В этом ряду детских рассказов особенно выделяется миниатюра «Старик сажал яблони…». В рассказе «Три смерти», как писал Толстой, только «дерево умирает спокойно, честно и красиво». Но в этой притче о старике человек оказывается выше природы: высшую красоту обретает нравственный поступок, старик сознательно оставляет плоды своего труда тем, кто будет жить после него. Так Толстой осуществляет давнишнюю мечту: «… воспитывая, образовывая, развивая… достигнуть наибольшей гармонии в смысле правды, красоты, добра» [15].

Но не менее важным было найти путь к чуду «заражения» ребёнка искусством слова. «Надо, чтобы все было красиво, просто и, главное, ясно» – так определил для себя Толстой главный и единственный принцип в этой работе. Умение писать коротко и просто давалось нелегко. «Рассказы, басни… есть просеянное в 20 раз большего количества приготовленных рассказов, и каждый из них был переделыван по 10 раз и стоил мне большего труда, чем какое бы то ни было место из всех моих сочинений» [16]. Самой трудной, «ужасной», оказалась работа над языком, неузнаваемо, по сравнению с «взрослыми» произведениями, менялись лексика, синтаксис. Если выписать одну фразу из романа Толстого, то в её объём уложится несколько детских рассказов с законченным сюжетом, ясно очерченными героями и событиями. В рассказах для детей Толстой стремился строить фразу из нескольких только слов, избегая обстоятельств образа действия, дополнений, причастных и деепричастных оборотов, описаний, эпитетов, метафор.

Если он и прибегает к сравнениям, то берёт их из мира обжитого, предельно знакомого ребёнку: «Вода эта горячая, как кипяток… и над местом, где идёт вода из горы, всегда стоит пар, как над самоваром» («Что случилось с Булькой в Пятигорске»).

Толстой видел в детях «черты сметливости, огромного запаса сведений из практической жизни, шутливости, простоты, отвращения от всего фальшивого». Он и стремился вызвать, возбудить интерес у детей к тысячам вопросов: куда девается вода из моря, отчего в мороз трещат деревья, отчего бывает ветер. Отвечая на эти вопросы, Толстой выступает замечательным мастером живого увлекательного общения с ребёнком. Объяснения Толстого (за которыми чувствуется его огромная работа) достаточно просты, но без упрощения. Он отбирает яркие, близкие и понятные читателю примеры, а затем от простого, знакомого ребёнку понятия и ощущения ведёт его к большим, интересным обобщениям и знаниям. Ответ, например, про ветер начинается с описания бумажного змея, которого ветер подхватывает и уносит высоко в небо, и если бы не было ветра, нельзя было бы запускать змея. Потом идёт описание такого близкого и знакомого ребёнку предмета, как мельница, и тоже, если бы ветра не было, нельзя было бы молоть зерно на ветряных мельницах. Потом так же интересно будет рассказано о парусной лодке, и в результате ещё многих примеров – огромный обобщающий вывод: «Если бы ветра не было, то где вода, там было бы больше воды, а земля вся бы пересохла» («Для чего ветер?»).

Особенного искусства Толстой достигает в рассказах для самого первоначального чтения. Рассказы эти, занимающие всего три-четыре строчки, необычайно насыщенны. Всё сразу начинается с действия: «Пошли дети на гумно…», «Была драка между Жучкой и кошкой». Всё ощутимо и наглядно, мир приближен, как будто смотришь на него сквозь увеличительное стекло: «Спала кошка на крыше, сжала лапки. Села подле кошки птичка» – и кошка, кажется, здесь как будто совсем рядом, настолько близко, что можно увидеть эти сжатые лапки и почувствовать угрозу, нависшую над птичкой. Каждая фраза в таком рассказе вырастает в отдельную картину, одна картина следует за другой, и все вместе они создают ощущение немаловажного и достаточно протяжённого во времени события.

В рассказах для старших детей Толстой вводит читателя в гораздо более сложный эмоциональный мир, но и тут тоже всё сдержанно и экономно. Одной-двумя деталями Толстой даёт почувствовать ощущение мальчиком всей меры своей вины: ведь из-за него погибла корова. «Миша… не слезал с печи, когда ели студень из коровьей головы»; как много скажет одно движение, одна фраза матери, когда после долгой нужды в семье снова появляется корова. Мать «села под корову, обтёрла вымя. Господи благослови! Стала доить корову, а дети сели кругом и смотрели…» («Корова»). Более старшим Толстой предлагает рассказы с острым драматическим и психологическим сюжетом («Прыжок», «Акула»).

Всю книгу Толстой разделил на четыре части: его читатели проходят как бы четыре ступени развития, каждая последующая книга содержит материал гораздо более сложный и по сюжету, и по языку, и по объёму, и в жанровом отношении. Жанровое разнообразие «Книг для чтения» чрезвычайно широко: басни, сказки, рассказы, истории, рассуждения, описания, сказки-стихи. Такое богатство форм родилось от потребности ввести в круг детского чтения обширный материал из жизни детей и взрослых, из мира природы и знаний, познакомить ребёнка с литературой других народов.

Толстой часто обращался к басням Эзопа, он любил его и видел в его баснях выражение веры в «вечно действующий и бодрствующий закон» морального правосудия. Передавая энергию и внутренний динамизм басен, Толстой почти всегда выпускал заканчивающие их поучения. И не потому, что Толстой был противником морального поучения. Он был уверен, что дети «любят мораль, но только умную, а не глупую». Просто Толстой считал, что поучительнее тот вывод, к которому ребёнок придёт самостоятельно.

Толстого привлекала бытовая и сатирическая сказка, она давала возможность полнее раскрыть народную жизнь, особенно народный характер. Некоторые сказки создавал он сам, используя народные предания («Волга и Вазуза», «Шат и Дон»), и придавал им явно поучительный характер: «Шат Иванович не послушался отца, сбился с пути и пропал. А Дон Иванович слушал отца… Зато он прошёл всю Россию и стал славен». Рассказы и были открывали повседневную, будничную и трудовую жизнь деревни, обстановку дома, деревенской школы. Но в повседневную жизнь врываются события необычайные, запоминающиеся, волнующие. Старший брат, пожалев младшего, уходит вместо него в солдаты («Рассказ мужика о том, за что он старшего брата своего любит»). Былью оказывается случай, когда мужик сумел решить задачу, с которой не могли справиться разные учёные люди («Как мужик убрал камень»). И ещё более необыкновенной былью оборачивается история встречи и свободного, весёлого, умного общения мужика с царём («Пётр I и мужик»). Былью оказывается и редкое по спокойствию, находчивости и мужеству поведение детей в минуту отчаянной опасности («Пожар», «Девочка и грибы», «Котёнок»).

В «Книгах для чтения» отсутствуют стихи. Но каждая часть заканчивается былиной с подзаголовком «стихи-сказка». Самое интересное здесь – обработка Толстого. Он бережно сохраняет во всех случаях народно-поэтическое начало и лишь заменяет одни народные формы другими. Фольклорная форма органично сохраняется. В то время, когда Толстой создавал свои книги, не существовало ещё инерции отбора былинных сюжетов для широкого читателя. Любимыми героями для Толстого оказываются Микула Селянинович, олицетворяющий любовь к земле, и Сухман: былина о нём связана с драматическим остросоциальным конфликтом.