Пальцы парня обхватывают мою шею, сжимают:

– Повторится, детка. И не раз…

– Глеб, это неправильно… – делаю последние попытки сопротивления, но все тщетно, Глеб сильнее меня.

– Не будь занудой, Надя. Покажи лучше мне свою комнату. Хочу опробовать твою кровать.

 – Ты в своем уме? – упираюсь ладонью в грудь парню, а он вместо того, чтобы остановиться, напирает, давит: и вот уже через мгновение барьер сломлен.

Его губы накрывают мои и я забываю обо всех клятвах, что наговорила себе, пока оплакивала свою влюбленность в Глеба. Забыла о сестре и об Игнате. Забыла о совести и добродетели. Все стерлось из головы. Оставляя только инстинкты и дикую жажду до желанных прикосновений парня.

Мне не пришлось показывать кровать Глебу. Парень нашел ее сам.

В какие-то моменты, когда сознание прояснялось, я думала, что, наверное, это и есть сумасшедшая, крыше сносная любовь. Для которой нет ни преград, ни барьеров. Где было плевать на всех и на все, лишь бы быть с тем человеком, которого выбрало твое сердце.

– Я схожу по тебе сума, Надя, – укладывая меня на кровать, с жаром шепчет он мне в губы. – Все эти дни без тебя, показались мне адом. Что ты сделала? Признавайся. Приворожила? Заколдовала? Что? Почему не могу не думать о тебе? 

Я, распахнув глаза смотрела в его горящие желанием омуты и тонула в них. 

Я чувствовала, как он с остервенением срывает сначала мою, а потом свою одежду. Как его кожа соприкасается с моей и жар его тела опаляет мое. 

Я гулко сглотнула сомнения. 

Да. Я готова. Прямо сейчас отдаться ему, потому что от любви потеряла не только голову, но и совесть и бесстыдство: а еще, потеряю сейчас и невинность.

Я отдам себя ему всю.

Просыпаюсь от того, что чувствую возню у себя под боком. 

Разве я кого-то приводил вчера? Открываю один глаз. 

Черт! Черт! 

Мне будто кипятком ошпарило восстановление в памяти сегодняшняя ночь.

– Надя, – провожу пальцами по позвоночнику девушки, а она шарахается от меня как от огня, – Надь, ты извини если было больно. Но так всегда бывает в первый раз… – начал уговаривать девушку.

Протянул руку и снова хотел ее коснуться, но он, сжав простынь на груди вскочила на ноги, метнулась к окну.

– Не нужно Глеб объяснений. Я не маленькая и все сама прекрасно знаю и понимаю, – девушка стоит ко мне вполоборота, и я вижу, как ее щеки заливаются румянцем, стесняется.

Дроздов был прав. Надя действительно оказалась не сорванным цветком.   

А я оказался прав, что Брат-Игнат придурок и лошпед.

– Надь, иди сюда. Ну что ты ломаешься? И не прячься, видел же уже все, – девушка метнула на меня убийственный взгляд.

Боже, что за детский сад. Я перекатился на бок и не стесняясь наготы, направился к девушке. 

Надя во все глаза пялилась на меня, как будто первый раз видела.

– Ты куда? Идешь? – попятилась от меня, но лишь на пару шагов, потом уперлась в стену. – Глеб, остановись. Я не хочу, чтобы ты подходил.

Но меня этими непонятными речами вряд ли остановить.

Утро. Красивая девочка рядом. Ну и соответствующая реакция моего “братца” на нее. 

Подхватил Надю на руки и понес обратно на диван. 

– Отпусти! – взвизгнула она и начала в руках извиваться ужом. 

Чуть не свалился с ней на пол

– Чокнутая?! – гаркнул и отпустил на ноги. – А если бы покалечила нас? 

– Сам дурак, – обиженно надула девушка губы. – Я тебе сказала не трогать меня. 

– А что здесь такого? Или что? будешь мне песни петь про то, что жалеешь? – я уже предчувствовал что так и будет, и это меня жутко разозлило.

– Буду, – буркнула она и вытащив из комода чистые вещи отправилась в ванную. 

Я последовала за ней.

– То есть ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь для тебя ничего не значит? – у меня от негодования и неверия в то, что эта девчонка пытается отшить меня, засосало под ложечкой и в ладонях засвербело.

