я — все, что у нее есть, к тому же она до сих пор горюет по отцу. Моя младшая сестра, Винни, в прошлом году вышла замуж и уехала с мужем в Индию.

— А вы — почтительная и преданная дочь, которая осталась с матерью? — сочувственно кивнул Лео.

— Почтительная дочь и почтительный сын, — поддела я.

— Точно. Из нас вышла бы хорошая пара. — Потянувшись через стол, он взял мою руку. Я смогла только не вырвать ее у него, больше меня ни на что не хватило. Я очень рад, что мы снова встретились и поужинали вместе. Я буду это помнить.

— И я тоже. — Я изобразила широкую улыбку, дивясь собственным актерским способностям.

— Вы приедете на будущий год?

— Крайне маловероятно, — призналась я. — А даже если приеду, то не смогу с вами повидаться, вы же будете женаты.

— Разве женатому мужчине возбраняется пригласить к ужину старую подругу?

— Возбраняется, если с ними не ужинает его жена.

Он вздохнул.

— Не думаю, что Бьянка захочет с вами познакомиться. Кажется, в ней есть ревнивая жилка. Но я обещаю, что буду весь вечер вести себя по-джентльменски.