– Я бы так не хотела говорить, – лицо девушки побелело, а взгляд стал совсем безразличный, когда она повернулась ко мне лицом, – но да, ты прав. Это была ошибка. И эта ночь для меня ничего не значит. Это было какое-то помутнение в мозгу. Извини. И я надеюсь ты забудешь это так же быстро, как и я. Ты жених моей сестры. И я не хочу быть третий в ваших отношения, – девушка закрыла перед моим носом дверь, оставив меня стоять на пороге с открытым ртом.

– Малявка. Ты что себе позволяешь! – взвился в тот же миг, дернул за ручку. – Открой!

Я если честно не ожидал, что она откроет.

Открыла. 

Большие глаза. Пустые. Пухлые губы. Бесцветные. Она смотрела на меня и в тоже время сквозь.

– Глеб. Будь мужиком. Свали, а. Ты делаешь только мне хуже.

– Что? Ты меня посылаешь? Да кто ты такая? – я протянул к ней руку, чтобы схватить за шею, а она так сильно дернулась, что мне стало не по-себе от этой выходки.

– Уходи. И найди себе другую секретаршу. Я больше к тебе на работу не выйду, – на этих словах снова захлопнула передо мной дверь.

А я сжал в кулак пальцы и с силой врезал костяшками в косяк. В плече отдалось болью.

– Вали Глеб! – послышался из-за двери сдавленный голос Нади.

– Да пошла ты… в баню. Малолетка гребаная! – хотел еще раз ударить кулаком в дверь, но поняв, что веду себя как придурок, развернувшись направился в спальню.

Что сказать: самолюбие мое, девочке удалось пошатнуть. 

Ей удалось меня вывести на эмоции. Респект. 

Быстро натянул на грязное тело вчерашние шмотки и покинул жилище Нади, по-английски. Хотя обычно все происходит с точностью да наоборот. 

И когда, усевшись в свою красавицу, я думал, что смогу отвлечься быстрой ездой, то глубоко ошибся.

Выходка Нади никак не шла у меня из головы.

Хм. Надо же. Отшила меня. Да так по-солдафонски, словно ночью не она подо мной стонала и извивалась, да еще и всякие нежности шептала. 

А я-то дурак уши развесил. Так кто из нас еще оказался лопухом: я или ее паренек-недоумок нужно было еще разобраться.

На фабрику заскочил лишь для того, чтобы проверить начала ли работы строительная бригада. Как и два дня назад. Здесь продолжали тусоваться работяги. С какими-то транспарантами и плаката. Правда, к чему все это было не понятно.

Вышел из тачки, пикнул сигналкой, чем обратил на себя внимания тех, кто стоял самый крайний.

Под их взглядами проследовал до самых дверей. И только потом развернувшись к толпе лицом, громко произнес.

– Фабрика теперь будет работать под моим началом! Старое руководство снято с должности и больше здесь не имеет никаких прав!

– Мы требуем выплат! – кто-то выкрикнул из толпы и его тут же подхватили остальные.

– От того, что вы тут галдите, как стая гусей! Ничего не изменится! Все ваши предложения, пожелания, недовольства! Вы можете написать в письменном виде, в свободной форме! Не забудьте указать номер телефон! Как только ваше заявление будет рассмотрено! Мой помощник с вами свяжется!

– Да этот хлыщ пижонский сейчас вам насвистит в уши! Не верю! – черт, да это голос мне был очень знаком, Игнат что ли?

– Игнат! Ты ли это! – заглянул в толпу и когда та расступилась, увидел парня с капюшоном на голове. – Может ты сам хочешь рассказать своим землякам, как фабрику загубили?! 

– Да пошел ты! – озлобленно крикнул парень и бросился наутек.

– Так вот! Повторяю, я только один раз дамы и господа! Все вопросы о дальнейшем трудоустройстве будут приниматься позже! Как только я разберусь с тем, что здесь наворотили предыдущие управляющие! А сейчас расходитесь! Не тратьте ни своего ни моего времени! Это ни к чему! Уже ничего не изменить!

Крутанувшись на пятках, зашел внутрь: выдохнул. Надеюсь, этого будет достаточно! 

Несколько часов спустя.

– Ну что? – Кирилл, откинувшись на стуле смотрел на меня с любопытством.